Сборник - Волшебная лютня. Зарубежная баллада

Людвиг Уланд

Три песни

«Споет ли мне песню веселую скальд?» —

Спросил, озираясь, могучий Освальд.

И скальд выступает на царскую речь,

Под мышкою арфа, на поясе меч.

«Три песни я знаю: в одной старина!

Тобою, могучий, забыта она;

Ты сам ее в лесе дремучем сложил;

Та песня: отца моего ты убил.

Есть песня другая: ужасна она;

И мною под бурей ночной сложена;

Пою ее ранней и поздней порой;

И песня та: бейся, убийца, со мной!»

Он в сторону арфу, и меч наголо;

И бешенство грозные лица зажгло;

Запрыгали искры по звонким мечам —

И рухнул Освальд – голова пополам.

«Раздайся ж, последняя песня моя;

Ту песню и утром и вечером я

Греметь не устану пред девой любви;

Та песня: убийца повержен в крови».

Мщение

Изменой слуга паладина убил:Убийце завиден сан рыцаря был.

Свершилось убийство ночною порой —И труп поглощен был глубокой рекой.

И шпоры и латы убийца наделИ в них на коня паладинова сел.

И мост на коне проскакать он спешит:Но конь поднялся на дыбы и храпит.

Он шпоры вонзает в крутые бока:Конь бешеный сбросил в реку седока.

Он выплыть из всех напрягается сил:Но панцирь тяжелый его утопил.

Гаральд

Перед дружиной на конеГаральд, боец седой,При свете полныя луны,Въезжает в лес густой.

Отбиты вражьи знаменаИ веют и шумят,И гулом песней боевыхКругом холмы гудят.

Но что порхает по кустам?Что зыблется в листах?Что налетает с вышиныИ плещется в волнах?

Что так ласкает, так манит?Что нежною рукойСнимает меч, с коня влечетИ тянет за собой?

То феи… в легкий хороводСлетелись при луне.Спасенья нет; уж все бойцыВ волшебной стороне.

Лишь он, бесстрашный вождь Гаральд,Один не побежден:В нетленный с ног до головыБулат закован он.

Пропали спутники его;Там брошен меч, там щит,Там ржет осиротелый коньИ дико в лес бежит.

И едет, сумрачно-уныл,Гаральд, боец седой,При свете полныя луныОдин сквозь лес густой.

Но вот шумит, журчит ручей —Гаральд с коня спрыгнул,И снял он шлем и влаги имСтуденой зачерпнул.

Но только жажду утолил,Вдруг обессилел он;На камень сел, поник главойИ погрузился в сон.

И веки на утесе том,Главу склоня, он спит:Седые кудри, борода;У ног копье и щит.

Когда ж гроза, и молний блеск,И лес ревет густой, —Сквозь сон хватается за мечГаральд, боец седой.

Плавание Карла Великого

Раз Карл Великий морем плыл,И с ним двенадцать пэров плыло,Их путь в Святую землю был;Но море злилося и выло.

Тогда Роланд сказал друзьям:«Деруся я на суше смело;Но в злую бурю по волнамХлестать мечом плохое дело».

Датчанин Гольгер молвил: «РадЯ веселить друзей струнами;Но будет ли какой в них ладМежду ревущими волнами?»

А Оливьер сказал, с плечаВзглянув на бурных волн сугробы:«Мне жалко нового меча:Здесь утонуть ему без пробы».

Нахмурясь, Ганелон шепнул:«Какая адская тревога!Но только б я не утонул!..Они ж?.. туда им и дорога!»

«Мы все плывем к святым местам! —Сказал, крестясь, Тюрпин-святитель. —Явись и в пристань по волнамНас, грешных, проведи, Спаситель!»

«Вы, бесы! – граф Рихард вскричал, —Мою вы ведаете службу;Я много в ад к вам душ послал —Явите вы теперь мне дружбу».

«Уж я ли, – вымолвил Наим, —Не говорил: нажить нам горе?Но слово умное глухимЕсть капля масла в бурном море».

«Беда! – сказал Риоль седой, —Но если море не уймется,То мне на старости в сыройПостели нынче спать придется».

А граф Гюи вдруг начал петь,Не тратя жалоб бесполезно:«Когда б отсюда полететьЯ птичкой мог к своей любезной!»

«Друзья, сказать ли вам? ей-ей! —Промолвил граф Гварин, вздыхая, —Мне сладкое вино вкусней,Чем горькая вода морская».

Ламберт прибавил: «Что за честьС морскими чудами сражаться?Гораздо лучше рыбу есть,Чем рыбе на обед достаться».

«Что Бог велит, тому и быть! —Сказал Годефруа. – С друзьямиЯ рад добро и зло делить;Его святая власть над нами».

А Карл молчал: он у руляСидел и правил. Вдруг явиласьСвятая вдалеке земля,Блеснуло солнце, буря скрылась.

Старый рыцарь

Он был весной своейВ Земле обетованнойИ много славных днейПровел в тревоге бранной.

Там ветку от святойОливы оторвал он;На шлем железный свойТу ветку навязал он.

С неверным он врагом,Нося ту ветку, билсяИ с нею в отчий домПрославлен возвратился.

Ту ветку посадилСам в землю он роднуюИ часто приносилЕй воду ключевую.

Он стал старик седойИ сила мышц пропала;Из ветки молодойОлива древом стала.

Под нею часто онСидит, уединенный,В невыразимый сонДушою погруженный.

Над ним, как друг, стоит,Обняв его седины,И ветвями шумитОлива Палестины;

И, внемля ей во сне,Вздыхает он глубокоО славной старинеИ о земле далекой.

Братоубийца

На скале приморской мшистой,Там, где берег грозно дик,Богоматери ПречистойЧудотворный зрится лик;С той крутой скалы на водыМатерь Божия глядитИ пловца от непогодыУгрожающей хранит.

Каждый вечер, лишь молебныйНа скале раздастся звон,Глас ответственный хвалебныйВосстает со всех сторон;Пахарь пеньем освящаетДня и всех трудов конец,И на палубе читает«Ave Maria» пловец.

Благодатного УспеньяСветлый праздник наступил;Все окрестные селеньяЗвон призывный огласил;Солнце радостно и ярко,Бездна вод светла до дна,И природа, мнится, жаркойВся молитвою полна.

Все пути кипят толпами,Все блестит вблизи, вдали;Убралися вымпеламиЧелноки и корабли;И, в один слиявшись крестныйБогомольно-шумный ход,Вьется лестницей небеснойПо святой скале народ.

Сзади, в грубых власяницах,Слезы тяжкие в очах,Бледный пост на мрачных лицах,На главе зола и прах,Идут грешные в молчанье;Им с другими не вступитьВ храм святой; им в покаяньеПеред храмом слезы лить.

И от всех других далекоМертвецом бредет один:Щеки впалы; тускло око;Полон мрачный лоб морщин;Из железа пояс ржавыйТело чахлое гнететИ, к ноге прильнув кровавой,Злая цепь ее грызет.

Брата некогда убил он;Изломав проклятый меч,Сталь убийства обратил онВ пояс; латы скинул с плеч,И в оковах, как колодник,Бродит он с тех пор и ждет,Что какой-нибудь угодникЧудом цепь с него сорвет.

Бродит он, бездомный странник,Бродит много, много лет;Но прощения посланникИм не встречен; чуда нет.Смутен день, бессонны ночи,Скорбь с людьми и без людей,Вид небес пугает очи,Жизнь страшна, конец страшней.

Вот, как бы дорогой терний,Тяжко к храму всходит он;В храме все молчат, вечернийВнемля благовеста звон.Стал он в страхе пред дверями:Девы лик сквозь фимиамБлещет, обданный лучамиДня, сходящего к водам.

И окрест благоговеньяРаспростерлась тишина:Мнится, таинством УспеньяВся земля еще полна,И на облаке сияетВозлетевшей девы след,И она благословляет,Исчезая, здешний свет.

Все пошли назад толпами;Но преступник не спешитИм вослед, перед дверями,Бледен ликом, он стоит:Цепи все еще вкруг тела,Ими сжатого, лежат,А душа уж улетелаВ град свободы, в божий град.

Генрих Гейне

«Не знаю, что значит такое…»

Не знаю, что значит такое,Что́ скорбью я смущен;Давно не дает покоюМне сказка старых времен.

Прохладой сумерки веют,И Рейна тих простор;В вечерних лучах алеютВершины дальних гор.

Над страшной высотоюДевушка дивной красыОдеждой горит золотою,Играет златом косы.

Золотым убирает гребнемИ песню поет она;В ее чудесном пеньиТревога затаена.

Пловца на лодочке малойДикой тоской полонит;Забывая подводные скалы,Он только наверх глядит.

Пловец и лодочка, знаю,Погибнут среди зыбей;И всякий так погибаетОт песен Лорелей.

Австрия