Георгий Голохвастов - Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма

Глава тридцать четвертая

Как бурной вспышкой блистанья и гулаГроза проходит, так злая бедаНад домом царским порывом дохнулаИ, смолкнув, словно ушла без следа.

Целебны грозы. Их мощь огневаяНе гнев, а милость несет с высоты,Своим могучим крылом разбиваяИстому зноя и гнет духоты.

Увы, событий чреда грозовая,Сестру и брата огнем овевая,С больных сердец не сняла тяготыСомнений мрачных: любовь роковаяБыла всё так же для юной четыТомленьем душ у запретной черты.

Бодрясь, царевич заботой сердечнойСестру старался утешить, развлечь;Но боль таилась под шуткой беспечнойТоску скрывала веселая речь.

В кругу семейном, под кровом покоя,Желаньем жизни наружно полна,Царевна крепла. Улыбкой онаВстречала брата, как друга-героя;Порой смеялась шутливым речам;Однако, так же как он, по ночамТомилась духом. Такой непосильнойКазалась жертва; суровый обетДавил ей грудь, словно глыбой могильной;Еще властней, на сомненья в ответ,Любовь звала и манила призывно.И был бессилен священный зарокПред высшей связью, которою РокЦаревну с братом связал неразрывно:Когда, встречая врагов топоры,Царевич шел на защиту сестры,Тогда, в порыве отваги безумной,Себя отверг он и в грозном боюВо имя юной любви их бездумноОтдать готов был и душу свою.

Так дни мелькали. И близилось времяВеликой брачной мистерии Ра.Мы верим: в тайне Святого ОдраЛюбви предвечной творящее семяРосой Завета с рассветным лучомКропит незримо невинное чревоСупруги Божьей. И новым ключом,Чрез брак Творца с человеческой девой,Втекает жизни божественной токВ наш тленный мир, как живительный сок,Весной поящий ветвистое древо;И вновь роднится в юдоли мирскойПрирода Божья с природой людской.

С времен великих жрецов-звездочетов,Постигших мудрость небесных расчетов,Наукой звездной таблицы даны,Как день расчислить для Празднества БракаПо ходу Солнца, Иштар и ЛуныВ их общей связи с кольцом Зодиака.

Пред этим днем, накануне, до тьмы,Справляя брачный союз негреховный,Невесту-деву торжественно мыВозводим в храм Зиггурата верховный.

Всю ночь одна на Священном ОдреОна проводит и, данью любовной,Невинность девства, как жертву, бескровноПриносит Богу за мир на заре.

Готовя к встрече высокой святыниБесстрастность мыслей и чувств чистоту,Я отдал сердце делам благостыни,Молитве душу и тело посту.Теченье суток я строго обставилПорядком древле предписанных правил;По древним догмам я восемь недель,Ища с всемирной душою общенья,Весь день творил ритуал очищенья,Всю ночь молился, отвергнув постель.

Два дня осталось до Праздника Брака.Я вышел рано. Еще тишинаКругом царила, прозрачно-ясна;Лишь редко лаем коротким собакаСмущала благость последнего сна.

В одежде нищей, с раскрытою грудью,Присыпав пеплом главу, и босой,Я шел, как странник. И рад был безлюдьюИ миру утра: с упавшей росойСвежей и чище был вздох аромата,Редела дымка бледневших теней.Шепча Заветы Семи Степеней,Все семь подъемов прошел я вдоль скатаСвященных лестниц; со звоном ключейСемь врат открыл и, до первых лучей,Достиг святой высоты Зиггурата:Когда восьмой отмыкал я замок,Зарею ярко зажегся восток.

Зардев румянцем, сиянья поток онМгновенно влил в побежденную тьму,Улыбку жизни даруя всему.Снопы лучей через прорези оконВо храм ворвались; везде на полуГорели блики: налево в углуИх чистый отблеск был празднично-весел,Играя бегло на бронзе стола;В углу направо их ласка зажглаНавес угольный и спинки двух кресел;Их дрожь дробилась игрой рассыпнойПо желтой яшме отделки стенной,И пятна солнца узор светозарный,Резвясь, бросали на камень алтарный,Покрытый сверху цветной пеленой.А дальше вглубь, в середине чертога,Помост и Ложе Великого Бога.

Над Ложем сень на колонках резных,С витым рисунком, где с лилий речныхРосу глотают глазастые рыбы;Меж них завесы парчи золотойПодняты в сборку, с их вязью витойСливая складок тугих перегибы.

Внутри, под сенью, лазурный подбойГустого шелка струит голубойСпокойный отсвет. Чуть мускуса запахОт тканей веет. Богатой резьбойВесь Одр украшен. Основа — на лапахКогтистых львиных. На спинке в ногах,Эмблемой мощи и царственной страсти, —Раскрытый зев, весь в крутых завиткахВолнистой гривы; свободно из пастиСвисает длинный язык. В головахИзваян стройный, исполненный силы,Охранный Дух, Херувим шестикрылый.

Себя по пояс он спереди скрылОдною парой запахнутых крыл;Другую пару летучим движеньем,Закинув накрест, сложил за собой,А третью, с легкой и тонкой резьбой,Над Ложем вширь распустил осененьем,Как будто каждым точеным перомТрепещут крылья над самым Одром.

Склонился Ангел и, грудь укрывая,Несет в руках орихалковый щит:Кружок срединный, как искра живая,На мутном диске шлифовкой горит.

И возле Ложа мистерий предвечных,Как старцы, в темных изрезах морщин,Стоят, застыв, два креста трехконечных:В ногах, как призрак, темнеет один,Недвижно мрачен другой в изголовьи;И оба словно растут из земли,А верхних брусьев концы вознесли,Как будто к небу, в немом славословьи,В пылу, какого не выскажет звук,Подъяв две пары протянутых рук.

Глава тридцать пятая

С горящим сердцем стоял я над ЛожемВ глубокой думе, хоть из году в годВсё это видел. Вдали небосводСинел приветно на утре погожем.В окно струясь, золотистый потокЛучей играл на щите в изголовьи;Охранный Ангел большие воловьиГлаза свои устремлял на восток.И был во взоре его неподвижномВопрос застывший: казалось, что он,Как я, пытливо глядит в небосклонС мечтой о чем-то, еще непостижном.

Восток! Зари золотые врата!Восток — меж мраком и светом черта,Порог меж Смертью и Жизнью. К преддверьюЧертогов Солнца людская мечтаПривычно льнет: по седому поверьюМы ждем, что должен наш мир просиятьСпасенья Светом, грядущим с Востока.Дана надежда, но не дано срока!..Невольно взор перевел я опятьНа Одр обетов, уму недоступных.Расшитый пышно, обрызган покровНесмелым блеском живых жемчугов;Игра алмазов и яхонтов крупныхДрожит в отливах наборных шелков,Где ярче радуг оттенки расцветки;Сплелись в шитье кипарисные веткиС цветами яблонь, в значеньи двойномЛюбви и Жизни; камней самоцветныхОгни дрожат между Свастик заветныхСвятых Имен и Мистических Гном.

А в центре — круг, знаменующий вечность;И в круге, в центре — овальный Алмаз,Завета Око, Всевидящий Глаз.Как ясность девства, чиста безупречностьЕго граненья; как лед при луне,Прозрачен он, словно вся бесконечностьСквозит бездонно в его глубине.Теперь, однако, туманная млечностьГустою пленкой, подобно бельму,Сиянье камня недужно застлала.И в грезах, новых душе и уму,Глядел упорно я в недра Кристалла.

Внутри, теряясь в седой белизне,Но точно споря с молочною дымкой,Чуть видный свет трепетал невидимкой.И вспыхнул вдруг… Не причудилось мне!..

Нет, нет, — я видел: внеумственным знакомКак глипт, нарезан, Алмаз излучалВеликий Символ Начала Начал —Мужское с Женским в единстве двояком.

Опять, еще раз я слышал прямойПризыв к Познанью Ступени Седьмой!

Единство — жизни бессмертной источник.В подземном мраке, в пещере меж скал,На камне образ его начерталСвященным страхом объятый заточник.

А здесь, царя над землею, КристаллПечатью той же чудесно отмечен;И светит в мир мужеженственный знакОбетом жизни, как вестник, что мракТемницы смертной не может быть вечен.

Так пусть коварно дерзает ИштарСвой свет над храмом ронять еженощно;Пусть в тленном мире опасно и мощноВлиянье вредных и вкрадчивых чар;Пусть с каждой ночью, томимый соблазном,Кристалл мутнеет, и жизненный дарЕго скудеет при свете заразном, —Но всё ж над жизнью бессилен недуг!Исконно года смыкается круг;Незримо с неба в земную обительДля брачной ночи нисходит ЗиждительСупругу-деву познать, как супруг.

Родится утро. И луч первородный,Несущий дар бытия, но досельВесь год в блужданьях над миром бесплодный,Находит цель — предреченную цель.

На самой грани меж светом и мглою,Бесценный, лучший как первенец, лучПугает сумрак воскресной хвалоюИ, первым зноем живительно-жгуч,В окно к Одру проникает стрелою.

В заветный миг на святой высотеДыханье будит лучистый скиталец,Касаясь точки, горящей в щите,Как длани Ра указательный палец.Он в диск наклонный вонзается так,Что, им отброшен на Ложе Завета,Как будто колет полоскою светаСвященный камень. Скрепляется брак:В Кристалле мутном расходится сразуРожденный черной волшбою налет;Сияет Анк и победно Алмазу,Как радость света прозревшему глазу,Предвечной славы сиянье дает;

И отблеск Камня живительной дрожьюЦелует тайно избранницу Божью…

Я был во власти пророческих снов,В наитьи вещем дерзающих мыслей;Прозренья свет, ослепительно-нов,Мне дал познанье забытых основ,Основ первичных в их истинном смысле.

Не всё ли скрыто в мистерии Ра,Чего искал в неустанной борьбе я?Но как, с годами, слоясь и грубея,Стволам деревьев столетних кораКует сухие и мертвые брони,Так в чине брака с теченьем вековОбряд наружных его церемонийНа суть живую накинул покров.

И лишь теперь, как наплыв благовоний,Дыханье Жизни я чую сквозь тлен:Блаженно девство! И трижды блаженЛюбовный дар целомудренной йони!

Нет, он не символ: полней и мудрейПростая жертва земных дочерей.

Невинность девства, при ветхозаветнойВенчальной тайне, как чистый цветок,Отдавший венчик росе предрассветной,Впивает Силы Зиждительной ток;К чертогам жизни в то утро ВостокНа миг бросает лучом живоноснымСвой мост, простертый над тлением косным,И людям доступ к блаженству отверст:В дыханьи Камня лучащийся перстРождает Жизни Двуполой флюиды;Они — единства живой сефирот,И кто им даст воплощение, тот…Тот даст бессмертье сынам Атлантиды!..И близок, близок в судьбах поворот!

Прозрев свободу, могу ль, как невольник,Во власти смерти добычей гробовЛюдей оставить, как жалких рабов?Бессмертье — людям!.. Солью треугольникПознанья, воли и творчества яВ Глагол победный и самосиянный,Как Свет от Света, — и свет бытияЗажгу, сотрудник Творца первозванный.

Мой жребий выпал!.. Я в этом годуНа Ложе Жизни священное местоОтдам царевне; я Божьей невестойВ обряде брачном ее возведуДорогой правды от лжи бездорожья.И сбросит дева, избранница Божья,Стыда одежды, грядя для венца!

Восстань же, Солнце Спасенья, и брызниС востока светом немеркнущей Жизни,Ее же Царству не будет конца!

Глава тридцать шестая