Печальный Пастатов - Игорь Николаевич Крончуков

ладом и не ел.-

Говорила Анечка шепотом с порога.

– Вижу, похудел он, строго,

Кто приезжал, за время, моего отсутствия?

– Коровин был, Мудрецовы возлагали присутствие,

Продавец, поп Алексий захаживал,

За милостивой, спрашивал.

Я с копилки дала ему руб.

Муки дала, ему пуд.

– Больше, ни каких, не было гостей? –

В тот миг Пастатов захрипел сильней.

Наутро он вскочил, ни свет ни заря,

Дядя спал: видел сна.

– Дядюшка, дядюшка. Вставайте!

Только меня, вы не ругайте!

Все это время, я видел сон!

Все это время! Был влюблен.

– А сейчас!?– открыв глаза:

– Как вы чувствуете, себя? –

Пастатов лег опять в кровать:

– Моего чувства, мало вам, это понять…

– Аль не у Мудрецовых дочурка Света?

– Да, дядя! Именно она. Свела с ума, разума нету.

О, больно! Дядюшка, мне жить! –

Зарыдав, начал он слезы лить.

– Ох, племяш. Я ведь и не знал

Что влюбленным, ты вдруг стал.

– А ты, дядюшка, почему не приезжал?

– Болен был…– вроде и начал

– Чего ж, дядюшка, замолчал?

– Чего говорить? Рассказывать, нечего мне…

Давай лучше, подумаем: что же делать теперь?!

А ты, племяш, не пробовал: письмо написать?!

– От стыдобы.… Своей… как сказать?..

– Немедленно, отправлюсь к ним.

Узнаю дела. Как живет жена, как господин.

Не боимся! На долго тебя, не оставлю и поныне

Расскажу «историю любви» господина!

И обратно в тот миг, поеду я!

– Надолго, не оставляй меня.-

После долгого, печального сна

Он решил прийти в себя.

Анечка разогрела воду,

Патстов постригся, побрил бороду,

Дядюшка в тотчас, уехал в усадьбу,

У самого же в мыслях: «О свадьбе!»

Пастатов же, взглянул в свое окно

И удивился: что пропустил, он все.

Весна! Весна! Таял снег.

И почудился ему – счастливый свет!

Вышел на улицу погулять,

Взглянул в лес и начал мечтать:

О любви. О жизни…. О Свете…

И конечно, о прекрасном лете.

И уединился он в лесу,

Откуда видно: дворы, дорога к дому.

Нестеров с дамой ходил, под ручку;

Пироговых, семья – ругалась научно;

Коровин по дворам, барином ходил

– Не правда ли, кретин? -

Послышался голос, позади.

Пастатов обернулся и увидел:

Худощавого, в темные тона – прикиды.

– Меня Андреем Семеновичем Твардовским, звать!

– Вадим Вадимович Пастатов. Очень рад!

– А вы, чего делаете в этом захолустье?-

В уважительной форме, сказал – злостно, с грустью.

– Да вот, к дядюшке приехал

Да и от города отдохнуть, не помеха.

– Видимо не давно? Так полагаю?!

– Давно. – Тогда не понимаю…

– Так получилось, обстоятельства, у меня…

– Ясно. Судьба, судьба…-

С большой усмешкой, сказал тот:

– Вон! Посмотри, какой Коровин – идиот!-

«– Он сражает меня, правдой своей!»-

Подумал Пастатов без всяких на то идей.

– Не знай, как вы!? А мне здесь скучно.

В городе хорошо, там лучше!-

Пастатову понравился минор:

– Да, я согласен. Не предамся в спор.-

Твардовский изумился ответом:

– А какие планы, на лето?

– Не знаю. Планов нет.-

Вздохнул Пастатов, будто он дед.

Но при этом, он почувствовал: что очень рад, знакомству

С ним он говорил так, будто знал с детства.

– А как – начал Пастатов, – вы тут, очутились?

– А вы, здесь как, объявились?

– Я наобум. Наверняка!

– И я, наобум. Судьба, судьба.-

Твардовский все изумлялся над Коровиным, и сейчас

И шутил про слово: «судьба!» – ежеминутно, готов хоть каждый час.

– А чем, вам не нравится – судьба,

Ведь это жизнь: и ваша, и моя?..

– Почему изумляюсь? Я отвечу!

Вчера у Пироговых был. Ел сало, ел лечо.

Как старушка молилась на Христа,

А я спросил: «– Зачем молишься, старушка моя?»

А она мне: «– Так как же…. Чтоб помог!»

«– Стало быть: судьбы нет, раз есть бог!»

«– Нет! То есть и другое есть» – сказала мне, она.

«– Предписано, раз судьбой?!», «– Да! Да!»,

«– Так чего ж, молится?

Стало быть, дивится!

Все равно, уже все написано,

Чего ж молиться? В чем истина?

Ничего не изменит, дорога одна»

Есть судьба! Судьба!-

Пастатов долго не мог понять: что к чему?

И понял, что новый приятель коварен! И спросил: «Почему?»

– А вы, Андрей Семенович, верите в бога?

В судьбу, что ли: в дорогу?

– Если сказать честно!

Ни в бога, не верю. Ни в беса!

Вот вы, какой наукой овладели?

– Медициной! Три года и два месяца назад. И три недели.

– Вот, вот! Клетки вымирают

Мысли, слова в один миг – исчезают.

– А может, все же, есть.… Там!

– Вы то – хоть, видели сам?

– Но все же! Все же, все же.

– Дорогой, друг! Не впадайте в лживое ложе.

Глупостям всяким, верить.

Годами свою жизнь отмерить…

– Да я, и не верю. Просто я, об этом, и не думал

И без того мир – безумный

– И правильно! Делаете вы.

Бесы, черти, судьбы.

По мне: бог лишь – я!

Судьба, судьба. Ерунда!-

Затем Твардовский покинул Пастатова,

Тот посидел не много, и отправился обратно…

Прейдя домой, сел на крыльцо

– Хоть один знакомый, без дури. Хорошо!-

Появилась вдруг дядюшкина повозка

Взгляд был у дяди, ужасен и грозен

Молча, вылез, отвел коня в конюшню.

– Дядюшка! Я тебя слушаю.

– Племяш, давай уж, зайдем в дом.-

Произнес еле, сквозь стон.

Заходя в дом, Пастатов было начал:

– С Твардовским познакомился! Такое кричал!

Вот это человек! Нашего время,

Много речей от мисье Андрея.

– Племяш, присядь, ты лучше.

Долго, я тебя не буду мучить.

Светлана. Света то, она….

– Что с ней? Дядя? Дядюшка!

– Когда я в отъезде, долгом был….

– Ну, не томи! – тот провыл

– Светлана Мудрецова – вышла замуж.

Мужа видел, военный картуз

Сам не знал, и глава удивился

Что генерал там объявился! -

Пастатов пал на кресло, закрыв очи

И сидел, не двигаясь до ночи.

Больше дядюшку он не слышал,

Все на свете ему, было лишне.

Дядюшка бегал по дому, рыдал.

Пастатов все не говорил, молчал.

– Дядюшка….– наконец произнес,

Его глаза, были набиты слез.

Дядюшка курил сигару и смотрел в окно.

Нянечка спала в своей комнате, было темно

– Что, племяш? Что? Говори!

– Нет, видимо, в моей жизни места: для любви…

Сделай мне, одну услугу.

– Конечно, конечно! – сжав его руку.

– Хочу в кабинете – эксперименты проводить.

Светлану, намертво – забыть!

– Племяш! О чем речь? Конечно!

И мешать тебе, не буду. Честно!

– Не оставляй одного. А потом уеду…

Нет больше ничего, на свете

– Конечно, племяш. А если что

В центре дочурка у Князевых. Во!

– Оставь, дядюшка! Я боюсь,

А вдруг опять… Влюблюсь…

– Слыхал я, что ты сам, туда ездил.

Меня искал, искал известий.

А от чего ты туда ездил, знаю

Но как поженились, не понимаю.

– Оставь, дядюшка! Ты то – хоть, не сходи с ума!

И того я…. А тебе то уж, куда!?

– Племяш, пойми, уж меня…

– Дядюшка. Не сходи с ума.

– Племяш, чего тебе, хоть угодно?

– Что-то, дядюшка, я голодный.-

Дядюшка был очень рад,

Увидев улыбку, и попал впросак.

– Анечка, спящее лицо!

Готовь еду. Спишь!? Ты чего?

Но все же, мы есть хотим!

– Дядя, не надо. Сами сготовим,

Анна, отправляйся ты спать.

– Да, и комнату, не забудь, у моего племяша, убрать!

– Хорошо, хорошо. Спокойной ночи.

– Эх! Ночи, уж короче!

Обязательно, племяш, надо съездить на охоту,

А под июль по грибы, в болото.

На рыбалку. Эх, сельская жизнь – хороша!

Всегда привлекала она, меня.

– Да, дядюшка. Съездим и туда, и сюда.

Так со временем пройдет и печаль моя.

Только прошу, тебя я, солгать

Одно Мудрецовым, прошу сказать…

Если приедут сами, скажи:

«Уехал в «городские» тоски!»

Не смочь, мне увидеть ее снова…-

И не смог Пастатов сказать, и слова.

– Конечно, племяш. Скажу, скажу.

Эх! Племяш, тебя я люблю

Только ни как, не мог подумать я

Что получится: такая штука, вот да…-

Но Пастатов знал, что скрываться

Это повод к слову – унижаться!

Но выбора не было здесь,

За полчаса, любовь его есть!

Отужинав в полночь, они

Долго беседу, еще вели.

И под утро как Пироговых петухи

Завыли, и