Георгий Голохвастов - Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма

Глава тридцать восьмая

Стоит царевна у стен ЗиггуратаВ преддверьи первых загадочных врат:«Прощайте, грезы любви, без возврата.Прости, царевич, возлюбленный брат!..»Зловеще-красный, пылает закат,И близость ночи страшна и понятна.Дрожат на башнях багровые пятна,А там, где всходит крутая стезяВедущих к небу вечернему лестниц,Прозрачный сумрак ложится, скользя,И тени вьются, как рой провозвестницТех тайн, что мыслью постигнуть нельзя.

Сегодня ночью, под пологом мракаС небес спустившись в земной свой чертог,Возляжет с нею для таинства брака,Как муж на ложе супружеском, — Бог.

Сомнений прежних смиряются звуки…И с верой в Чудо — былого не жаль.С молитвой пылкой порывисто рукиОна простерла в небесную даль:

«Приняв покорно свое назначенье,Любовь плотскую дерзнув превозмочь,Тебе, Всезрящий, свое отреченьеНесет земли недостойная дочь

Жених, воззвавший невесту из праха,Меня избравший средь избранных дев,К Тебе, Незримый, иду я без страха,Призывно очи и руки воздев.

В палате брачной, за свадебным пиромМне место подле Себя уготовь,Яви мне милость Свою перед миром,Приняв, как жертву, земную любовь.

Себя из круга живых я изъемлю;Возьми же тело и душу моюИ, сблизив с Небом родную мне землю,Причти людей к Своему бытию!..»

И сердце словно уходит из мира.С минувшим рвется последняя связьУ врат безмолвных, где ирисов вязьЛаскает взоры эмблемою мира;К ногам царевны их сыплют жрецы;Чуть веет амбра курильниц висячих;Не видя солнца, с восторгом незрячих,Поют о солнце слепые певцы…

Толпа, ликуя, теснится, и ярыКимвалов звуки и бубнов удары.От криков жутко, — уйти бы скорей!..И жрец-отшельник, согбенный и старый,Подходит к деве. Он с мягких кудрейЦаревны снял трехвенечной тиарыЗемной убор, — и склонился пред ней:«Гряди, невеста!..» Под клики народа,Под песнь о счастьи несчастных слепцов,В тени угрюмой холодного сводаПрошла царевна за сонмом жрецов.

Бегут навстречу без счета ступени.Вверху — загадкой манят небеса,Внизу, где вьются смятенные тени,О счастьи плачут земли голоса.

Слепцы поют, как порою полночнойХрустальный лотос священной реки,В мечте о солнце, в мечте непорочной,Таясь во мраке, свернул лепестки;А свежим утром, восшедшего СолнцаВстречая гордый и пламенный Лик,Цветок расцвел и стыдливого донцаРаскрыл несмело безгрешный тайник;Пленилось Солнце цветка совершенством,Его коснулось, как легким перстом,Лучом живым, и в огне золотомЦветка дыханье томилось блаженством…

Поют слепые, и точно звучатОбеты неба в их грустном напеве;И больно сердцу, и радостно девеУ грани новых таинственных врат.

Здесь дым куренья сушеной гвоздики,Нависший плотной и пряной грядой,В извивах зыбит светильников блики;Богато устлан порог резедой.И муж-затворник, аскет молодой,Прекрасный, с дивным лицом богомольца,Ушей царевны касаясь, исторгСерег тяжелых звенящие кольца…Толпою новый владеет восторг:В немолчном крике, в смятении давки,Краснеют лица, трепещут сердцаИ зной по жилам струится, как плавкийЖивой поток огневого свинца.

И вновь навстречу ступени подъема,Вновь тени в споре с дрожащим огнем.Двумя жрецами под локти ведома,Идет царевна заветным путем.

Всё глуше, тише земная тревога;Тесней и круче святая дорога…И мы по древним замшенным пластамПодходим к третьим священным вратам,Где розы — символ любви благодатной —Роскошно рдеют на холоде плит.Анис дымится струей ароматной:Он души тайным волненьем томитИ трепет крови и пламень ланитУкрадкой будит. Здесь юноша стройныйЦаревну встретил. Робея, пред нейНе мог поднять он несмелых очей.В нем сил избыток. Соблазн беспокойныйЕще не тронул его чистоты,И образ женский не налил в мечтыОтравы сладкой любовного зелья.

А лик царевны, как сладостный сон,Повеял в душу, тревожа, и онРаскрыл застежку ее ожерельяВ смущеньи явном; на миг огонькаВ глазах укрыть не умели ресницы,Когда движеньем случайным рукаПрекрасной шеи коснулась слегка…Но беглой вспышкой одной лишь зарницыПростой души разрешилась гроза:Боясь обряда смутить благолепье,Свой долг свершил он, потупив глаза,И, звякнув, с шеи скользнуло оцепье.

В толпе мятежный порыв торжества…Но к нам призывы и клики народа,Как бездны зов, долетают едва.Пред нами новый подъем перехода,И громко гимна поем мы слова:

В надежде свершеньяОбетов святыхСорви украшеньяЦепей золотых!Их мертвые звенья,Как узы земли,Ты в миг откровеньяРастопчешь в пыли.

Завет изначальныйМерцает вдали,И свет свой венчальныйСозвездья зажгли.Чертоги раскрыты,Жених у Одра…Гряди же, гряди ты,Избранница Ра!

Так с песней всходим по плитам истертым.Уже затихли все звуки земли;Едва светилен горят фитили…И небо сине… К воротам четвертымНевесту-деву жрецы подвели.

Змеится лилий хрустальных гирлянда;Меж лилий путь прерывается наш;Внутри сквозных алебастровых чашНа красном угле дымится лаванда.

Жрецы с последним аккордом псалмаСветильни тушат. Надвинулась тьма.

Лишь мой светильник свой трепет пугливыйТеперь бросает в лазурную ночь.И отрок чистый, избранник счастливый,Невесте Божьей подходит помочь:

Ребенка руки так просто раскрылиОдежду девы, и белый эфод,Спадая, дрогнул концами воскрылий…Внизу — я вижу — метнулся народ,Как всплеск внезапный бунтующих вод…И грудь царевны, невиннее лилийИ чище снега, при шатком огнеБелеет робко в ночной вышине.

Глава тридцать девятая

И вновь ступени — ступени без счета;Лишь мой светильник мерцает чуть-чуть.Еще труднее к Святилищу путь.Но греза, словно в стремленьи полета,Несет царевну на крыльях своих,И льет ей к сердцу мой радостный стих:

Мир — Твой храм утвержденный:В нем любовь и страх Тебе возданы…Хвала Тебе, Нерожденный,Честь Тебе, Самосозданный!

В нашей полночной мольбе,Владыка Вечности, слава Тебе!

Глаза царевны подъяты с мольбоюК незримой тайне небесных высот…Как звезды близки! Как чужды забот.И новый высший рубеж пред собоюНевеста видит. Любви ворожбоюВздыхает мирра у пятых ворот,Пленяя сердце в наплывах душистыхИстомной негой; и лотосов чистыхБесстрастно грезят живые венки,Цветов холодных раскрыв лепестки.

Встречая деву, два мальчика — служкиСвятого храма — застыли у врат;Волос их русых колечки дрожат.Змеясь воздушно: так чистые стружкиСвивают в змейки свои завитки.Когда кидает их врозь друг от дружкиРубанок острый, срезая с доски.

Глаза малюток лучатся от счастья.Их щеки рдеют, — так долей участьяВ обряде брачном гордятся они;Склонив колени, тугие запястьяВ охвате плотном повыше ступни —Цепей житейских последние звенья —Они царевне спешат отстегнуть…В с новой силой, полна дерзновенья.Идет царевна восторженно в путь.

Гашу светильник. Чудесными снамиВ лазурной выси полна темнота…Мы всходим, молча. И вот перед намиЗияют смутно шестые врата.

Цветами яблонь, как снегом наносным,Весь пол усыпан, и ладаном роснымНасыщен воздух. И здесь из тенейНавстречу нам, отделясь от камней,Шатнулась в черной одежде старуха,Как мрачный призрак полночного духа…Узнала дева — и кинулась к ней.

Как мил ей облик их старенькой няни,Пестуньи доброй младенческих лет!Пахнул ей в душу на жертвенной граниВсех былей детства последний привет.

Сошлись… приникли… И скрыли потемкиПрощальных ласк торопливый обмен;Слова угасли в безмолвии стен…Лишь голос хриплый и старчески-ломкийЧитал заклятье от вражьих измен,И глух во мраке был шепот негромкий:

Непитой водой родника-студенцаЯ деву-невесту кроплю для венца,С сердечной руки, как с кропила,Во здравие духа, в румянец лица…В заклятии — крепость и сила.

Я ее сберегу;Я зарок свой кладуНа скорбь и беду,На погибель врагу:Человеку черному,Духу нелюдимому,Тоске гробовой.И слову заговорномуОстаться нерушимомуНа век вековой.

Истай! Рассейся! Иссохни щепкой!Мое слово — крепко!

Мое слово — печать,Как броня на груди:Ее не сломать.Сгинь, пропадиДух — убийца и тать!

А ты, Земля-Мать,Вещая, темная,Мощь подъяремная, —Тебе — исполать!

Ты зарок мой храниИ дитя соблюдиНа все дниВпереди…

С добрым человекомПалаты — ей дом,И ложе — пухом…

Век веком!Дух духом!Суд судом!

Враждой и силой звучал заговор:В нем был невнятный для праздного слуха,Но мне понятный правдивый укор…И бросил я повелительный взор:Не время медлить. Довольно. СтарухаУ чресл невинных царевны должнаШирокий пояс развить по обряду.Мой гнев почуяв, послушная взгляду,Очнулась сразу и смолкла она.В ее движеньях — порывистость муки,В лице — недвижность безмерной тоски;Волос упавших седые клокиСмешались дико. В сознаньи разлуки,Так смысл ужасен последних услуг:Дрожат сухие неверные руки,Костлявым пальцам мешает испуг.

Она не может нащупать началаПовитой ткани. Глаза ей застлалаСлеза, окутав всё в дымку одну.Когда же вдруг пелена покрывала,Округлых бедер раскрыв белизну,Скатилась на пол, — лицом в пеленуСо стоном жалким старуха упала…Дрожат — я вижу — царевны уста…Но строго ждут нас немые врата,И мы проходим под сводом портала.Жрецы остались пред входом внизу, —Вдвоем темнеем теперь в вышине мы…Земля и небо торжественно немы,Лишь я скрываю на сердце грозу.

Врата Завета… Здесь тысячелетьяНезримо вьются. Сгорая до дна,Без масла гаснут лампады… ОднаПомеркла с треском… другая… и третья.Кругом темнеет… Царевна бледна…

И чудно — к мигу великой развязки —Весь мир объемлет великий покой,Когда, касаясь последней повязки,Снимаю к тайнам привыкшей рукойС ложесн невинных я девства завесу,Покров стыда, целомудрия щит…Фитиль последней лампады трещит;Чуть звездный трепет скользит по отвесуСвященных лестниц беззвучно-пустых;И лишь пред входом в Святая СвятыхБлистает тускло чеканный треножник:На нем в тяжелом чугунном котлеДурманно тлеет на красной золеРастенье Солнца — простой подорожник.

Струею тонкой в лазоревой мглеДымок восходит, прозрачный и синий;И светлой тайной, виденьем Земле,Белеет очерк божественных линий:Царит, безгрешен и девственно-строг,Завета чистый нестыдный залог…Раскрыл я двери. Отмечен порогВенком из нежных цветов померанца;Ковром их свежесть ложится у ног, —Цветы повсюду… Не светлый ли Бог,Жених прекрасный, отправил посланцаЛюбви приветом украсить чертог?..И залил нежно зарею румянцаЛицо царевны стыдливый ожог…

Во мне же сердце стеснилось до боли:«Что ночь сулит ей?.. Что там — впереди?..»С трудом лишь, страшным усилием волиНевольный трепет смиряя в груди,Себя принудил сказать я: «Войди!..»Она вступила, и с мукой душевнойЯ дверь глухую закрыл за царевной.

Назад, к земле, за ступенью ступень,Сходил я тихо от башни до башни;И шел, отныне мой спутник всегдашний,Бессмертья призрак за мною, как тень.Простым и ясным был день мой вчерашний…Но что откроет мне завтрашний день?..

Глава сороковая