Антология - Поэзия Африки

Погребальная песнь

Перевод В. Минушина

Укажите мне дом, где не было мертвых.Смерть — единственное, что нам не подвластно.Сын убит, дочери больше нет,Из единого семечка дерево встанет…Дерево срублено безумным жестом,Неужто и целому лесу рухнуть вместе с ним?Земля станет пустыней,Где разбросаны камни да кости.Слезы — родник, бьющий из сердца.Слезы — не вода, которую ждет земля.Страх — нежеланное дитя сердца,Собирает камни, собирает кости,Строит руины.О, давайте зажжем погребальный костер.Но не мы будем для него сухими ветвями.Пусть безумные рубщики пылают в нем.О, не будем рубить людскую поросль.

Дорога Лагос — Ибадан близ Шагаму

Перевод В. Минушина

Автобус брал с ревом подъем. ПрижатыК сиденьям, пятьдесят скучающих пассажиров покорноТряску терпели, каждый думал о том,Как закончит свой путь.Все в божьих руках — говорится в однойПритче и Ничто на светеНе вечно — в другой. А над,Над вершиной ШиттуУже их судьба ожидала, какОблачко гашиша бесплотна. ВзмахСо всего плеча, ноОтстала и дымом вослед потеклаПо траве цвета индиго.Будто мчался потокС холма, калейдоскопВоспоминаний, не удавшийся поворот,Переворот колесами вверх, иПутники выброшены в кювет:Под нежаркое раннее солнце,К мухам, первыми, как всегда,Прибывшим по тревоге. Вода изПридорожной канавы омывала их общую рану,Заглушала их общий стон.Помощь не понадобилась,Все умерли моментально.Писали в газетах: полицияИщет водителя,Спасшегося, по счастью.

ГЭБРИЭЛ ОКАРА[289]

Снежинки снижаются кротко

Перевод Б. Слуцкого

Снежинки снижаются кротко,со смутного ока небападают легко, легонькона замученные зимою вязы. И ветви,голые, ободранные зимою,под весом невесомого снегасклоняются, как потрясенные плакальщики,когда белый саван медленноустилает бессмертную землю.Мертвый сон украдкойподнимается по калориферуи смежает мои глазапушинкой, садящейся на воду.

И вот в моем мертвом снемне грезится греза. Снитсяне мертвая почва, не вязы,держащие караул. Мне снятся птицы черные,летают во мне, гнездятся, высиживают птенцовна масличных пальмах,добывающих солнце плодам,с корнями, изрубленнымилопатами корчевщиков.Мне снится, что корчевщикивымотались и прислонилиськ моим корням, от которых им пришлось отступиться,и масличные пальмы дали корчевщикам солнце.Однако на свои пальмыони глядели слепо,насупившись и нахмурившись, потому что лучистые солнцане смогли обрестиблеска золота!Потом я проснулся. Я проснулсяв молчаливо сыплющемся снеге,и вязы на заднем планекланялись и гнулись,как мусульмане в белых одеждахна вечерней молитве,и земля была загадочная,словно лик божий в гробнице.

Барабаны и фортепьяно

Перевод Андрея Сергеева

Когда у реки на рассвете я слышутелеграфный постук лесных барабанов,их повесть о юности, о начинаньях,их магический ритм, неотвязный, болезненный,как старая незажившая рана, —я вижу пантеру, готовую броситься,леопарда, взревевшего перед прыжком,и охотников, спрятавшихся в траве.И в жилах кровь убыстряет бег,гонит вспять мои годы, я вижусебя малышом на коленях у матери,себя на простой деревенской тропе,себя в деревне, где все по старинке,и сам я прост и крепко стоюбосыми ступнями на теплой земле,а вокруг, как живые, трепещут листья.И тогда я слышу плач фортепьяпов концертном зале, где, поддаваясьего мольбам, заклинаньям и лести,плачут люди о дальних странах,о неизведанных новых путях…Но фортепьяно, нежданно сбившись,речь обрывает на полуслове,остром, как жало клинка.И я, потерянный в предрассветномтумане столетья, брожу и брожунад рекой, околдован ритмамилесных барабанов и фортепьяно.

Колдовской барабан

Перевод Андрея Сергеева

В груди моей стучал барабан,и рыбы плясали в реках,и люди плясали на сушепод стук моего барабана, —

но, стоя за деревом,опоясана листьями,с улыбкой она головой покачала.

А мой барабан стучал и стучал,все яростней сотрясая воздух,властительно призывая юныхи мертвых петь и плясатьсо своими тенями —

но, стоя за деревом,опоясана листьями,с улыбкой она головой покачала.

Тогда барабан застучал в одном ритмес землей и камнями,он к небу воззвали после к солнцу, луне и речным богам, —и деревья вдруг заплясали,рыбы стали людьми,люди рыбами,и трава перестала расти —

но, стоя за деревом,опоясана листьями,с улыбкой она головой покачала.

И тогда в моей грудиколдовской умолк барабан —и люди стали людьми,рыбы рыбами,а деревья, луна и солнцена свои места возвратились,мертвые в землю ушли,и трава растет, как всегда.

А она все стояла за деревом,и пальцы ног ее в землю врастали,и листья шуршали на голове,и дым из носа ее курился,и полураскрытый в улыбке ротстал мрачной пещерой.И я с умолкшим своим барабаном ушел.Не творить мне больше чудес.

Ты смеялась, и смеялась, и смеялась…

Перевод Андрея Сергеева

Ты сравнила мою песнюсо сломавшимся автомобилем,дескать, много треску, мало толку —и смеялась, и смеялась, и смеялась.

Ты звериными повадкаминазвала мои привычки,дескать, человеку не понять их,и смеялась, и смеялась, и смеялась.

Ты над песней смеялась,над привычками смеялась.

Колдовской тогда сплясал я танецпод напевный рокот барабанов,ты ж глаза свои закрыла,и смеялась, и смеялась, и смеялась.

Свою душу распахнул я,а душа моя как небо,ты ж уселась в свой автомобиль,и смеялась, и смеялась, и смеялась.

Ты над танцем смеяласьи над сердцем смеялась.

Ты смеялась, и смеялась, и смеялась,только смех твой леденящийльдом сковал твою же душу,и глаза твои, и слух,и твой голос, и язык.Что ж, теперь пора смеяться мне,только смех мой не способен леденить,льдов я отроду не видели с машиной песню не сравню.

Смех мой — пламеньогненного ока полдня,пламень неба и земли,пламень воздуха и моря,пламень рек, зверей, деревьев;и от смеха моего —пламенного — начал таятьлед твоей души и слов,взоров лед и сердца лед.

Удивленье охватилотень твою, и ты шепнула:«Отчего?»И я ответил:«Оттого, что я, подобнопраотцам моим, вбираюобнаженными ступнямиголое тепло земли».

Духи ветра

Перевод Андрея Сергеева

Аисты возвращаются —розовые в голубом небе.Во время длинных дождейони улетали на северв поисках лучших гнездовий.

И вот они снова со мною,свободные духи ветра.О, как легко им летатьна юг и на север,на запад и на восток!

А меня приковали богик этой скале проклятой,и я завидую птицам,летящим в далеком небе,и в мыслях мчусь им навстречу.

И кровь закипает в жилах,и каждая капля ее —природы могучий зов,желанье счастья и воли,желанье крыльев и неба.

О бог всех богов и мой,разве я не могусветлой душой обратиться к тебелишь потому, что мой аист в темницечерной кожи моей?

Зов реки Нун[290]