Арсений Несмелов - Собрание сочинений в 2-х томах. Т.I : Стиховорения и поэмы

СНЫ («Ночью молодость снилась. Давнишний…»)[249]

Ночью молодость снилась. ДавнишнийЛетний полдень. Стакан молока.Лепестки доцветающей вишниИ легчайшие облака.

И матроска. На белой матроске.Словно жилки сквозь кожу руки.Ярче неба синели полоскиИ какие-то якорьки.

Я проснулся. Упорно, упрямоСтали сами слагаться стихи,А из ночи, глубокой, как яма.Отпевали меня петухи.

Но рождалась большая свободаВ бодром тиканьи бедных часов:Одного ли терзает невзгодаИ один ли я к смерти готов?

Где-то в белых больницах, в притонах,В черных камерах страшной Чека —Столько вздохов, молений и стонов.И над всем роковая рука.

У меня же веселая участьВсех поэтов, собратьев моих, —Ни о чем не томясь и не мучась,Видеть сны и записывать их.

СТРЕКОЗА И МУРАВЕЙ («Во дворе, перед навесом…»)[250]

Во дворе, перед навесом,Дров накидана гора;Горьковато пахнет лесомИх шершавая кора.

У крылечка, под окошком,Грузно — выравнены в ряд —Пять больших мешков с картошкойТолстосумами стоят.

Ах, запасливая осень,По приказу твоемуМы к жилью избыток сносим,Одеваем дверь в кошму.

Чу, сосед стучит, как дятел,Звонко тренькает стекло, —Он окно законопатил,Бережет свое тепло.

Не боясь грядущих схватокС наступающей зимой.Как прекрасен ты. Достаток,Полнокровный недруг мой!

Ах, расчетливый и трезвыйБородатый скопидом,Почему дар песни резвойНе считаешь ты трудом?..

Он с презрительностью смелойРассмеется от души:«Ты всё пела?.. Это дело!Так пойди-ка, попляши!..»

Слух к стихам ему неведом,К стихотворцу он суров…Не тягаться мне с соседомНи картошкой, ни обедом,Ни горой шершавых дров!

ПОСТРОЕЧНИКИ («Бороды прокурены…»)[251]

Бороды прокурены,Невеселый взгляд;На скамьях у ЧуринаСтарики сидят.

Годы бодрость вымелиИ лишили сил…Но скажи, не ими лиСтроен город был…

Этот вот — не надо лиСправочку одну? —Рельсами укладывалНасыпь к Харбину.

Тот, что носом в бородуТочно схимник врос,Вел когда-то к городуПервый паровоз.

А вон той развалинойТут давным-давноПервое поваленоДля жилья бревно.

И в болотной сырости —Холодна, темна!.. —Городу б не вырастиБез того бревна…

Хлябь, трясина, прорва та,Край и наг, и дик!Вспоминают ХорватаИ еще других.

Тех, чьи лица в спаленкеНа стене висят,Что на старом маленькомКладбище лежат.

Что пришли с лопатою,С киркой, с топором,С жертвою богатою,С дружеством, с добром!..

И полоска узкаяПрорубила край,И то дело русскоеНе позабывай!

…Старики замшелыеНа скамье чужой…Головы все белые,Все семьи одной.

С каждым годом менееМилых стариков, —Вихрь опустошенияМежду их рядов.

Нет Иван Васильича,Окунева нет!..Кто ж от рака вылечитВ шестьдесят пять лет?

Спросишь — и нахмуренно,Голосом тоски:«Унесли за Чурина!» —Скажут старики.

НАША ВЕСНА («Еще с Хингана ветер свеж…»)[252]

Еще с Хингана ветер свеж,И остро в падях пахнет прелью,И жизнерадостный мятежДрозды затеяли над елью.

Шуршит вода, и точно медь —По вечерам заката космы,По вечерам ревет медведьИ сонно сплетничают сосны.

А в деревнях, у детворыРаскосой с ленточками в косахВновь по-весеннему острыГлаза, кусающие осы.

У пожилых, степенных манзИдет беседа о посеве,И свиньи черные у фанзЛожатся мордами на север.

Земля ворчит, ворчит зерно,Набухшее в ее утробе.Всё по утрам озареноСухою синевою с Гоби.

И скоро бык, маньжурский бык,Сбирая воронье и галочь,Опустит смоляной кадыкНад пашней, чавкающей алчно.

МОЛОДАЯ ВЕСНА («От натопленных комнат…»)[253]

От натопленных комнат,От дымящей плиты,От людей, что не помнят,Что такое цветы;

От вражды и от дружбы,От упреков супруг,От бесслужбы и службы,От рычащих вокруг

Обязательств, квитанций,Увлекавших ко дну,Словно музыку, в танцы, —В молодую весну!

Лед уходит на север,Закипают ключи,На зеленом посевеВажно ходят грачи.

Льды чернеют, сгорая,Стужа — в черных гробах.О бамбуковом раеРазмечтался рыбак,

О трепещущей снасти,Об извивах волны, —Каждый выудит счастьеИз разливов весны!

Даже старый и хилый,С хриплым кашлем в груди…Всех их, Боже, помилуйИ весной награди.

А без этой наградыЖизнь темна и тесна;Все ломает преградыМолодая весна,

Сокрушает запруды,Мост кладет через ров,И без этого чудаМир Твой слишком суров.

КАРПАТЫ («Карпатские горы, гранитное темя…»)[254]

Карпатские горы, гранитное темя,Орлов и героев приют,Где доблестно бьется славянское племяЗа жизнь и свободу свою!

Где десять врагов на единого воя,Как встарь назывался боец,Де битва кидает рукой огневоюНа каждого славы венец.

Где, прежде чем кануть, боец пораженныйНа рану ответит огнем,Где рядом с мужьями сражаются женыИ дочери — рядом с отцом!

К Карпатам славянские думы и взоры,К вершинам сияющим их:Карпатские горы, высокие горы,Не выдайте братьев моих!

Смыкайте ущелья, грозите лавиной —Каменья на дерзкие лбы!..Пока только вы — цитадель славянина,Поднявшего глыбу борьбы.

Иначе… но нет никакого иначе:С гранитных устоев Карпат,Народом-героем решительно начат,Гудит всеславянский набат.

Не черный ли ворон прокаркал: «Кар… паты!»Пусть хищник и алчен, и зол —Взлетайте, неситесь навстречу, орлята:За вами — Двуглавый Орел!

ДЫМЫ («Час восхода нелюдимый…»)[255]

Час восхода нелюдимый,Перламутровая тишь,И куда ни поглядишь —Всюду дымы, дымы, дымыНад Везувиями крыш!

Как медлительны и прямыВеличавые столпы.Розовеющие лбыИх обращены упрямоК солнцу: первый луч добыть.

И не странность ли большая:Уголь черен, жесток, груб,Но из этих грязных трубОн, белейший, вылетаетКак дыханье чистых губ!

Я молитвенные очиПоднимаю к высоте,Я смотрю на дымы теПосле страшной, тяжкой ночи, —Ужас в ямной темноте!

Знаю, черная лопата,Волосатая рукаГрозного ИстопникаВ печь меня швырнет когда-то.И как белый дым — в зарюЛегковейно воспарю!

В КРЕМЛЕ («Глядят былого лики…»)[256]