Игорь Губерман - Гарики на все времена (Том 2)

Ознакомительный фрагмент

172

Я должен признаться, стыдясь и робея,что с римским плебеем я мыслю похоже,что я всей душой понимаю плебея,что хлеба и зрелищ мне хочется тоже.

173

Мне власть нужна, как рыбе — серьгив делах успех, как зайцу — речь,я слишком беден, чтобы деньгилюбить, лелеять и беречь.

174

Своих печалей не миную,сполна приемлю свой удел:ведь, получив судьбу иную,я б тут же третью захотел.

175

Изрядно век нам нервы потрепал,но столького с трухой напополамнапел, наплел, навеял, нашептал,что этого до смерти хватит нам.

176

В толпе не теснюсь я вперед,ютясь молчаливо и с краю:я искренне верю в народ,но слабо ему доверяю.

177

Мне все беспечное и птичьемилее прочего всего,ведь и богатство — не наличие,а ощущение его.

178

Я живу ожиданьем волнения,что является в душу мою,а следы своего вдохновенияс наслажденьем потом продаю.

179

В сужденьях о поэте много значит,как хочет он у Бога быть услышан;кто более величественно плачет,тот кажется нам более возвышен.

180

С утра теснятся мелкие заботы,с утра хандра и лень одолевают,а к вечеру готов я для работы,но рядом уже рюмки наливают.

181

Свободой дни мои продля,Господь не снял забот,и я теперь свободен для,но не свободен от.

182

В людской активности кипящеймне часто видится печальноупрямство курицы, сидящейна яйцах, тухлых изначально.

183

Блажен, кого тешит затеяи манит огнями дорога;талант — сочиняет, потея,а гений — ворует у Бога.

184

Когда мы глухо спим и домочадцытеряют с нами будничную связь,из генов наших образы сочатся,духовной нашей плотью становясь.

185

На крыльях летал, колесил на колесах,изведал и книжный, и каторжный труд,но старой мечте — опереться на посохпо-прежнему верен и знаю маршрут.

186

Что я преступно много сплю,с годами стало очевидно,и мне за то, что спать люблю,порой во сне бывает стыдно.

187

Мой разум, тусклый и дремучий,с утра трепещет, как струна:вокруг витают мыслей тучи,но не садится ни одна.

188

За все благодарю тебя, судьба,особенно — за счастье глаз и слкоторое мне дарит голытьбаремесленного творческого духа.

189

Внезапное точное словослучайно прочтешь у поэта —и мир озаряется сновапотоками теплого света.

190

Вокруг меня все так умны,так образованны научно,и так сидят на них штаны,что мне то тягостно, то скучно.

191

Вся жизнь моя прошла в пленуу переменчивого нрава:коня я влево поверну,а сам легко скачу направо.

192

Я раздражал собой не всякого,но многих — я не соответствовалим тем, что жил не одинаковос людьми, с которыми соседствовал

193

Я жил почти достойно, видит Бог:я в меру был пуглив и в меру смел;а то, что я сказал не все, что мог,то, видит Бог, я больше не сумел.

194

За много лет познав себя до точки,сегодня я уверен лишь в одном:когда я капля дегтя в некой бочке —не с медом эта бочка, а с гавном.

195

Благое и правое делоя делал в часы, когда пил,смеялся над тем, что болело,и даже над тем, что любил.

196

Я думаю, нежась в постели,что глупо спешить за верстак:заботиться надо о теле,а души бессмертны и так.

197

Люблю людей и по наивностиоткрыто с ними говорю,и жду распахнутой взаимности,а после горестно курю.

198

Я смущен не шумихой и давкой,а лишь тем, что повсюду окрестпахнет рынком, базаром и лавкойатмосфера общественных мест.

199

В сей жизни краткой не однаждыбывал я счастлив оттого,что мне важнее чувство жажды,чем утоление его.

200

Гуляка, прощелыга и балбес,к возвышенному был я слеп и глух,друзья мои — глумливый русский беси ереси еврейской шалый дух.

201

Никого научить не хочуя сухой правоте безразличной,ибо собственный разум точуна хронической глупости личной.

202

Души моей ваянию и зодчествуполезны и тоска и неуют;большой специалист по одиночеству,я знаю, с чем едят его и пьют.

203

Среди уже несчетных днейпри людях и наединезапомнил я всего сильнейслова, не сказанные мне.

204

Судьба моя стоит на перекресткеи смотрит, как нахохленная птица;отпетой и заядлой вертихвосткев покое не сидится и не спится.

205

Что угодно с неподдельным огнемя отстаиваю в споре крутом,ибо, только настояв на своем,понимаю, что стоял не на том.

206

Не рос я ни Сократом, ни Спинозой,а рос я — огорчением родителейи сделался докучливой занозойв заду у моралистов и блюстителей.

207

Стал я слишком поздно понимать,как бы пригодилось мне умениежаловаться, плакать и стонать,радуя общественное мнение.

208

Живя в душевном равновесиии непреклонном своеволии,меж эйфории и депрессиидержусь высокой меланхолии.

209

Мне с самим собой любую встречустало тяжело переносить:в зеркале себя едва замечу —хочется автограф попросить.

210

От метаний, блужданий, сумбурности —дарит возраст покой постоянства,и на черепе холм авантюрностиужимается в шишку мещанства.

211

Ни мыслей нет, ни сил, ни денег.И ночь, и с куревом беда,А после смерти душу денетГосподь неведомо куда.

212

Успех мой в этой жизни так умерен,что вряд ли она слишком удалась,но будущий мой жребий — я уверен —прекрасен, как мечта, что не сбылась.

В любви прекрасны и томление,

и апогей, и утомление

213

Природа тянет нас на ложе,судьба об этом же хлопочет,мужик без бабы жить не может,а баба — может, но не хочет.

214

Мы счастье в мире умножаем(а злу — позор и панихида),мы смерти дерзко возражаем,творя обряд продленья вида.

215

В любви на равных ум и сила,душевной требуют сноровкизатеи пластики и пыла,любви блаженные уловки.

216