Борис Слуцкий - Собрание сочинений. Т. 1. Стихотворения 1939–1961

«Похожее в прозе на ерунду…»

Похожее в прозе на ерундуВ поэзии иногдаНапомнит облачную череду,Плывущую на города.

Похожее в прозе на анекдот,Пройдя сквозь хорей и ямб,Напоминает взорванный дотВ соцветьи воронок и ям.

Поэзия, словно разведчик, в тишиПросачивается сквозь прозу.Наглядный пример: «Как хороши,Как свежи были розы».

И проза, смирная пахота строк,Сбивается в елочку или лесенку.И ритм отбивает какой-то срок.И строфы сползаются в песенку.

И что-то входит, слегка дыша,И бездыханное оживает:Не то поэзия, не то душа,Если душа бывает.

ЧИТАТЕЛЬ ОТВЕЧАЕТ ЗА ПОЭТА

Читатель отвечает за поэта,Конечно, ежели поэт любим,Как спутник отвечает за планетуДвижением                и всем нутром своим.

Читатель — не бессмысленный кусокЖелеза,                в беспредельность пущенный.Читатель — спутник,И в его високБез отдыха стучится жилка Пушкина.

Взаимного, большого тяготенияЗакон           не тягостен и не суров.Прекрасно их согласное движение.Им хорошо вдвоем среди миров.

ФИЗИКИ И ЛИРИКИ

Что-то физики в почете.Что-то лирики в загоне.Дело не в сухом расчете,Дело в мировом законе.

Значит, что-то не раскрылиМы,        что следовало нам бы!Значит, слабенькие крылья —Наши сладенькие ямбы,И в пегасовом полетеНе взлетают наши кони…То-то физики в почете,То-то лирики в загоне.

Это самоочевидно.Спорить просто бесполезно.Так что даже не обидно,А скорее интересноНаблюдать, как, словно пена,Опадают наши рифмыИ величие                 степенноОтступает в логарифмы.

ЧУДЕСА

У археологов на лад идут дела,И ни одна эпоха не далаАстроботаникам такого взлета:Ведь каждый день, как будто на работу,К нам чудеса приходят ровно в семь —С газетами. И это ясно всем.

Все словно бы на вечере гипнозаВ районном клубе, где за три рубляЗаезжий маг, усами шевеля,Прокалывает ими прозу;Как в автомате: за пяток монет —Билет,           а нет —                     колотишь в стенку нервно.

И сходит удивление на нетОт чуда, что творимо ежедневно.Так соберем же, свинтим по деталиВосторг, что так приличен чудесам,И двух собак, что до звезды летали,Погладим с завистью по телесам.

ОКРАИНА

Вот они, дома конструктивистов,Заводской окраины краса.Покажи их, Подмосковье,                                       выставьПервой пятилетки корпуса!

Выставь зданья серые и честные,Как шинель солдатского сукна,Где живут станочники известные —Громкие в районе имена.

Выставь окна светлые, огромные,Что глядят на юг и на восток.Школы стройные, дороги ровные,Фабрики, заводы и мосторг.

Именем режима экономии,Простоте навечно поклянись,Строй квартиры светлые и новые,От старья колонн отворотясь!

Пусть стоит исполненною клятвою,Никаких излишеств не тая,Чистота твоя и светлота твоя,Милая окраина моя.

СТАРУХИ И СТАРИКИ

В. Сякину

Старух было много, стариков было мало:То, что гнуло старух, стариков ломало.Старики умирали, хватаясь за сердце,А старухи, рванув гардеробные дверцы,Доставали костюм выходной, суконный,Покупали гроб дорогой, дубовыйИ глядели в последний, как лежит законный,Прижимая лацкан рукой пудовой.Постепенно образовались квартиры,А потом из них слепились кварталы,Где одни старухи молитвы твердили,Боялись воров, о смерти болтали.Они болтали о смерти, словноОна с ними чай пила ежедневно,Такая же тощая, как Анна Петровна,Такая же грустная, как Марья Андревна.Вставали рано, словно матросы,И долго, темные, словно индусы,Чесали гребнем редкие косы,Катали в пальцах старые бусы.Ложились рано, словно солдаты,А спать не спали долго-долго,Катая в мыслях какие-то даты,Какие-то вехи любви и долга.И вся их длинная,Вся горевая,Вся их радостная,Вся трудовая —Вставала в звонах ночного трамвая,На миг            бессонницы не прерывая.

«Комната кончалась не стеной…»

Комната кончалась не стеной,А старинной плотной занавеской,А за ней — пронзительный и резкий,Словно жестяной,Голос жил и по утрамТребовал настойчиво газеты,А потом негромко повторял:— Принесли уже газеты?

Много лет, как паралич разбил,Все здоровье — выпил.Все как есть сожег и истребил,Этого не выбил.Этой страсти одолеть не смог.

Временами глухоСлышалось, как, скорчившись в комок,Плакала старуха.

— Больно? — спросишь.— Что ты, — говорит. —Засуха!В Поволжье хлеб горит.

СТАРЫЙ ДОМ

Старый дом, приземистый, деревянный!Ты шатаешься, словно пьяный,И летишь в мировое пространство,За фундамент держась с трудом.Все равно ты хороший. Здравствуй,Старый дом!

Я въезжаю в тебя, как в державу,Крепко спящую сотый год.Я замок твой древний и ржавыйОт годов и от влажных погодКовыряю ключом тяжелым.

И звенит мелодично желобОт вращенья того ключа.И распахиваются двериИ пускают меня, ворчаПро какое-то недоверьеИ о преданности лепеча.

Старый дом, все твои половицыРаспевают, как райские птицы.Все твои старожилы — сверчкиПозабыли свои шесткиИ гуляют по горницам душным,Ходят, бродят просто пешком.Я встречался с таким непослушным,Не признавшим меня сверчком.

Закопченный и запыленный,Словно адским огнем опаленный,Словно мертвой водой окропленный,От меня своих бед не таи!Потемнели твои картины,Пожелтели твои гардиныПревратились давно в сединыЗолотистые кудри твои.

О ломоть предыдущего века!Благодарствую, старый калека.За вполне откровенный прием —С дребезжащими, сиплыми воплями.Я учусь убираться вовремяНа скрипучем примере твоем.

«На двадцатом этаже живу…»

На двадцатом этаже живуНе без удовольствия и выгоды:Вижу под собою всю Москву,Даже кой-какие пригороды.На двадцатом этаже окноНебом голубым застеклено,Воздух чище, и соседи тише,Больше благости и светлоты,И не смеют заводиться мыши —Мыши не выносят высоты,Обдирая о балкон бока,Мимо пролетают облака.Майский гром и буря вешняя,Лужи блеск далекий на земле.Мой этаж качается скворешнеюУ нижестоящих                      на стволе.На полсотни метров ближе к солнцу,На полсотни ближе к небосклону.А луна мимо меня несетсяПопросту на уровне балкона.Если лифт работает исправно,Мило жить на высоте и славно.

«Хлеба — мало. Комнаты — мало…»

Хлеба — мало. Комнаты — мало.Даже обеда с квартирой — мало.Надо, чтоб было куда пойти,Надо, чтоб было с кем не стесняться,С кем на семейной карточке сняться,Кому телеграмму отбить в пути.

Надо не мало. Надо — много.

Плохо, если живем неплохо.Давайте будем жить блестяще.Логика хлеба и воды,Логика беды и едыВсе настойчивее, все чащеВытесняется логикой счастья.Наша измученная земляЗаработала у вечности,Чтоб счастье отсчитывалось                                            от бесконечности,А не от абсолютного нуля.

ДЕРЕВЬЯ И МЫ