Несостоявшиеся судьбы. Том 2 - Игорь Николаевич Крончуков

город, с дела приехал.

Пропустить стаканчик не помеха.

Посидит тут, да в номера

Поедет навестить ребят с утра.

***

12

– Мы… только на дело пошли,

Брали только кассу на Проспекте, дом три

Да «шмончик» по тому же проспекту небольшой.

Я ведь не знал, что уж «ништяк» такой.

Кто бы знал такую нишу,

Что вы держите тут крышу. -

В слезах сидел лет сорока мужичок.

Занял место: занял уголок.

Лавр спиною сидел, голову склонив.

Марк стоял к мужичку напротив.

– Ты так говоришь, будто я тебе вертухай.

Мы сами на деле, ты знай.

– Я ничего и не говорю, про вертухая,

Шли сюда мы знать не зная.

Вшивый бизнесмен нам деньги не платил.

А тут Генка. Генчик, кем он был!?

Две ходки за «гоп-стоп» имел

Многое повидал, многое терпел.

А я, глупец, в свои годы

Не добился ничего, ведь не вор я по природе,

Жизнь заставила, светлое сломалось.

Ну не сошлось, ну не состоялось.

– Марк, а со «жмуром» что делать будем?

– А ты нас не бойся, мы не судьи, не осудим.

Ты уж прости за друга своего,

А какого нам это все?

Твой же браток первым стрелял!?

Вот и от пули пал…-

Вдруг издали подъезжала машина,

Лишь Марк не слышал, высказывал вины.

– Слышь, Марк. Ой, не к добру, ой, не к добру.

– Не мешай, видишь, с человеком говорю,

Тут ведь, знаешь, какая политика. -

А двери уж скрепят перед открытием.

Новым гостям в дверь через переднюю,

Пистолеты после завтрака, уж обеденный.

Глаза Марка озверели:

– Да вы че? Сговорились! Обалдели?

Три гостя. Нет, это не подкрепление.

Еще одни ребятки из криминального подразделения.

Увидев Марка с оружием в руках,

Рекламным агентом сегодня в ролях,

Тем самым прорекламировал тоже достать.

Но кто решил первым стрелять?

Лавр «суетнулся», в позу встал.

Выстрел. Первый, второй упал.

Падали гости. Третий бежать намылился.

Лавр вроде как за ним, но, вдруг, почему-то остановился

И вновь ринулся за ним.

Но господь был сегодня с ним.

Машина гостя тронулась и исчезла во тьме,

Как не привычно быть тишине…

Марк замер, не верил этой ночи,

Мысли несуразны были короче…

Легли господа, что делать теперь.

От ветра скрипела открытая дверь.

– Марк, дверь надо закрывать!-

прибавляя тон, уж оба начали кричать.

Что кричали? Одна белиберда.

Но когда внедрились чужие голоса,

Мол, «Браток, угомонись»

– Заткнись!-

Оба крикнули сидящему в углу.

Лавр зашел в темноту.

– Что за день? Кто объяснит…

Гора трупов, Марк. И как с этим жить?

– Я-то откуда знаю, Лава?

– Доигрались. Говорила ведь мама…

– Надо успокоиться. Ором ничего не решим.

– Как мы грешим. Ох, как мы грешим-.

Не каждый день такие приключения

У хозяюшки судьбы вожделения,

Не иначе свои у нее откровения,

Не иначе свои стремления.

– Проверь, живые может – нет!?

– Вот сам и проверь, – Марк резко дал ответ.

Вдвоем пошли проверять.

Мертвы. Не могут дышать.

Скоро уж и рассвет, не спится.

Пришлось им сегодня на грешке жениться.

Не включали долго мысли поэтические,

Троих спрятали в шкаф металлический.

Потеснились, да и легли по-братски.

В тесноту не широкую, тесноту адскую.

Кровь, пролитую на этой территории,

Вытирал новый дружок их, Григорий.

Лавр одну за другой, беспощадно курил,

Марк вздыхал, порою ныл.

– Лавр, прикинь! Страдивари,

Запашок учует, потом взглянет: «Вот твари!

Посидеть три ночи не могут!»

Вот восстанет. Вот будет вогнут.

– С утра, значит, закопаем,

Да и катись оно все, не отчаем…

– Ребята, вы это… все хорошо, я не сдам.

Честно говорю. Не предам.

– Чего говоришь?– Марк оживился:

– И так литр крови пролился.

Тебя еще тут мочить будем. Не тем наш ветер.

Лавр шепнул: – Свидетель!-

Марк только начал, но тут напасть,

– У тебя чего на это страсть?

– Я, разве, предложил его убить!?

Просто взять, предупредить.

Заплатим долю, расквитаемся.

Привет – пока. И разлетаемся.

Но Страдивари не должен его видеть.

– Гришь, не хотим тебя обидеть.

Но ты с нами тут посиди, отдохни.

Сил в себе, что ли, набери.

Мы ж напрямую говорим, не скромно.

Мало мы с тобой знакомы.

Посиди, а там время набьем,

Вот только деньги заберем!

Ты свою долю получишь, знай.

Так что ты сиди. Не скучай. -

Вновь небольшая тишина.

Григорий произнес слова:

– Да я был тем, кем господь сулил.

А от скуки… И запил.

Жена ушла, а с ней и дети.

Проклинал я все на свете.

Спился. А когда остановиться решил,

На улице почти уже жил.

Через собутыльников работу нашел.

И вот я здесь ловлю прикол.

– Ой Мара, с трупами жутко чего-то,

И сидеть мне тут не охота

– Ну так сходи погуляй Лавруша,

Не видишь, человек изливает душу.

– Да я все уж тут, излил,

Что жизнь свою давно похоронил…-

Тачку Марк на всякий случай домой отвез.

Во всеоружии был, действовал всерьез.

Добирался обратно на попутках.

Добрался быстро, не понадобились сутки.

Приехал, встал на пороге.

– Ну, приехал! Ну, слава богу!-

Лавр аж обниматься полез,

Теплым оказался у Марка приезд.

А тот все смотрел на Григория,

В душе была аллегория,

Сказанные им слова:

«Жизнь моя давно умерла».

***

13

Новый день так привычно осветил кругом стены.

Солнце пело, отбросив все тени.

Небо, ясным летним днем восклицая

Прошедшую бурю, все забывая.

И вновь тишина в пространстве том,

Где царил бес предела уклон.

Марк сидел рядом с Гришей.

–Опять! Неужели! Ну-ка тише. -

Вновь машины звук, что за неудача.

– Мара, вижу. Не велика задача.

Вон, Страдивари, в окошке торчит.

Рано едет. Рано зрит.

– Гришь, спрячься. Вон, где-нибудь, там!

«Палево!» Нам понимаешь – аркан!

– Хорошо, хлопцы. Не обессудьте,

Только меня вы тут не забудьте.-

Ребята по углам глянули, где что не так.

Ведь от уважения и страха – один шаг.

Страдивари зашел, посмотрел на ребят.

Те теряются, о происшествии не говорят.

И непонятно какая помеха.

– Ну? Поехали.-

Те залезли в машину, вслед за Страдивари

Уж на скорости, уж едут вдали.

Молчат. Всё едут вперед.

И словом никто не прольет.

На встречу, обратно едет машина.

Те переглянулись, засуетились за душевный поединок.

Озлобленные смотрели лица оттуда.

Ясно становилось, за какие-такие, раз покуда…

Страдивари подумал о такой морали:

«Майские пташки заблуждали»-

Нерв превысил, «перебор в очко»,

И тут Марка понесло:

– А чего это вы так рано?

Мы ж, договорились, но и оспаривать не стану…

– Рано, не рано. Мне быть тут.

Дата сегодняшняя, дела возьмут.

По поводу сумм, надлежащих вам,

Не обижу. Говорю это сам.-

Машину вел не Страдивари, нет.

С виду таксист, головной убор надет.

Страдивари сидел рядом, откинув голову вверх.

Ребята позади, словив нерв.

– Вижу, ребятки, натворили чего?-

С тем же смешливым вожделением его,

Молчат ребята, молчат.

Подавлены. И слов не говорят.

А Страдивари довольный сидит.

В зеркало заднего вида, в темных очках на них бдит.

Жизнь боевик. Ты только посмотри:

Трех положили, и живые едут они.

Перед глазами ночь та стоит…

У Марка рана кровоточит…

Лавр только сейчас увидел «палево» Марка,

Как тот прикрывал след своей курткой.

– Марк – шепчет: – В тебя попали?

– Тише! «Шоп» не узнали.-

Машина тормознула у «Арго» -

Кабачок, жаргонное название носило оно.

А неподалеку аптека была областная.

Марк и Лавр увидели ее, насвистывая, шагая.

– Страдивари, а чего они молчаливые такие?

С виду борзые, с виду не простые.

– Человек каждый себе на уме.

Чужая душа потемки. Известно же это тебе.

Тяжбу какую несут, нам-то какие грозы.

Станет известно, рано или поздно.-

В метрах полста, за кабаком, Марк обрабатывал рану:

– Лавр, ты как хочешь, а я говорить не стану.

– Слухай, Марк, а эти ребятки!?

Проехали мимо нас, какие у них задатки?

Может щелкнуть нас? Какая ниша?

А там кто остался?

– Гриша.

– Вот именно, а в шкафу…

Вот будет сюрприз подонку тому.

Трех положили, мы трех.

Найдется у них столько слов.

– Откуда ты знаешь, кого положили?

Может Страдивари за жмура приговорит нас

В каком-нибудь местном «сортире».

Вот будет ребята – Атас!

– А если не сказать.