Алексей Лозина-Лозинский - Противоречия: Собрание стихотворений

Брата положили на носилки и в автомобиле перевезли к нам на квартиру на Рижский пр. д. 52.

На панихидах было множество знакомых и друзей его. Похороны состоялись 8-го (21) ноября в Петрограде на Митрофаньевском кладбище. Там после отпевания его опустили в землю на дорожке «Орла». Наш отец поставил на могиле памятник-крест, на котором были вырезаны слова Джордано Бруно, взятые покойным братом, как эпиграф к сборнику его стихов «Тротуар». Вот они: «Измените смерть мою – в жизнь, мои кипарисы – в лавры, и ад мой – в небо. Осените меня бессмертием, сотворите из меня пола, оденьте меня блеском, когда я буду петь о смерти, кипарисах и аде».

Несомненно, что все стихи брата носят отпечаток его индивидуальных переживаний и полны автобиографических черт, понятных тем, кто близко знал его жизнь. Даже в самые абстрактные, казалось бы, формы и мысли он вносил оттенок своего «я», рассудочной и вместе с тем изысканной, тонкой, страдающей души. Все явления жизни, даже внешние, всё проходило через призму его собственного миропонимания и принимало в его глазах тот поэтический оттенок, который так характерен для всех его произведений. Читая его, я узнаю людей, обстановку, обстоятельства, но всё это какое-то по-своему им изложенное, освещенное и понятое. И природу, и людей, и события, и даже лица он наделял какими-то ему одному зримыми свойствами и чертами, улавливал в них оттенки того общего очертания мира, которыми была переполнена его мысль, его «проводник мой, мой ум раздраженный», как он писал в одном из своих стихотворений. Берслей, Верлэн, Бодлер, А. Франс и другие трагически-изысканные художники, Бергсон в философии, были постоянными спутниками его мысли, особенно в последние годы. Предоставляя критикам и историкам литературы разбор его произведений, я только хочу указать на то, как именно этот уклад мысли и мистически-реального, я бы сказал, направления сказывается на всякой строке, выходившей из-под его пера. Конечно, в чисто политических статьях и памфлетах (он помещал их до 1916 г. в разных журналах) его идеи носят несколько иной характер, но везде в них прежде всего чувствуется «поэт», каким он был от рождения, всегда и всюду. Алексей Константинович обладал отличной памятью и легко цитировал огромные цитаты, очень любил пересыпать свою речь меткими словами, особенно когда, повторяю, по приезде из Италии хорошо овладел итальянским языком. Кроме того, он свободно говорил по-французски и по-немецки. С детства любил шахматы и играл недурно. В личных отношениях он был всеми любим, даже людьми совершенно других взглядов и общественного положения, привлекая всех своей исключительной разносторонностью, благородством, приветливостью, простотой и обаянием, прямо непередаваемым. Кроме того, он так шел навстречу всякому душевному горю, так страстно и энергично всегда о ком-либо хлопотал. Что же касается до материальной помощи людям, то он отдавал первому, на его взгляд, нуждающемуся всё, что мог, и часто оставался без копейки.

Всё, что я пишу о нем, может показаться братским панегириком, но я знаю, что все, кто когда-либо, даже мало встречались с ним, подтвердят справедливость моих слов, вспоминая о том необыкновенном обаянии, которое как-то умел вносить в жизнь мой покойный брат. Я, конечно, далеко не исчерпал всего, что можно было бы о нем рассказать, но повторяю, что это только беглые записки, без нужных для биографии материалов, и я позволяю себе отдать их будущему составителю его биографии как заметки о нем человека, с которым брат мой прожил неразлучно и дружно всю жизнь. Пусть те, кому дорога его память, дополнят эти строки, освещая те стороны жизни покойного поэта, которые им ближе памятны. Не теряю надежды и я заняться его архивом, большей частью сданным нами в Пушкинский Дом Всесоюзной Академии Наук в Ленинграде, и перепиской брата, могущей пополнить эти далеко не исчерпывающие о нем воспоминания.

В заключение хочется добавить несколько слов о том, как его рассказ «Меланхолия» имеет как бы особенное отношение к его кончине. В рассказе описана смерть эмигранта в Неаполе, найденного в мансарде мертвым, сидящим за своим письменным столом. Трудно просто вообразить, до чего картина смерти брата верно, я сказал бы, почти пророчески точно изображена в этом рассказе, перенесенном в нашу русскую обстановку. Начиная от суетливого любопытства и волнения в громадном доме и на лестнице, которые мы застали, приехав на Песочную ул., и кончая позой умершего у стола и тем огромным, глубоким покоем, который лежал на лице брата, всё было так близко и почти фотографически похоже на рассказ, который он писал за год до смерти. Только был не сверкающий юг и солнце Италии, а холодный, морозный, малоснежный в том году вечер, перед нами не отживший долгую жизнь странник, а полный еще сил, молодой и талантливый, так много еще могший дать и пережить поэт.

Владимир Лозина-Лозинский

1933 г.

Внесен в VI ч. Дворян Самарской губ.

КОММЕНТАРИИ

(сокращенный вариант)

ПРОТИВОРЕЧИЯ

В наст. изд. ст-ния сб. «Противоречия» печатаются по известным составителю комплектам сборника с авторской правкой. Первый комплект – из собрания М. С. Лесмана (Музей А. Ахматовой в Фонтанном Доме, СПб.; далее – П-1), второй – личный экземпляр В. К. Лозина-Лозинского (Собрание О. С. Северцевой, Москва; далее – П-2). Тексты исправленных ст-ний печатаются по тому из комплектов, где правка проведена наиболее последовательно (как правило, для первой и третьей книг это П-1. для второй – П-2). Остальные варианты текста приводятся в комментарии.

Книга первая ЭПИКУРУ

I. Далекие светотени

Из тирольских сказаний . Расшифровка посвящения – см. при­меч. к ст-нию «Мне царство фезилось великой тишины…» (с. 502). Помета в П-2: «St. Mauria. Grotte des Fees». Эпиграф из ст-ния, открывающего «Предисловие к третьему изданию» сборника ст-ний Генриха Гейне «Книга песен» (1839); перевод; «Вот старый сказочный лес!».

Нитука. Печ. по П-1 и П-2. Печатный вариант – строфа XIV, ст, 7; «Навещали его мышки,». Cives, quomodo… sic (лат.) – Граждане, каким образом… так.

II. Секунды жизни

«Я странную женщину знаю…» . Посвящение по П-1, там же помета: «Хювингэ. 1910». Вариант П-2 – ст. 20: «И там лишь души не нашла», trefle-incarnat – клевер пунцовый (фр ).

Пустяки. Эпиграф – из ст-ния «L'ennui de vivre» (1902) из сб. «Urbi et orbi» (раздел «Думы»); см. одноименное ст-ние А. Лозина– Лозинского (с. 522).

Бродяга свободы . Печ. по П-1. Ст. 5-8 строфы VI и 1-6 строфа IX в печатном тексте изъяты цензурой (заменены строками точек). Печатные варианты – строфа III, ст. 10: «Едет на зов того пенья» (то же в П-2); строфа VIII, ст. 2: « от к нему не подойдет…» (то же в П-2); строфа X, ст. 2: «Ласки захочешь вдруг ты,» (то же в П-2); строфа X, ст. 10: «Милостыню "за свободу”?»; строфа XI, ст. 5: «Но ты был тверд в непогоды,» (то же в П-2). Вариант П-2 – строфа VI, ст. 6: «Как-то он раз с баррикад,». «Еpur si muove» (шпал.) – «А все-таки она вертится».

Четыре времени года. Печ. по П-1 и П-2. Печатный вариант – строфа XVII, ст. 1: «Изменчивая и больная,». Эпиграф – из романа Дени Дидро «Два друга Бурбонов»; перевод: «Доля морали вслед за долей поэтики – как это верно!»

III. Философия

Ответ на стихотворение В. Брюсова «Грядущие гунны». «tangere circulos noli» (лат.) – «Не трогай чертежей».

Книга вторая МЫ, БЕЗУМНЫЕ…

I. Набат

Эпиграф – из «Фрагментов»; перевод: «Война – отец всех, царь всех» (см.: Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. М.: Наука, 1989. С. 202).

Химеры собора Notre Dame de Paris. Помета в П-2: «paris. 1909». Эпиграф – из трактата «Этика» (1677; Ч. ii: О природе и происхождении души); перевод: «Одна и та же вещь, выраженная двумя способами». Laudamus Deum! – Хвала Господу! (лат.)

Credo, quia absurdum est. Посвящение по П-2. credo, quia absurdum est (лат.) «Верую, ибо абсурдно»; девиз некоторых отцов церкви, проистекающий из презрения к человеческому разуму по сравнению с разумом божественным; приписывается Тертуллиану.

1871-ый год. sapristi! (фр.) – Черт возьми! …chute (фр.) – здесь: тише.

Закон. Печ. по П-2. Вариант – ст. 8: «Пугают всех; всех – до самообмана» (печатный), «Пугают всех; и жаждут все самообмана» (П-1; последнее слово, видимо, осталось неисправленным по случайности). Эпиграф 1 – из стихов греческого стоика Клеанфа (331-251 гг. до н. э.); в переводе на латынь процитировано Сенекой в 107-м письме к Луциллию (см.: Луций Анней Сенека. Нравственные письма к Луциллию. М.: Наука, 1977. С. 270); перевод: «Желающего судьба ведет, нежелающего – тащит». Эпиграф 2 – т. н. биогенетический закон, выведенный немецким естествоиспытателем и философом Э. Г. Геккелем (1834-1919); в тексте сборника автором ошибочно проставлен Гексли.