Валерий Брюсов - Том 1. Стихотворения 1892-1909

1 июня 1901

В Дамаск

Губы мои приближаютсяК твоим губам,Таинства снова свершаются,И мир как храм.

Мы, как священнослужители,Творим обряд.Строго в великой обителиСлова звучат.

Ангелы, ниц преклоненные,Поют тропарь.Звезды — лампады зажженные,И ночь — алтарь.

Что нас влечет с неизбежностью,Как сталь магнит?Дышим мы страстью и нежностью,Но взор закрыт.

Водоворотом мы схваченыПоследних ласк.Вот он, от века назначенный,Наш путь в Дамаск!

1903

Гиацинт

С. Л. Полякову

Словно кровь у свежей раны,Красный камень гиацинтУвлекает грезу в страны,Где царит широкий Инд;

Где в засохших джунглях внемлютТигры поступи людейИ на мертвых ветках дремлютПасти жадных орхидей;

Где, окованная взглядом,Птица стынет пред змеейИ, полны губящим ядом,Корни пухнут под землей.

Сладко грезить об отчизнеВсех таинственных отрав!Там найду я радость жизни —Воплотивший смерть состав!

В лезвее багдадской сталиКаплю смерти я волью,И навек в моем кинжалеМесть и волю затаю.

И когда любовь обманет,И ласкавшая меняРасточать другому станетРечи нег на склоне дня, —

Я приду к ней с верным ядом,Я ее меж ласк и чар,Словно змей, затешу взглядом,Разочту, как тигр, удар.

И, глядя на кровь у раны(Словно камень гиацинт!),Повлекусь я грезой в страны,Где царит широкий Инд.

20 декабря 1900

Подражание Гейне

Мне снилось, я в городе дальнем,Где ты истомилась одна.Твой мальчик прохожего встретил,Сказал мне, что мама больна.

К тебе я вошел, как безумный,Шепнула ты мне: наконец!И слышалось четко биеньеДвух слишком счастливых сердец.

Я сел на скамью у кровати,И сердце мне сжала тоска:Бледны исхудалые щеки,Бледна и прозрачна рука.

Твой муж, и сестра, и сиделка —Все вдруг отошли к стороне,И я целовал твои руки,И ты улыбалася мне.

И ты мне сказала: «Мой милый,Мы точно голубки в грозе», —К тебе я прижался, рыдая,И плакали, плакали все.

В слезах я проснулся безумный,Кругом темнота, тишина,И город далек, где томишьсяТы в тяжком недуге одна.

1 июля 1901

Прощальный взгляд

Я сквозь незапертые двериВошел в давно знакомый дом,Как в замок сказочных поверий,Постигнутый волшебным сном.

Сквозь спущенные занавескиЧуть проникали тени дня,И люстры тонкие подвескиСверкали бледно, не звеня.

И так шаги казались странны,Почти заглушены в коврах.Картины, темны и туманны,Терялись смутно на стенах.

Я встретил взгляд без выраженьяОстановившихся часов.Полузасохшие растеньяСтояли стражей мертвецов.

Я заглянул… Она смотрела,Как тихо догорал камин.Зола каких-то писем тлела,Но в воздухе дышал жасмин.

На платье белое — все режеБросали угли отсвет свой.Она вдыхала запах свежий,Клонясь все ниже головой.

И, не веселый, не печальный,Я скрылся, как вошел, без слов,Приняв в гостиной взгляд прощальныйОстановившихся часов.

25 декабря 1901

К близкой

Предстанет миг, и дух мой канетВ неизмеримость без времен,И что-то новое настанет,И будет прах земли как сон.

Настанет мир иных скитаний,Иных падений и высот,И, проходя за гранью грани,Мой дух былое отряхнет.

Воспоминанья все утратит,В огне небес перегоритИ за познанье тайн заплатитЗабвеньем счастья и обид.

И вот, как облако влекомый,Молчанье строгое храня,Я вдруг завижу лик знакомый,И трепет обожжет меня.

В моей душе преображенной,От всех условий бытия,Как мысль от тени, отрешенной,Восстанет вся любовь моя,

Весь круг бессилия и счастья,Все дни, что вечностью прошли,Весь вещий ужас сладострастья,Вся ложь, вся радуга земли!

И словно вновь под сводом звездным,С своей бездонной высоты,Твое я имя кину к безднам,И мне на зов ответишь — ты!

1903

Пытка

Эта боль не раз мной испытана,На кресте я был распят не раз,Снова кровью одежда пропитанаИ во взорах свет солнца погас.

Члены пыткой злой обессилены,Я во прахе кровавом — как труп.Выжидают мгновения филины,Опустившись на ближний уступ.

Но, чем мука полней и суровее,Тем восторженней песни хочу,И кричу, и пою славословия,Вечный гимн моему палачу.

О, приди, без улыбки, без жалости,Снова к древу меня пригвождать,Чтоб я мог в ненасытной усталостиСнова руки твои целовать.

Чтоб, в борьбе с сладострастной безмерностьюНарастающих яростных мук,Я утешен был девственной верностьюЭтих строго безжалостных рук.

Декабрь 1901

Эпизод

Не правда ли: мы в сказке,Мы в книжке для детей?Твои так нежны глазки,И поступь — как у фей!

Я — принц, а ты — царевна,Отец твой — злой король…Но не гляди так гневно,Побыть с тобой позволь.

Я в шапке-невидимке,Для всех — ты здесь одна!И вот в вечерней дымкеПомеркла даль окна.

Прислужницы уводятТебя под полог твой…Ночные тени бродят,И я во мгле с тобой!

Уста твои безмолвны,Смежен покорный взор.Бросаю в воздух — в волныНаш самолет-ковер.

Влекут нас в царство ласкиСемь белых лебедей…Не правда ли: мы в сказке,Мы в книжке для детей?

Зачем твое имя Мария,Любимое имя мое?Любовь — огневая стихия,Но ты увлекаешь в нее.

Зачем с утомляющей дрожьюСжимаю я руку твоюИ страсть, как посланницу божью,В горящей мечте узнаю?

Ты шепчешь, лицо уклоняя:«Зачем я слаба? — ты сильней»,И вьется дорога ночнаяПо царству теней и огней.

Когда твой поезд, с ровным шумом,Мелькнул и стал вонзаться в даль,А я стоял, доверясь думам,Меня так нежила печаль.

Там, на платформе опустелой,В июльском пламенном огне,Все то, что с детством охладело,Я находил живым во мне.

И после всех моих паденийМне так легко давались вновьИ детский трепет разлучений,И детски нежная любовь.

Июль 1901

Таинства ночей

Хранятся в памяти, как в темной книге,Свершившиеся таинства ночей,Те, жизни чуждые, святые миги,Когда я был и отдан, и ничей.

Я помню запах тьмы и запах тела,Дрожащих членов выгибы и зной,Мир, дышащий желаньем до предела,Бесформенный, безобразный, иной.

Исторгнутые мукой сладострастья,Безумны были речи, — но тогдаКазалось мне, что властен их заклясть яЗаклятием забвенья — навсегда!

Что этот бред, мучительным отливомВскрывающий души нагое дно,Навек умрет с растаявшим порывом,Что в миге будет все погребено!

Нет! Эта мгла и криков и виденийВ другой мечте, как и в моей, жива!О вы, участницы ночных радений,Вы слышали запретные слова!

Я был не одинок во храме страсти,Дал подсмотреть свой потаенный сон,И этот храм позором соучастииВ святых воспоминаньях осквернен!

1902