Автор неизвестен - Европейская поэзия XVII века

Рембрандт ван Рейн. Фауст.

и Рим, чье имя только и живет(где божества его и властелины?!),и плод Минервы — мудрые Афины(помог ли им законов честных свод?!).Вчера — веков соперничество, ныне —ленивый прах в безропотной пустыне:ни смерть не пощадила их, ни рок —и мощь, и разум спят в пыли дорог.

Но почему фантазии нейметсяискать в былом пример для состраданья?И нынешних не счесть: то там, то тутзаблещет огонек, дымок пробьется,то отголосок прозвучит рыданья:душа — видений призрачных приют —томит окрестный люд,который изумленновдруг слышит отзвук стонав ночи немой — немолчный хор кричит:«Прощай, Италика!», и эхо плачет:«Италика!», и слово это прячетв листве, но и в листве опо звучит:«Италика!» — так имя дорогоеИталики, не ведая покоя,в руинах повторяет теней хор…Им сострадают люди до сих пор!

Гость благодарный, — этим славным тенямя краткий плач смиренно посвящаю,Италика, простертая во сне!И если благосклонпы к этим пенямостанки жалкие, чьи различаюследы в стократ печальной тишине,—открой за это мнев любезной благостынетаящийся в руинеприют Геронсия, — направь мой шагк могиле мученика и прелата,пусть я — слезами горестного брата —открою этот славный саркофаг!Но тщетно я хочу разжиться частьюбогатств, присвоенных небесной властью.Владей своим богатством, дивный храм,на зависть всем созвездьям и мирам!

АНТОНИО МИРА ДЕ АМЕСКУА

Веселый, беззаботный и влюбленный,щегол уселся на сучок дубовыйи крылья отряхнул, собой гордясь:над белой грудкой клюв его точеныйсверкал, как иней на кости слоновой,желтела, в перья нежные вплетясь,соломенная вязь;и, облекая в сладостные звукилюбовь свою и муки,защебетала птичка: все вокругвнимало ей — цветы, деревья, луг…Но вдруг, ее руладыпрервав, охотник вышел из засады,и острая стрелапронзила сердце бедного щегла —замолкший, бездыханный,упал певец на луг благоуханный…Ах, жизнь его — портретмоих счастливых дней и тяжких бед!

Стремясь в луга, в раздольные просторы,шалун ягненок вырвался на волюиз-под родного крова, променявживительный и чистый сок, которымего вспоила мать, любя и холя,на запахи цветов и свежесть трав,на множество забавв долинах пышных, где светлы и новывесенние покровы,где можно мять зеленый шелк полей,вкушая сладость молодых стеблей.Но счастье так недолго!..И вот уже ягненок в пасти волка,чьи хищные клыкиего порвали в мелкие куски,и, кровью залитая,пурпурной стала шерстка золотая.Как высока ценатех радостей, что дарит нам весна!

Кичась своим роскошным опереньем,задумала напыщенная цаплядостичь досель невиданных высот,и распластала крылья с упоеньем,и взмыла вверх, и в блеске звезд, как сабля,сияет хохолок ее; и вот,под самый небосводвзлетев, она в безудержной гордынерешила стать отныпецарицей птиц и рвется дальше ввысь,где не страшна ей никакая рысь.Но недреманным окомузрел ее на облаке высокоморел, и в небо вмигвспарил, и птицу гордую настиг;остались пух и перьяот цапли и ее высокомерья.Ах, горький сей исход —портрет моих несчастий и невзгод!

Гудит тугая кожа барабана,поют призывно боевые горны,построен эскадрон за рядом ряд;пришпоренный красавцем капитаном,храпя, летит галопом конь проворныйи увлекает за собой отряд;уже рога трубятжеланный клич к началу наступленья,вперед без промедленьяотважный капитан ведет войска:победа, мыслит он, уже близка…Но что там? Строй расколот!Был капитан неопытен и молоди вел на бой солдатбез должного порядка, наугад;и в схватке той кровавойпростился он и с жизнью и со славой.О, как изменчив лик фортуны, чью вражду и я постиг!

Красотка дама в зеркало глядитсяи мнит себя Венерой в упоенье;безмолвное стекло — искусный льстец;но впрямь не зря прелестница гордится;в игре любовной, в сладостном сраженьенемало ею пленено сердец;и старец и юнецпод взглядом глаз ее прекрасных млеет,и перед пей бледнеетсамой Дианы девственной краса,за что кокетка хвалит небеса…Но ах! — какое горе:откуда ни возьмись — недуги, хвори,нет больше красоты,искажены прелестные черты,и на лице у дамысплошь оспины, рубцы, морщины, шрамы.О, горестный итог —сник луч, затмился свет, увял цветок!

Влекомый ветром, парусник крылатыйскользит, качаясь, по равнине пенной;на судне том, своей добычей горд,из Индии плывет купец богатый,тростник бенгальский, перламутр бесценный,духи и жемчуг погрузив на борт;родной испанский портблеснул вдали — корабль уже у цели,все флаги ввысь взлетели,и щедрые дары купец раздалтем, кто отчизну первым увидал.Но… рулевой небрежный,в тумане не приметив риф прибрежный,наткнулся на утес,который в щепу парусник разнес,п поглотили водыкупца, его надежды и доходы.Все кануло на дно,где счастье и мое погребено!

К вершинам ваших совершенств, сеньора,веселый, беззаботный и влюбленныймечты моей заоблачный полетпобедой славной был увенчан скоро —ей удалось, любовью окрыленной,развеяв холод и расплавив лед,достигнуть тех высот, где красоты слепящее светиломне душу озарило,и радостный потокпонес по морю страсти мой челнок…Ах, в этот миг победныйя, как щегол и как ягненок бедный,как цапля в вышине,как капитан на резвом скакуне,как дама и как судно,играл своей удачей безрассудно.Так, жизнь сгубив себе,я сплавил судьбы их в своей судьбе.

Та прочная колонна,что жизнь мою держала неуклонно,подточена, и вотлишь женщина — последний мой оплот.Судьбы моей твердыня,ты на песке построена отныне!

ОРТЕНСИО ПАРАВИСИНО

О дивные черные очи!Ваш раб, нарушая молчанья смиренный обычай,Мысль, сердце, а молвить короче —Себя целиком объявляющий вашей добычей,Почтет за безмерное счастье,Коль встретит у вас он к его вдохновенью участье.

Подобные звездам лучистым,Что вкраплены в черную неба ночного порфиру,Мерцаньем высоким и чистым,Сулящим бессмертие света померкшему миру,Вы блещете, дивные очи,Похитив сиянье у дня, цвет похитив у ночи.

Два зеркала — верх совершенства(Любовь да послужит для вас драгоценной оправой),Смягчите бальзамом блаженстваСтраданья мои, причиненные сладкой отравой;Надеяться небо велит нам,—Иль могут быть очи хрустальными, сердце гранитным?

О вы, ледяные озера,Где тонет мой дух, захлебнувшись бездонною жутью!Точь-в-точь как в забаву для взораСтекло покрывают с изнанки сверкающей ртутью,Так вас небеса зачернили,Дабы там свой образ узреть в полной славе и силе.

Из Индии нам мореходыПривозят алмазы и жемчуга скатного груды,Лишенья терпя и невзгоды,Везут из Китая песок золотой, изумруды,Однако в их грузе богатомСокровищ нет равных двум этим бесценным агатам.

Вы, очи, две черные шпаги,Подобны клинкам вороненым толедской работы,—Коль метите в сердце бедняге,Спасения нет ему, с жизнью покончены счеты,И, черным покорствуя чарам,Он падает, насмерть поверженный первым ударом.

Любуюсь я, сколь грациозноВрага вы слепите каскадами выпадов ложных;Оружие ваше столь грозно,Что ранит смертельно оно и тогда, когда в ножнах,А раненый враг поневолеСкрывает свое упоенье от сладостной боли.

Как жизнь холодна и бесцветнаДля тех, кому сердце не жжет ваше черное пламя;Неволю сношу безответно,Не ропщет мой дух, он простерся во прахе пред вами,Но жду я с терпеньем упорным:Любовь да воздаст мне за все этим счастием черным.

ФРАНСИСКО ДЕ КЕВЕДО