Классический стиль. Стихи - Максим Фарбер

Я, Вельяр

…Я, Вельяр, создам живое,

Пусть служить не будет мне.

Сатана не правит тьмою -

Жизнь рождает он во тьме!

Жизнь – чтоб жить и наслаждаться,

Чтобы радость получать.

Жизнь – чтоб я, её создатель,

Мог смотреть и изучать.

III. РАЗНОЕ

Фалькенштейн

Чёрные глаза Эриха Фалькенштейна – рыцаря Тридцатилетней войны!

Большие, блестящие, тёмные, как мантия князя тьмы, вьющаяся на ветру и озарённая тем холодным светилом, которое не признаёт Ада, но даёт ему свет, дабы Отверженные могли видеть свою жизнь…

Чёрные глаза Эриха Фалькенштейна – прекрасные, как алый бархат, лежащий на плечах короля и подчёркивающий его фигуру, делающий её одинокой на фоне других людей, хоть он сам и не хочет этого.

Чёрные глаза Эриха Фалькенштейна – вечного странника, покинувшего свой родной город на Рейне когда-то давным-давно, и с тех пор забывшего туда дорогу.

Холодные, как сталь кинжала, красивого, но уже озлобленного на мир и желающего наложить печать на лица людей…

Чёрные глаза Эриха Фалькенштейна.

Глаза, которые зарождают в молодых красавицах страсть, – страсть саму по себе ясную, как солнечный свет летом на лугу, делающий кусты ещё зеленее, а небо ещё необъятнее, заливающий всё пространство, и нет этому свету предела…

Но холод глаз рыцаря превращает его в бледный свет, который виден словно бы сквозь призму, и не приносит никакой радости, а только навевает грусть.

Правда, в призме его глаз видна красивая радуга, но от этой холодной красоты становится ещё горше: ведь всем давно известно, что радуга не согревает!

Рассказ старого меча

" – …Итак, мы снова с вами, дорогие мои друзья… читатели… почитатели, – шепчет сладостный, льстивый, подобно мёду льющийся голос (и мы пока что не видим, откуда он исходит, потому что взгляд наш скользит длинными, пыльными и полутёмными коридорами – только, бывает, вырвется откуда-нибудь справа, из приоткрытой двери полоса света, мелькнёт и – исчезнет, ибо мы уже прошли дальше… Но вот наконец взгляд застывает перед плохо различимой в темноте витриной. В ней покоится длинный прямой меч, наполовину скрытый от нашего взора кожаными ножнами. Несколько секунд спустя он сам – САМ!!! – начинает двигаться, всё больше и больше выходя из ножен. На ребре его клинка обозначается косая щель; она раскрывается, и мы видим ряды острых зубов, усеявшие пасть меча). – Рад вас приветствовать. Сегодня мы поговорим обо мне. Люблю, знаете ли, вспомнить иногда золотую пору юности, ибо я ещё тогда был нужен людям (и не только людям), а сейчас-то… сейчас всё наоборот – они мне нужны. Ибо здесь, в девятом круге Ада, в заброшенном пыльном музее, проклятому мечу остаётся только одно: прозябать внутри стеклянного ящика… И единственная отрада, как бальзам на душу – вспоминать…

Итак. Я родился… Не помню точно, какой это год был по счёту от возникновения собственно мироздания, но помню точно, что Солнце…

Да-да, ваше Солнце, – вокруг которого вращается эта планета и восемь других. А вы что подумали? Что я не о том каком-то светиле?

…так вот: Солнце в то время ещё не достигло своих нынешних размеров: оно было как крупная, переливающаяся золотым пламенем "горошина" во тьме космоса. Но, если так вспомнить, в мире были иные солнца…

Припоминается мне, что до того, как меня выковали, я уже кем-то был в этой вселенной. Но кем? Одним из адской свиты? Драконом? Кем-то ещё?.. Впрочем, неважно. От той личности уже давно ничего не осталось; нам важно только то, что я стал мечом. Меня, разумеется, долго не выпускали на свет божий из Межвременной кузницы, держали то в жаре, то в холоде (испытывая на прочность, разумеется!) – но куда чаще я отдыхал, после погружения в лавовую или ледяную купель, на шёлковом полотнище, и мой клинок отражал блики огня в кузнечном горне… я видел, как создавались доспехи, – шлемы, кирасы, щиты, ятаганы и кастеты, – только не знал ещё, для кого (это теперь я понимаю, что для моих будущих хозяев, а тогда – откуда мне было это знать?) Но я не только созерцал огненные сполохи – мой дух часто воспарял за стены этого скрытого в глухом уголке преисподней помещения, и отправлялся путешествовать по Дорогам-меж-мирами. Многое я видел, но не обо всём из этого стоит рассказывать, тем более – сейчас.

А потом пришёл ОН, синегубый и синеволосый демон. Почему-то я сразу понял, что он – демон. (Уж не сам ли Азазель это был?..) Проверив, остро ли моё лезвие, этот Князь тьмы повертел меня так и эдак, примериваясь, сделал несколько пробных выпадов, и сказал карликам, что породили меня: "Да. Думаю, этот сгодится. Вольно же вам было всякую дрянь до сего дня делать, если вы ТАК можете!"

Что было потом, не помню. Кажется, я спал, а чьи-то руки подхватили меня, завёрнутого по-прежнему в шелка, и понесли куда-то (разумеется, туда, туда – в Большой мир).

И так я начал знакомиться с Ними – теми, кто меня в дальнейшем носил. Безрассудный смельчак Артос; его названый брат – сэр Джон Нард-Ронго; Хеодульф… После смерти Альбойна Прекрасного, помнится, я служил его сестре: такой же вздорной и склонной к пафосу.

Да, много их было – очень много. Проходила эпоха за эпохой, миры рушились во прах, и, наконец, ни одного не осталось. Теперь я в девятом круге Ада. Уже порядком устав от жизни, я чувствую всё же горькую тоску по временам моей молодости. Если бы нашёлся кто-нибудь, снова способный поднять меня… Если бы! Мечты, мечты… Что ж, буду мечтать – это всё, что мне осталось. Или ещё лучше: грезить. Спать, лёжа тут, в этом стеклянном ящике, и видеть цветные сны.

До свиданья, мои дорогие… до свиданья" .

(Затемнение)