Ананасы в шампанском - Игорь Северянин

что умертвили они в самосуде

Цвет яркий культуры отчизны своей.

Зачем православные Бога забыли,

Зачем шли на брата, рубя и разя…

И скажут они: «Мы обмануты были,

Мы верили в то, во что верить нельзя…»

И судьи умолкнут с печалью любовной,

Поверив себя в неизбежный черед,

И спросят: «Но кто же зачинщик виновный?»

И будет ответ: «Виноват весь народ.

Он думал о счастье отчизны родимой,

Он шел на жестокость во имя Любви…»

И судьи воскликнут: «Народ подсудимый!

Ты нам не подсуден: мы – братья твои!

Мы – часть твоя, плоть твоя, кровь твоя, грешный,

Наивный, стремящийся вечно вперед,

Взыскующий Бога в Европе кромешной, —

Счастливый в несчастье, великий народ!»

Слова солнца

Много видел я стран и не хуже ее —

Вся земля мною нежно любима.

Но с Россией сравнить?.. С нею – сердце мое,

И она для меня несравнима!

Чья космична душа, тот плохой патриот:

Целый мир для меня одинаков…

Знаю я, чем могуч и чем слаб мой народ,

Знаю смысл незначительных знаков…

Осуждая войну, осуждая погром,

Над народностью каждой насилье,

Я Россию люблю – свой родительский дом —

Даже с грязью со всею и пылью…

Мне немыслима мысль, что над мертвою – тьма…

Верю, верю в ее воскресенье

Всею силой души, всем воскрыльем ума,

Всем огнем своего вдохновенья!

Знайте, верьте: он близок, наш праздничный день,

И не так он уже за горами —

Огласится простор нам родных деревень

Православными колоколами!

И раскается темный, но вещий народ

В прегрешеньях своих перед Богом.

Остановится прежде, чем в церковь войдет,

Нерешительно перед порогом…

И в восторге метнув в воздух луч, как копье

Золотое, слова всеблагие,

Скажет солнце с небес: «В воскресенье свое

Всех виновных прощает Россия!»

Бывают дни…

Бывают дни: я ненавижу

Свою отчизну – мать свою.

Бывают дни: ее нет ближе,

Всем существом ее пою.

Всё, всё в ней противоречиво,

Двулико, двуедино в ней,

И дева, верящая в диво

Надземное, – всего земней.

Как снег – миндаль. Миндальны зимы.

Гармошка – и колокола.

Дни дымчаты. Прозрачны дымы.

И вороны – и сокола.

Слом Иверской часовни. Китеж.

И ругань-мать, и ласка-мать…

А вы-то тщитесь, вы хотите

Ширококрайнюю объять!

Я – русский сам и что я знаю?

Я падаю. Я в небо рвусь.

Я сам себя не понимаю,

А сам я – вылитая Русь!

Моя Россия

И вязнут спицы расписные

В расхлябанные колеи…

Ал. Блок

Моя безбожная Россия,

Священная моя страна!

Ее равнины снеговые,

Ее цыгане кочевые, —

Ах, им ли радость не дана?

Ее порывы огневые,

Ее мечты передовые,

Ее писатели живые,

Постигшие ее до дна!

Ее разбойники святые,

Ее полеты голубые,

И наше солнце, и луна!

И эти земли неземные,

И эти бунты удалые,

И вся их, вся их глубина!

И соловьи ее ночные,

И ночи пламно-ледяные,

И браги древние хмельные,

И кубки, полные вина!

И тройки бешено-степные,

И эти спицы расписные,

И эти сбруи золотые,

И крыльчатые пристяжные,

Их шей лебяжья крутизна!

И наши бабы избяные,

И сарафаны их цветные,

И голоса девиц грудные

Такие русские, родные,

И молодые, как весна,

И разливные, как волна,

И песни, песни разрывные,

Какими наша грудь полна,

И вся она, и вся она —

Моя ползучая Россия,

Крылатая моя страна!

Бессмертным

125

Любовь! Россия! Солнце! Пушкин! —

Могущественные слова!..

И не от них ли на опушке

Нам распускается листва?

И молодеет не от них ли

Стареющая молодежь?..

И не при них ли в душах стихли

Зло, низость, ненависть и ложь!

Да, светозарны и лазорны,

Как ты, весенняя листва,

Слова, чьи звуки чудотворны,

Величественные слова!

При звуках тех теряет даже

Свой смертоносный смысл в дали

Веков дрожащая в предаже

Посредственная Natalie…

При них, как перед вешним лесом,

Оправдываешь, не кляня,

И богохульный флёрт с Дантесом —

Змею Олегова коня…

Бальмонту

Мы обокрадены своей эпохой,

Искусство променявшей на фокстротт.

Но как бы ни было с тобой нам плохо,

В нас то, чего другим недостает.

Талантов наших время не украло.

Не смело. Не сумело. Не смогло.

Мы – голоса надземного хорала.

Нам радостно. Нам гордо. Нам светло.

С презреньем благодушным на двуногих

Взираем, справедливо свысока,

Довольствуясь сочувствием немногих,

Кто золото отсеял от песка.

Поэт и брат! Мы двое многих стоим

И вправе каждому сказать в лицо:

– Во всей стране нас только двое-трое

Последних Божьей милостью певцов!

Незрячей

Любовь явила зренье Иоланте,

Когда судьбой ей послан был Бертран.

…Я размышляю об одном таланте,

Незрячем в безлюбовии пера…

Его-то кто же вызрит? Что за рыцарь?

Не поздно ли на старости-то лет?

О, злая и сварливая царица,

Яд у