Игорь Северянин - Том 4. Классические розы

Замок Hrastovac

16 сентября 1933

Стареющий поэт

Стареющий поэт… Два слова — два понятья.Есть в первом от зимы. Второе — все весна.И если иногда нерадостны объятья,Весна — всегда весна, как ни была б грустна.

Стареющий поэт… О, скорбь сопоставленья!Как жить, как чувствовать и, наконец, как петь,Когда душа больна избытком вдохновеньяИ строфы, как плоды, еще готовы спеть?

Стареющий поэт… Увлажнены ресницы,Смущенье в голосе и притушенный вздох.Все чаще женщина невстреченная снится,И в каждой встреченной мерещится подвох…

Стареющий поэт… Наивный, нежный, кроткийИ вечно юный, независимо от лет.Не ближе ли он всех стареющей кокотке,Любовь возведший в культ стареющий поэт?

Замок над Дравой.

Словения.

11 сентября 1933

В поисках истин

Я в поисках истин по свету езжу,Но всюду лишь похоть, коварство, расчет.И женщина стала почти что вещью,Листком, что рассчитан на скользкий прочёт:

Рекламной листовкой, что в руки наспехСуют на проспекте — скорей бы раздать!Сойдешься с такою, и будут распри:Ты сирина ловишь — поймаешь дрозда…

Где женщина — книга страниц на триста,Причем не хватает не меньше двухсот?Вот их бы восполнить мечтою артиста,Страницы душистей сиреневых сот!

Тойла

10 ноября 1934

Ничто в чем-то

Во встречи вдумываясь впроскользь,И от скольжений изнеможен,«Ты, тающая, не из воска ль?» —Я вопрошаю таящих жен,

Таящих таянье и, в силуУплыва в темень небытия,Дающих все, что б ни спросилаДуша взыскующая моя.

И знаю: ужас в том, что ровноВ таящих что-то нет ничего,Что таящие хладнокровноНе стоят пламени моего…

Тойла

10 ноября 1934

Нечто соловьиное…

У меня есть громадное имя,Ослепительней многих имен.Ах, я мог потягаться бы с ними,Но для этого слишком умен…

Я — единственный и одинокий,Не похожий совсем на других:Легкомысленный, но и глубокийИ такой неудобный для них…

О бессмертьи своем не забочусьИ пою, как поет соловей.Я влюбляюсь в мелькнувшую тотчас,Остываю, пожалуй, скорей…

Да и как бы могло быть иначе, —Часто ль плоть принимает Мечта?Но чем чаще мои неудачи,Но чем лживее женщин уста,

Тем все крепче и пламенней вера,Что я гибну в напрасной алчбе,Что искать ее в новых — химера,Что она, как и раньше, в тебе.

Тойла

3 октября 1934

Яблоньки

Ах, убежал бы я в предлунье бежевое,Но обессиливает шаг тоска:Вот эти яблоньки меня удерживаютИ их сажавшая ее рука…

Рука под шарфиком парижским, зябленькая,Оберегавшая мой каждый шаг.Не удивительно, что с яблонькамиСвязует нежного моя душа…

Вновь целомудрие подруги ландышевоеМне ль, опрометчивому, уязвить?Душа вечерняя, от мук оранжевая,Изнемогающей полна любви…

Тойла

9 февраля 1935

Солнцу предвешнему!

Так и хочется перекреститься на Солнце,Потому что в нем больше, чем в ком-нибудь, Бог —Полевого, лесного предвестник зелёнцаИ румянца на лицах, гонящего вздох!

Этот воздух, пьянительный и богомольный,Говорит, что начнется на днях ледоход,Говорит мне о Пасхе, такой колокольной,Что еще на Земле я остался на год…

Что еще — о, восторг! — ты, загарная бронза,Позлатишь мой мертветь начинающий лик…Так и хочется перекреститься на Солнце,Потому что я Бога в нем видеть привык!

Тойла

20 февраля 1935

Капель

Вы понимаете, что значитПросолнеченная капель? —Зима, смеясь, от счастья плачет,Весны качая колыбель.О, зиму смерть не озадачит:Растаять — план ее и цель…

…В глазах моих лучится влага —Капель зимы души моей.Ах, в ней отчаянья отвага:Познать восторг последних дней.Торопит смерть при спуске флага,И я… я помогаю ей.

Тойла

26 февраля 1935

Далматинская фантазия

Ты слышишь, Аллочка, как захрустели шины?Мы поднимаемся на снежные вершины.Каттарро ниже все. Все ближе — ближе Ловчен —Вершина зовкая, какой нет в мире зовче…

Ты в исступлении. Ты плачешь: «Вот где наше!»И губ гранатные протягиваешь чаши.«Вдыхай букетики моих мечтаний», — шепчешь,И прижимаешься ко мне все крепче, крепче…

О, возвышающее вышины изгнанье!Адриатическое сникло побережье.Дух изумрудящийся опрозрачен синью.«Дай мне замерзнуть здесь, — ступай один в Цетинье…»

Пять лет не встретившись, одним дышали вздохом:Отдать ли смерти то, что собрано по крохам?Само ведь Счастье едет с нами в экипаже.Дай губы, Аллочка: тебя нигде нет слаже…

Тойла

3 марта 1935

Письмо до первой встречи

Знаешь, Ляля, милая, родная,Дорогая Лялечка моя,Что тебе скажу я, умирая,Потому что жить не в силах я?

Я скажу тебе, что слишком поздноТы была дарована судьбойС ласковой своею и серьезнойИ с такою родственной душой.

Я скажу тебе, мой день весенний,Мой лесной прохладный ручеек,Что устал я слишком от сомнений,Что совсем, совсем я изнемог.

Женщин ведь встречал я богомольно,Видит Бог, и честно, и светло!Ну и что же? было больно, больноПод конец и очень тяжело:

Все не тех судьба мне даровала,Да и сам для них бывал не тот.А душа тебя одну искала,И летел за годом новый год.

И летел и к сроку в бездну падал.Я же в поисках изнемогал.Мне тебя, тебя лишь было надо, —Я во всех одну тебя искал!

И теперь, когда уж нет ни силы,Ни огня былого, — ничего,Я тебя встречаю, друг мой милыйГаснущего сердца моего.

Что могу теперь и что я смею,Мученик, измучивший других?Как же мне назвать тебя моеюВ грустных обстоятельствах таких?

Не могу я жить, тебя печаля:Не вместит греха такого грудь.Откажись, пока не поздно, Ляля,От меня! Забудь меня, забудь!..

Тойла

23 декабря 1934

«Моя любовь к тебе вне срока…»

Моя любовь к тебе вне срока:Что значит время при любви?О не пытай меня жестоко, —На искус мой благослови!

Со мною ты — светло я счастлив,Но и в разлуке ты со мной!Я верю в звезды, что не гасли б,Когда б весь мир погас земной.

Я знаю, рано или поздноМы две судьбы в одну сольем.Не бойся жить до срока розно:Порука — в имени моем.

Таллинн

18 марта 1935

Верный путь

Ты идешь по бездорожью,Ищешь троп куда-нибудь.Возвратись в природу Божью:Это самый верный путь.

Город давит, город в тягостьТем, кто выращен не в нем,Вешних трав кто знает благость,Кто святым горит огнем.

Ах, недаром в час досугаЗа город уходишь ты,Где в пыли томятся лугаПригородные цветы.

Бедные цветы-калеки:Им лишь грезить о полях,Что прорезывают рекиВ колосистых берегах.

Таллинн

21 мая 1935

В черемухе

В черемухе, цветущей над рекой,Живет скворец, чьи перья — бронза в черни.Под деревом ужу я в час вечерний.С другою я, но сам я не другой.

Я тот же все: такой же одинокий,Как и всегда, упрямый и больной.Я знаю, под поверхностью стальнойИдет голавль, гордец голубобокий.

Я чувствую его незримый ход,И убежден, что он достойно клюнет.И, в бой вступив со мной, лесу наструнитИ будет мною вытащен из вод.

Но женщине меня не победить,Как властно головля я побеждаю,И не удастся рыболову МаюМеня на дамский пальчик подцепить.

Pühajõgi