ПоэZия русской зимы - Алиса Владимировна Орлова

Наш полк на волевых идёт вперёд

(Точнее, то, что от него осталось).

И плечи гнёт смертельная усталость,

И завтра не наступит Новый год

Для пацанов, для тех моих друзей,

Что навсегда остались под Авдосом.

И Дед Мороз с румяным красным носом

Подарок не оставит у дверей,

Но мы сквозь грязь и снег идём вперёд.

Мы – русский мир огня, добра и хлеба!

И тот из нас, кто дольше проживёт,

Расскажет всем, как нам далась Победа.

Лаура Цаголова

«Чиркни спичкой, окопный окрасив быт…»

Чиркни спичкой, окопный окрасив быт

на секунды сусальным золотом:

полюбуйся, как иней на всём блестит

и пушится горбыль от холода!

Ельник в жиже мерцает, что мишура,

по ковру снуём из иголочек.

Можно с боем курантов втопить «Ура!»,

Можно падать с плацкартных полочек

в нашем Скором, который замедлил ход

и в укрепы упёрся адовы.

Можно мысленно выпить за Новый год

между встречными канонадами.

Чиркни спичкой! Нас меньше, чем день назад.

Перекличка – как величание.

В эту полночь по ком-то слезят глаза…

И о чём-то… По умолчанию.

Здесь сегодня из самых насущных слов

только вводные от апостолов.

И как будто хватает на всех крестов…

И хватает крестам осознанных…

Перекурим – взбодримся, чего ещё?

Не кисейные, груботканые.

Чиркни спичкой! И каждый, кто освещён,

побратается с первозванными.

Наше здешнее время – из ряда вон,

отстреляемся за грядущее,

где сородичи заняли полигон

на пасхальных задворках Сущего:

проступают повзводно, крыла в крыла

справа-слева-стоящих впаяны.

Свет над ними такой, аж искрит зола

на батальных земных окраинах!

И не скажешь, что всякий был молодец

в прошлой жизни (она же маятник),

но предсказывал смерти «тебе конец»

каждый первый из приснопамятных.

Чиркни спичкой!

Упрямый марш

Пути разведывает Бог

сквозь солнечную лупу.

Ведёт бои юго-восток

за каждый Мариуполь.

Пока накаркивает век,

что наша песня спета,

здесь каждый первый

… (имярек),

уверовал в победу.

Ещё побалуют стрижи

задором довоенным,

и чудом выжившая жизнь

споёт проникновенно.

Когда б не мы, тогда бы нас,

а дальше – без разбора.

На связи позывной «Донбасс»,

проверенный, который

Космодемьянского литья,

Маресьевской породы.

Бойцов святые жития

помножены за годы.

На прорву бед – один завет

носителей разгрузки:

«Обраткой тьме врубаем свет

и говорим по-русски!»

«На иконе Родины…»

На иконе Родины

спелая слеза…

За благословением

сгрудился народ:

– Если по-хорошему

мне никак нельзя,

не взыщи, Печальница,

ухожу на фронт.

В пахоте ли лапотной,

в угольной пыли,

не пропащий будто бы,

лыком райским шит.

Возле троеперстия

вьются мотыли —

самые безгрешные

помыслы души.

Ухожу дорогою,

где погосты светятся,

там деды и прадеды

спелись покурить.

Где росу на доннике

в золотинках месяца

кони пьют, уставшие

степи боронить.

Присмотри за хатами.

Крепко ли намолены?

Заскучай над речкою.

Ею был крещён.

Повздыхай участливо

(до звезды лазоревой)

над Марией-в-бремени,

дремлющей ещё.

Не дождёшься ропота

тяготы стяжавшего.

С языка типун сошёл,

дело говорю:

– Не чурайся, Родина,

ты теперь за старшего!

Будет счастье свидеться —

отблагодарю…

«У февраля своя метель…»

У февраля своя метель,

свои пороги болевые,

свои отметки пулевые,

своих борений канитель.

В желаниях пожить ещё

мы, без сомнения, похожи

на этот месяц бездорожий,

в котором быт отягощён

работой по расчистке троп

от места жительства до Дома,

где все – родня, где всё знакомо

с тех самых пор, когда на лоб

легла прохладная рука:

«Крестить болезного бы надо!»

В квартире не было лампады,

но в слабом свете ночника

ты видел лирику теней

с помехами тревоги взрослой

и календарик високосный,

несущий службу на стене.

А над горячкою твоей

стоял заботливый хранитель…

– Вы чуда, милые, не ждите,

его встречают в январе

и воспевают по весне,

когда Страстная отрыдает.

Февраль чудес не предлагает.

Выходит, ясного ясней,

что врач их вам явить не сможет.

Да и чего тут врачевать?

Пора бы старчика позвать.

Он вымолить рукоположен.

И за окном сгущался снег,

оснеживая палисадник.

И жар крепчал…

… – Очнулся, ратник?

Да ты счастливый человек!

Пока тащил тебя, продрог,

всё чувство долга изморозил.

Скажи спасибо, что не бросил!

Когда тебя подхватит Бог,

но только, чтобы передать

швее из операционной…

Любовь к подранкам полусонным

приходит судьбы бинтовать.

И в детство прятать, там впотьмах

кадильница туман качает

и медный крестик надевает

на несмышлёного монах.

И всё опять белым бело,

И двадцать лет до медсанбата.

И мама шепчет: «Боже Святый!»,

И палисадник замело…

«Ты из обоймы судьбы не выпал…»

Ты из обоймы судьбы не выпал.

Значит, грядёт полёт.

Галилеянам удить не рыбу

в