Вечные предметы - Тамара Яблонская

Подруги перевели удивленные взгляды на людей, и, привстав на цыпочки, чтобы лучше разглядеть, Люська доложила:

– Шишки прикатили, смотри ты… Кстати, и твой мэр тут…

Антонина с любопытством вытянула шею.

Люська посмотрела на ее глупое разморенное лицо и дернула за рукав:

– Имей в виду, вот тебе возможность родиться новым человеком. Подойди к мэру.

Ее голос звучал странно, словно свысока. Как будто Люсь-ка стояла не рядом, а была, по крайней мере, где-то на колонне с ангелом. Антонина задрала голову, но Люськи не увидела. Зато получила толчок в бок.

– Иди давай! Ну!

И Антонина сделала шаг.

Перед ней стояла группка людей и смотрела на крышу дома, что-то обсуждая. Среди этих людей выделялись двое: один энергичный, что показывал рукой вдаль и объяснял, и второй, значительно старше, который слушал и кивал. Подойдя ближе, Антонина ясно увидела того, кто был ей нужен, он как раз говорил, и не спеша, солидно и с несвойственной ей уверенностью позвала:

– Господин мэр!

Человек замолчал на полуслове и обернулся. На его молодом румяном лице еще не успела растаять приятная улыбка. Она ему очень шла.

«Красивый, умный и молодой…» – восторженно пронеслось в голове Антонины. Она тоже заулыбалась, сделала шаг вперед и, с трудом сдерживая волнение и радость, воскликнула:

– Господин мэр! – потом осеклась, подумала и прибавила: Сергей… Миронович!

– А? – растерялся мэр и почему-то бросил взгляд на охранника.

Благодаря этой заминке, Антонина разом вспомнила люськины уроки и полностью сумела взять себя в руки. «Значит, так, – подумала она, – главное – ни в какой ситуации себя не уронить!» Сделав слегка презрительную мину, она снова сказала, на этот раз более четко и внятно:

– Товарищ Киров!

Лицо мэра изумленно поползло куда-то вбок, в сторону ангела.

Антонина уже поняла, что ничего страшного в ее поступке и в самом деле нет. «Раньше бы так. Ведь всего-то делов – поверить в себя».

Глаза Кирова смотрели внимательно и сурово. В них светилось добро. Теперь Антонина была уверена, что сможет его убедить в любом вопросе и склонить к еще большему деланию разных важных дел, к переделке старых домов и даже к строительству абсолютно нового, небывалого города, где каждый человек будет счастлив.

Она не удивилась, когда он вдруг строго спросил: «Что вам надо»? Не удивилась и недоброжелательным возгласам и комментариям из его сопровождения. Иначе и быть не могло. Когда к высокому начальнику, от которого так много зависит, пробивается человек с интересными и свежими предложениями, окружение всегда сопротивляется. Поэтому, не обращая внимания ни на какие признаки недовольства, Антонина стала спокойно и достойно излагать свою концепцию развития города, включив в нее и скромную жалобу по поводу холодной воды и печного отопления, а также бурно излив резкий протест против повсеместно растущего на классици… классическом лице Вильнюса стекла и бетона. Перед тем, как все это обобщить и выдать короткое и ясное резюме – инструкцию к действию, она приблизилась вплотную к почти прижатому к стене неподвижному мэру и доверительно произнесла:

– Только я вас умоляю, Сергей Миронович… Пожалуйста… Только без репрессий!

В это время в стороне от взволнованной группы остановился еще один автомобиль, из которого выскочили полицейские. Почти на бегу они приняли шедшую навстречу с двумя цветущими молодыми людьми под руки с обеих сторон Антонину и гостеприимно распахнули перед ней дверь. Машина тут же завелась, рванула с места и скрылась в узком переулке, унося Антонину неведомо куда.

Через полчаса, одна в пустой квартире, Люська в который раз отчаянно набрала номер телефона и, наконец, простонала в трубку:

– Сигит, ну что ты так долго трепешься?

– Я не треплюсь, – строго сказала Сигита, – у меня был служебный разговор.

– Сига, выручай! Несчастье какое… Только что ваши повязали Антонину за хулиганство, – униженно запричитала Люсь-ка. – А у меня презентация Милевича сегодня. Не знаю, что делать. Просто ужас какой-то!

– Что?! – заржала Сигитка на том конце провода, – Антонину за хулиганство? Шутишь, Сажина?

Сажина всхлипнула.

– Ой, нет, конечно… Это ошибка. Недоразумение… Сига, подействуй по своим каналам в полиции. Засудят же ее!

– Так сразу засудят… – буркнула Сигитка. – Слушай сюда. Ты там не ной, я этим займусь.

И тут же разъединилась. Даром что полицейская, Сигитка любила оказывать помощь людям не только на работе, а бесполезные слова и нытье презирала от всей души.

Телевизор

Такие непохожие, они только открывали рты и становились одинаковыми. Говорили на разные темы, с разными интонациями и разными целями. Мужчины и женщины. Молодые и старые. Знаменитые и неизвестные. То, что звучало, можно было собрать, очистить от эмоций, переведя в буквенный вариант, а затем исследовать в этих речах состав слов. Наверняка бы обнаружилось, что, во-первых, в количественном отношении он мал, а во-вторых, он постоянно повторяется, то есть попросту говоря, денно и нощно твердится одно и то же, толчется вода в ступе, мелется словесная мука, которая есть ничто.

Отвращение подкатило к горлу Петра Ильича, и он быстро выключил телевизор. Потом обвел глазами комнату и представил, как бы она выглядела без телевизора. Это была тяжелая картина. Несколько минут Петр Ильич колебался, вновь и вновь напрягая мозги в поисках менее радикального решения. Но ничего не нашел. Необходимо было избавиться от гада, дергавшего его, как марионетку, за ниточки нервов, когда только вздумается, нагло возомнившего, что он в жизни главное.

Петр Ильич подошел на минутку к окну и затих.

«Вот он, воздух», – неторопливо подумал он. Без воздуха нельзя. В подтверждение этому он перестал дышать, но долго не выдержал и с шумом вдохнул. Задрал голову и посмотрел на небо. Воздух и небо были для него одно и то же. Предмет высокий и не совсем понятный. Потому что содержал в себе столько чистоты, сколько ее не было больше ни в чем. Когда совсем уж допекало то, что он считал грязью, – газеты и передачи, бесконечные выборы, цветущий дурным цветом бизнес, в конце концов, его собственный быт, однообразный и необъяснимо унылый, – он поднимал глаза вверх и упирался в небо. Удивительно, но это ему возвращало точку опоры. Небо всегда помогало. Не то небо, к которому обращаются с помощью нарочито возвышенных слов, а то, наверняка даже одушевленное, что состояло из многих километров уходящего ввысь воздуха, которым можно было дышать, из далеких разбрызганных звезд и неясной светящейся мути, и которое делилось на слои разного оттенка: атмосфера, стратосфера, ионосфера.

Петр Ильич собрался с силами. Одевшись, решительно подошел к телевизору, сдвинул в сторону,