Клены в осенних горах. Японская поэзия Серебряного века - Нацумэ Сосэки

со скрипом и скрежетом,

ветер кружит опавшие листья сорго.

В экипаже

По дороге в коляске

я задремал незаметно.

О прекрасная!

Не тревожь моего забвенья.

Позади фонари шумных городских перекрестков,

позади прохладный сумрак зеленой рощи.

Ароматом моря повеяло издалёка…

«Цок-цок-цок-цок» – цокают копыта.

Не во сне, наяву я гонюсь лишь за явью…

О прекрасная!

Не буди же меня, пока не прибудем

в наш укромный приют, где вишня цветет у застрехи!

Наследственность

Дом человека, грузно осев на землю,

дремлет, как исполинский паук,

посреди унылой природы, объятой тьмою.

Звери трепещут от страха,

будто им угрожает призрачный демон.

Протяжно, тоскливо они воют:

«У-оо-у, у-аа-у, у-уу!»

Листья кукурузы

шуршат под ветром во мраке.

Тише! Прислушайся!

Слышишь, там, на дороге,

вдалеке завывают собаки:

«У-оо-у, у-аа-у, у-уу!»

– Мама, собаки больные?

– Нет, сынок, собаки голодные.

Где-то там, в небе, где смутно

                    брезжит сиянье,

собаки увидели извечного врага –

и древняя-древняя память поколений,

полученная по наследству от диких

                    и жалких предков,

внушает им невыразимый ужас.

Сердца собак сжимаются и бледнеют.

Долго воют они в ночных тенях на дороге:

«У-оо-у, у-аа-у, у-уу!»

– Мама, собаки больные?

– Нет, сынок, собаки голодные.

Песня для мух

Далеко ли уже шагнула весна?

По округе плывет аромат расцветающей вишни.

Детские голоса звенят на холмах и в долинах.

Белые облака висят над горным кряжем.

И вот в сердце моем закипают слезы.

Сердце мое скорбит. Сердце мое ловит

солнечные блики,

сиянье детства, озарившее сумрак жизни.

Одиночество растет – разгорается все ярче

зарево страшной тоски и отчаянья.

В уединенной комнате сидя,

любуюсь догорающим в душе закатом –

и мне становится грустно жить на свете.

Я немощен, как сонная зимняя муха.

Жизнь моя бессильно, бесцельно влачится.

В угасающих отсветах весеннего солнца

жизнь моя, притулившись на оконном переплете,

слушает плач сирот, хор несчастных созданий…

Из книги «Дорогой персика и сливы»

Дорогой персика и сливыИз воображаемых диалогов с Лаоцзы [97]

О мудрец! Твоему Пути я хочу причаститься!

Далеко еще до цветущих садов селенья,

но в тумане уже слышны голоса петухов,

телят мычанье.

О премудрый святой! Поведай мне свою Правду!

Абрикосы в цвету. Пасмурная погода.

Из дому уйдя, какую науку познал я?

Юность растрачена впустую.

Любовь, слава, мечты на ивовом плетне высохли

и увяли.

О великий мудрец!

Солнце еще высоко стоит над проселком.

Издалека от деревни к деревне несется

песня девушек, сидящих за ткацким станом.

О великий мудрец! Почему мне Путь не укажешь?

Может быть, ты молчишь средь призрачных

смутных видений

в этом щедром краю цветущего персика и сливы

оттого, что всегда устремлен к сокровенной сути,

в глубину сознанья, что не передать словами.

В полдень ты, должно быть, приходишь в деревню,

присаживаешься на кухне в крестьянском доме…

О великий мудрец! Твой путь одинок и печален.

Мы расстались – никогда уж, наверно,

мне шагов твоих вдалеке не услышать.

Скорбь моя велика, но в горькую эту годину

мне из жизни уйти еще не дано, о Учитель!

У почтового окошка

У почтового окошка примостившись,

я письмо на родину сочиняю.

В своих отрепьях похожий на облезлую ворону,

в башмаках, стоптанных, как загубленная доля.

Трубы дымят в небе… Вот и сегодня опять не найти

работы.

Отец,

что осталось от человеческой жизни?!

Безо всякой надежды, тоскливо

нищенский свой кошелек открываю.

Жизнь, разменянная на медяки,

звякает о камни.

Ах, родные края,

мой старый, добрый отец,

простите!

Что ж, знакомой унылой дорогой вдоль мола,

спотыкаясь, в порт побреду,

свободный, как ветер…

Жизнь!

Издалека вдруг донесся

протяжный рев отплывающего парохода…

Из книги «Сентиментальные лирические миниатюры»

В путешествии

Хорошо бы во Францию поехать,

Только Франция – это далековато.

Что ж, раз так, надену новую куртку,

Выберу маршрут по душе – и в дорогу!

Поезд будет медленно ползти через горы,

А я, прислонившись к водянистому окошку,

В одиночестве помечтаю о приятном,

Сердцем погружаясь в майские рассветы,

В вешние травы…

Цветы и птицы [98]

Дни цветов и птиц пришли наконец-то.

Щедро сияет на небосводе солнце.

В городе на деревьях набухли почки.

Сердце мое – рыбачья лодка,

что скользит по волнам, удаляясь от побережья,

залитая полуденными лучами.

Руку окуни – прохладная влага

ласкова, как объятия ребенка.

В пору вешнего пробужденья природы

отправляюсь бродить по городским кварталам.

Всюду на деревьях – цветы и птицы.