Сонеты определений. Карантинные дни - Алексей Борисович Черных

class="p1">Впопыхах —

Оказалось, ты не любишь тлен,

Гуинплен;

Говорили, ты улыбчив всегда.

Таки да:

Рот рассечен твой почти до ушей,

Хоть зашей.

Кем бы стал ты, если был бы пригож?

Подытожь.

Вряд ли б стал тем, кто ты есть.

Вот где жесть.

* * *

Иногда нам небесные тактики

Позволяют прочувствовать даль:

Вот сейчас вижу — яркой галактики

Разворачивается спираль:

За окном, на полнеба, огромная,

Ослепляющей красоты,

Многоцветная, бесподобная,

Вся, как есть, до последней звёзды.

Млечный путь — вроде тоже галактика,

Только видимая с торца.

Он в сравнение с этой, на практике —

Словно мутно-седая пыльца.

Нам порой — с городскою засветкою —

И его в небесах не видать,

Но сейчас есть возможность редкая —

Настоящую наблюдать.

Пусть почаще стратеги и тактики,

Возглавляющие небеса,

Кроме этой чудесной галактики

Мне даруют ещё чудеса.

Например, вид на дыры чёрные,

Столкновенья нейтронных звёзд,

На комет красоту проворную,

Утекающую в хвост.

Так понятна в мирах обесцвеченных

Наша тяга к прекрасному, чтоб

Мы имели возможность вечером

Нахаляву смотреть научпоп.

* * *

Небесный купол сизо-блёклый

Прозрачно намекал на то, что

К нам вскоре дождь, июльский, тёплый,

Придёт ребёнком суматошным.

Как Фантомас в известном фильме

Являлся после объявленья,

Что он со всею камарильей

Нас посетит-де чрез мгновенье.

Природы явные намёки

Прямолинейно-безобидны.

Дождь не является с наскока,

Его приметы очевидны.

Как в том дешёвом сериале,

Где лишь взглянув на главгероя,

Вникаешь с самого начала,

Как весь сценарий фильма скроен.

* * *

Есть обратная сущность луны,

Где попрятались наши бесы,

Что приходят сквозь нервные сны

В мозг поэтам и поэтессам.

Бесов тех не узришь по ночам,

Если бодрствуешь и томишься

Стихотворчеством, и лучам

Полнолицей луны дивишься.

Но лишь стоит глаза закрыть,

В зарифмованном подсознанье

Прорезается бесова прыть

Бесполезного самотерзанья.

Зуд желания совершенств

Заставляет стремиться вечно

К усилению ритмоволшебств,

К редактуре стиха бесконечной.

Душит глупый перфекционизм,

Неуверенность и сомненья…

И подзуживает модернизм

Спостмодерничать в стихотворенье.

Идеала в поэзии нет,

Даже Пушкин (и прочие Блоки),

Как простой затрапезный поэт,

Сочинял проходные строки.

Так чего уж тебе? Рифмуй

И любовь и морковку с кровью.

Не колеблясь, на бесов плюй,

Музу чти, ей желая здоровья.

Восхищайся яркой луной,

Наслаждаясь теми стихами,

Что она в симбиозе с тобой

Породила твоими руками.

На обратной её стороне,

Стороне нам, похоже, не дружной,

Бесы прячутся, чтоб во сне

Нас тревожить сомненьем натужным.

* * *

Вы в курсе,

что все мы

дальние родственники —

Все ныне живущие

на нашей бренной Земле:

Люди и ёжики,

носороги, улитки и слоники —

Седьмая вода

в общем популяционном киселе.

Трава и деревья, птицы,

грибы и бактерии,

Рыбы и плесень,

и даже

вредный жук-короед —

Все соактёры единой

эпохальной феерии,

Длящейся почти

четыре миллиарда лет.

Вот разузнать бы

у прекрасной бабочки-сродницы,

Как научиться так же

изящно и ловко порхать,

Будучи гусеницей,

вырастать

в прелестницу-модницу,

Лёгкостью и переливами крыльев

мир удивлять.

Вот бы занять

у секвойи и дуба

— единоплеменников —

Умения жить,

набираючи мощь и рост

Тысячелетьями,

от времени

Христа современников

До эпохи покорения

далёких-предалёких звёзд.

У таракана можно было бы

научиться живучести,

У альбатросов —

уменья летать,

за миром следя свысока.

Все хороши мы

своими уменьями,

своею везучестью,

И все мы потомки

универсального предка — LUCA.

NB. LUCA (от английского last universal common ancestor) — последний универсальный общий предок — наиболее недавняя популяция организмов, от которой произошли все организмы, ныне живущие на Земле. LUCA является последним общим предком всей жизни на Земле. Не следует путать с первым живым организмом на Земле.

* * *

Всему, что есть, начало есть,

Но всё, что есть, — исчезнет.

Кому-то будет смерть за честь,

А кто-то в ней воскреснет.

Коль есть начало, то конец,

Как не крутись, случится.

Пушистый северный песец

Ещё повеселится.

* * *

Я догадываюсь, почему столь неспешно черепашее племя,

Почему они сонные, особенно на длинных дистанциях:

Потому что они отдыхают, ведь в рабочее время

Им приходится мир наш удерживать — на своих панцирях.

* * *

В Зурбаган корабли с нежно-алыми, как летний закат, парусами

Регулярно заходят — примерно раз, а то и два раза в месяц.

Но Ассоли всё не заканчиваются — не заканчиваются веками,

Словно их не рожают, а по-быстрому из подножной глины месят.

Голубоглазые, юные, розовощёкие, яркие, светловолосые,

Сошедшие будто бы с одного заклинившего Барби-конвейера,

Инстаграмозависимые, гламурно-пустоголосые, —

Одинаковые, как лепестки колоритного китайского веера.

Артур Грэй и не думает больше о счастье безумной романтики,

Догулять бы скорей с очередною Ассолью как-нибудь вечер.

За три су нанимает Грэй трио пьяных шарманщиков

И надеется, что при них не столь будет бурною встреча.

Не должно быть Ассолей много — так сейчас Грэю кажется, —

Не должно быть и счастья много, вечного и безбрежного,

Видно, Грэю пора покорять Южный полюс отважится,

Чтоб от жаркого солнца удалиться навеки в пучины снежные.

* * *

День был шумным, ну, а вечер —

Самым тихим из всех тихих.

Затерялся где-то ветер,

В окна пылью бьющий вихрь.

Два часа назад всего лишь

Здесь природа бушевала —

Бури рёв был зол и колющ,

Буря сосны загибала.

А теперь и тишь и благость —

Даже птиц пока не слышно.

Сбросив пар, природы ярость

Перебешенная вышла.

* * *

Лишь слегка нахмурю брови я,

Падая в кровать.

Ночь, как натурфилософию,

Буду осмыслять.

Каждый вздох, минутку каждую

Прожитого дня

Оценить, понять возжажду я…

И забыть, гоня.

Ни к чему мне треволнения

Горькие о том

Что, по моему же мнению,

Я не сделал днём.

Днём и ночью жизни разные,

Ночью я — не я.

К чёрту глупости напрасные

Прожитого дня.

В этом натурфилософия

Жизненных проблем:

Выпил чаю, выпил кофию

И забыл… совсем.

* * *

Коты Наташу обступили,

Глазеют, спать ей не дают.

И по команде «три-четыре»,

Вполне возможно, нападут.

Они, как бешеный будильник,

Готовы вечно мявкатать

Про то, что бедный холодильник

Уже устал рассвета ждать;

Напомнят ей про чувство долга,

Про их пустые животы;

Про то, что вредно очень долго

Ей спать, когда не спят коты.

Наташа ж хитро в это время,