Ангелы поют на небесах. Пасхальный сборник Сергея Дурылина - Сергей Николаевич Дурылин

в поте лица своего, чужеземная власть угнетает народ Божий, беззаконные беззаконнуют, и неправда властвует над правдой? Он ли это, тот, кого мы ждали, в ком чаяли избавление от неволи, от угнетенья, от бедствий: отчего не настает царство правды, и свободы, и счастия? Он ли это – избавитель и царь – проповедует нам закон терпения и блаженство страдания и неволи? Где же власть Его и сила? Сотворит ли Он великое чудо – за восторгом и изумлением следует соблазнительная мысль о том, каково будет новое чудо Его, в чем Он Себя откроет, и каждое чудо возбуждает ненасытимую жажду новых чудес. Насытил Он народ в пустыне – и родится мысль: отчего же, если это Бог, одождивший манну, отчего только те насытились, кто был с ним, а целые тысячи не бывших голодают в земле Иудейской? Отчего и те, что насытились сегодня от руки Его, завтра должны по-прежнему добывать себе хлеб в поте лица своего? Отчего здесь Он расслабленного восставил, мертвого воскресил, слепому возвратил зрение, – а там тысячи гибнут от меча Иродова, сотни задавлены башней Силоамской? Отчего Он Сам не знает, где главу приклонить, и ученик покупает для Него и для себя хлеб из скудного денежного запаса? Он говорит о царствии – и веруют и плачут от умиления, – а наутро завязывается между учениками спор о том, кому из них в этом царстве занять возле Него первое место! А всю ту ночь, когда Его, как преступника, схватили и связали, все соблазнились о Нем, и прежде всех тот соблазнился, кто исповедал Его: Ты еси Христос, Сын Бога Живаго. Любовь его была горяча, но вера его не в силах была вынесть противоречия действительности с тем живым представлением об учителе, которое он себе составил. В связанном и поруганном пленнике он не в силах был узнать того, кого признал Сыном Бога Живаго, и вера его поколебалась. А когда Он с беззаконными вменился, когда висел на кресте, как последний из злодеев, в ком еще могла оставаться вера в Богочеловека? В эту минуту враги Его со злобною усмешкой и вслед за ними чернь с горьким презрением звали к Нему: если Ты Сын Божий, сойди со креста: когда увидим, тогда и уверуем в Тебя. И если с тою же мыслью не обращались к Нему в эту минуту те, кто любил Его и ходил с Ним, конечно, одна любовь, та горячая и простая любовь, что не справляется с верой и не спрашивает о возлюбленном, кто Он, одна она делала эту мысль невозможною. А вера, одна вера человеческая и в них не вынесла бы этого страшного зрелища. «Мы же надеяхомся, яко Сей есть хотяй восставити Израиля!»

Но вот Он воскрес, – и празднует пораженная любовь, и оживает умершая вера! Узнает Христа-учителя и видит – Он Сам, но не тот, что был прежде, не тот, что скитался в уничижении по путям и стогнам, «дондеже изведет в победу суд». Узнала Его Мария и зовет: Учитель! и в восторге готова броситься к Нему и слышит: «Не прикасайся Мне!» Узнали Его ученики за трапезою в Эммаусе, и, прежде чем успели закричать Ему от полноты сердца: Учитель! – Он уже «невидим бысть има». Он является им потом, Он вкушает у них рыбу и мед, Он дает Фоме осязать Себя – но уже не делит с ними дни, и ночи, и трапезы, и неосязаемо является, и неосязаемо оставляет их, и, думая о Нем, они говорят: Господи! и чувство любви к человеку сливается у них с трепетом благоговения к Господу. Уже не ходят они с Ним, и только ждут Его, у своего промысла, у своего дела, за которое каждый вновь принялся, будто оставив то дело, за которым ходили вместе вслед за Христом. Они видят своего Господа телесными очами. Это их праздник; но празднику недолго длиться – и придет день Вознесения. Нельзя человеку в теле оставаться надолго в том состоянии, в котором находились апостолы по воскресении, и воистину сказал им Христос: «уне вам есть, да иду от вас». Как им жить с верою и видением, как вынесть то и другое вместе? Как удержать в себе всю целость веры, когда есть видение? Как уберечь в чистоте мысль свою о Господе, Которого живым видят пред собою, как остеречься, чтобы не исказить в представлении образ Господень, видимый телесными очами? Как видимое совместить с невидимым? Как не соблазниться желанием сердца человеческого, приступая с ним к Тому, в Ком исчезают и объединяются желания и Кто один ведает добро, и зло, и истину, и начало, и конец всего сущего? Вот в прославленной плоти Своей Он является им и говорит им словеса духа и жизни «еже о Царствии Божием», а они еще вместить не могут! Они еще, сошедшись, вопрошают Его: «Господи! аще в лето сие устрояеши царство Израилево?» Они думают все еще о земном царстве Израилевом. Но пришел день Вознесения. Он вознесся от них на небо, сказав им, что будет с ними во вся дни до скончания века, и что пошлет обетование Отца Своего на них. Они не видят Его – видение от них отнято, – но как все в них изменилось верою! Только с того времени, как Он вознесся от них на небо, они узнали Его и почувствовали в себе обещанную крепость, обещанную радость, которой никто уже не отнимет. Не видят телесно Христа, Сына Человеческого, но никогда не чувствовали так близко присутствие Сына Божия, Богочеловека. Все они в себе носят Христа Духом Святым, все уразумели силу царствия и, не боясь смерти, идут проповедовать Его по вселенной. Нечем уже смущаться в Нем, когда Он вознесся во славе и воссел одесную Бога, – нечего желать, когда одно явилось сокровище на небе, всем равно близкое, всем равно желанное; нечего спорить о том, кто к Нему ближе, когда Он, вознесшись от земли, всех привлек к Себе и всех призвал в свободу чад Божиих, нечего помышлять о царстве Израилевом, когда всемирное царство Божие открылось и каждый в себе ощутил «правду, и мир, и радость о Духе Святе».

И теперь душа христианская, разгоревшись любовью ко Христу, ищет видения и скорбит о том, что видеть не может, не может слышать и осязать Христа своего. Малодушно это желанье! Когда бы вера была в нас твердая, оно не приходило бы к нам. Но веры мало в нас, и мы в малодушии сердца думаем: ах,