Евгений Витковский - Век перевода (2006)

ЦИПРИАН КАМИЛЬ НОРВИД{168} (1821–1883)

В альбом

1 Безумных жен, вкусивших мандрагору,Пускали в Ад. Бывать, с судьбой не споря,Там Данту довелось и Пифагору —И я там был… И не забыл, о горе!

2 Я был там! Что ж, теперь десятитомныйПисать отчет? О нет… Я задыхаюсь…Схожденье в Ад — сюжетец не альбомный,А я устал… На воды отправляюсь.

3 Куда-нибудь… Лететь в безумной спешке,Метать вперед невидящие взгляды,Чтобы слились эпохи, словно вешки,Чтоб, как грибы, срывать веков громады.

4 Пускай былое с будущим сплетутся,Смешаются столетья и мгновенья,Чтобы на старый след свой не вернуться,Чтоб Ад остался в пропасти забвенья.

5 Но спросишь ты: «Кого ж в краях печальныхГлухого Лимба повстречал тогда ты?» —Там нет людей! Ни близких нет, ни дальних.Для изученья души там разъяты.

6 Не чувства, нет! — колеса и пружины,Механика безжизненных расчетов.Когда-то заведенные машины,Вертясь, не замедляют оборотов.

7 Размеренно, в бесцельности постылой —Ни дня, ни ночи, ни зимы, ни лета —Здесь час за часом падает уныло,Как будто гвозди забивают где-то.

8 И нет часам числа или названья,Событий нет с отмеченною датой,Нет устремленья — только колебанье,Запущенное фатумом когда-то.

9 Здесь время против вечности восстало,Мгновенья от годов не отличимы,И каждый час, не ведая начала,Бежит сам за собой… по кругу… мимо.

10 И чудится дрожанье злой усмешкиВ попытке обогнать себя… за краем,И понял я: в бесплодной этой спешкеНедвижен каждый час и нескончаем.

11 Трагедия — но без речей и масок,Колес, пружин — бессильное скрипенье,Томленье музыки без нот и красок,Напрасно жаждущей излиться в пенье.

12 И внутренности судорогой схватит,Как от морской болезни в непогоду.Не скука, нет, а ярость душит — хватит! —И нет причины ей, и нет исхода.

13 Познаешь тут свой вес, исчислишь меру —Кто ты таков? Владеешь ли собою?Всё то, что раньше принимал на веру,Безжалостно обнажено судьбою.

14 Собой ли был ты? Чье носил ты имя? —Свое? Иль призанял его у предков?Какие мысли можешь звать своими,А что набрал чужого из последков?

15 Ты в пламя брошен веткою сосновой —Дотла сгоришь ли? Искрами развеетВсего тебя? — иль, для свободы новой,В пожаре сердцевина уцелеет?

16 И в горстке пепла, для чужого глазаСгоревшей жизни жалкого итога,Блеснет ли грань нетленного алмаза —Победы ослепительной залога?

17 Но я измучен тяжестью огромной,И говорить нет сил… Я задыхаюсь!Схожденье в Ад — сюжетец не альбомный,И я устал… На воды отправляюсь.

18 И спутника бы выбрать — нелюдима,Угрюмого и чуждого наукам,Чтобы сидел, как пень, глазел бы мимо,Не нарушал молчания ни звуком.

19 И мчаться! Сквозь пространства и эпохи,Через века — пути не разбирая,Чтобы мелькали страны, как сполохи,Чтоб — во всё небо! — без конца и края!

ИРИНА ПОЛЯКОВА-СЕВОСТЬЯНОВА{169}

РУБЕН ДАРИО{170} (1867–1916)

Новый год

Полночь вдруг вратами славы распахнулась. Час чудесный!Он, Святой Сильвестр, в сиянье золотистом и жемчужном!Вчетвером его выносят ангелы, за трон небесныйВзявшись дружно.

Магов царственных прекрасней. Как блестит его тиара!Яркий Сириус сверкает, и Арктур, и Орион.Перстень сделан столь искусно — взял его другому б в паруСоломон.

Плащ в алмазах! И Голконда ярче в дар не посылает!Диамантами осыпал ноги Ковш ему, гляди!И божественной подвеской — чудно Южный Крест пылаетНа груди.

К Кораблю идет понтифик, что сверкает на Востоке.Там Январь-завоеватель гордым шагом подступает.Стрелы декабря иссякли — и аврора искр потокиРассыпает.

С берега неутомимо целится Стрелец огромный,Вечность перед ним — загадка, дна увидеть не дано.Держит он холодный Полюс, где Зима лежит короной,Новой сущностью наполнил моря синее руно.

Дюжину колчанов дарит Вечность царственной рукоюКаждый год. Часы, как стрелы, с тетивы Стрельца слетают.Победитель, он над тенью, над бездонностью покояВырастает.

Под гигантским силуэтом души мчатся на свободу,И любой души загадка в алом трепете слышна.Перепончатые крылья шелестят по небосводу —Промелькнув летучей мышью, с громом мчится Сатана!

О Святой Сильвестр! Пока что Сатане дороги нету —Зодиак сияет чистый, Ватикан небесной тверди,Хор хвалебный распевает миру гимны и мотетыО бессмертьи.

Молится Святой и смотрит на Корабль.И в то мгновенье Царь-Январь нисходит гордо,Тетиву понтифик держит — и несет благословеньеДланью твердой.

Три волхва

Я — царь Гаспар. И ладан — дар мой скромный.Прекрасна жизнь! — вот речи заключенье.Бог — существует. Он — в любви огромной.Да сбудется Звезды предназначенье!

Я — Мельхиор. И смирны дух витает.Бог — есть. Он здесь, он — блеск дневного света!Грязь на подошвах белым расцветает,А радость — меланхолией одета.

Я — Бальтазар. Вот золото в подарок.Бог — есть, большой и сильный — вы поверьте.И та Звезда, чей свет так чист и ярок, —Да воссияет в диадеме Смерти!

Правители великие, ни слова!Любовь ликует, праздник вас встречает.Свет сотворив, Христос приходит снова —И Жизни цвет главу его венчает!

РАЙМУНДО КОРРЕЙА{171} (1859–1911)

Кавалькада

Глухая ночь. Дорога под луною.Звук долетел — далекий и неясный.Всё громче он! И — кавалькадой страстнойОхотники промчались предо мною!

Они домой спешат порой ночноюС трофеями — смешливы, громогласны,Но трубный глас тревожит мир напрасно —Беспечна ночь и дышит тишиною!

Вдруг ожил лес, и всё пришло в движенье.Всё ближе звук, всё громче нарастает —И в сердце гор уходит, затихая.

И — тишины внезапное вторженье.Лишь чистотой белесый свет блистает.Безлюдный путь. Луна. И ночь глухая.

Геспер

Ночь снизошла и синью охватилаСпокойный мир — осенний, присмирелый.И озарил всё небо нежно-белыйСвет Геспера. Печальное светило!

Вдруг искорка на куполе застылаМонастыря. Восторженно, несмелоВзор к небесам из кельи отсырелойПечальная монашка обратила.

О Геспер, ты — весь в белизне нетленной!Вы, тучи, что спешат по небосклону!Что ж долог взор тот — в глубину Вселенной?И где другой, на Землю устремленный,

Тот, что сейчас, на сей планете бреннойОтыщет взор монахини влюбленной?

АЛБЕРТО ДЕ ОЛИВЕЙРА{172} (1859–1937)

Забытая перчатка