Рабиндранат Тагор - Стихотворения. Рассказы. Гора

О себе

Перевод Н. Стефановича

Однажды к причалуЛадью мою ветром весенним примчало,И голос окликнул меня молодой:«А кто ты такой?Далеко ль плывешь или нет?»«Кто знает!» — сказал я в ответ.

Вдруг волны вскипели и лодку мою закачали,И песню запел я о юности, скорби, печали.Услышав, как песню пою,Какие-то девушки, юноши в лодку моюБросали цветок за цветком:«Мы друга в тебе узнаем!»О, ласка души человечьей!О, первые встречи!

Потом успокоился бурный прилив,И волны уснули, застыв.Кукушка запела устало, —Быть может, о дне отлетевшем она вспоминала…Уже по течению внизЦветы золотистые вдаль унеслись,Качаясь на волнах реки,Как будто клочки,Обрывки ненужных уже приглашенийНа пиршество ночи весенней.

С могучим отливом не споря,Уносится лодка в безбрежное море.И новое время, и юность инаяСпросили меня, окликая:«Кто это по зеркалу водСтремительно к звездам вечерним плывет?»И снова, ударив по струнам,Пою незнакомым и юным:«Что имя мое? Только звук.Я просто ваш друг».Бессильны названья и речи…Последние встречи!

Из книги «Небесный светильник»

(«Акаш продип»)

1939

Невеста

Перевод С. Липкина

Я вспоминаю: бабушка не разМне напевала древний сказ.«Под тенью манго, — пелось в той былине, —Невеста едет в паланкине.Браслеты на ногах, на шее ожерелье,В глазах — веселье».

С тех пор старинный сказ в душе моей живет, —Он возвестил мне женщины приход,Любви полубезумное начало,И сердце мальчика сильнее застучало…Когда природа в сумерки одета,Когда сливаются в боренье тьмы и светаИ явь, и вымысел, и ночь, и день,Мне женщины видна таинственная тень.«Невеста едет», — песнь звенит, и сердце бьется,А в сердце кровь, как путь невесты, вьется,В конце пути — томление свирели,Стремление к какой-то смутной цели.Отбросив здравый смысл и с вымыслом дружа,То замирая, то дрожа,Не молкнет сердце, слившись воединоС носильщиками паланкина:Путь долог, и нельзя им отдохнуть,И никогда не кончится их путь.

Так время шло, и о невестеПовсюду слышались мне вести:То красноватая листва ашокаО ней мне шелестела издалека,То в месяце срабон шумел мне дождь о ней,То пел о ней, блуждая много дней,Усталый путник, жаждущий участья, —Звенели на ногах ее запястьяНа рубеже мечты, и так была нежнаТа музыка, и я вставал от сна.Я видел в полуяви, в полусказкеВосход: полоски краскиУ женщины прекрасной на ногах,Ко мне спешившей в красных облаках.Она ко мне из вымысла взывала,Мне ласковые имена давала.Я вздрагивал. Она иль не она?Однажды вся душа была потрясена:В одно волшебное мгновеньеЯ чье-то ощутил прикосновенье.Спросил я, — и слова затрепетали:«Скажи мне, ты не та ли,Которая сюда, где жизнь шумна, светла,Из мрака вымысла пришла?»«Я ею послана, — услышал я ответ, —Она осталась там, где видимого нет,Она к тебе стремится постоянно.И там, где в глубине полночного туманаДалеких звезд сверкают письмена, —Там рядом ваши имена.В былые времена, что позабыты ныне,Отправилась к тебе невеста в паланкине.Она блуждает много летСреди планет.И у нее браслеты на ногах,А шея в жемчугах».

Барабанят в барабаны у запруд

Перевод Т. Спендиаровой

Возле гхата на Бамунмара-пруду,Под пакуром{103}, у деревни на виду,Там, где сходится с землею небосвод,У лилово-золотых его ворот,Прародительница свой ковер цветной,С необъятный шар земной величиной,Ровно в полдень из засохших трав плетет.Звук оттуда, гром неясный, все растет.Он в ушах воспоминаний преломлен,В сонных солнечных лучах таится он:«Барабанят в барабаны у запруд,За разбойника красотку выдают»,

Страшен смысл недоброй песни прошлых лет.От него остался только бледный след.Боль мне в сердце не вонзает острие,Время стерло, обесцветило ее.По тропе любовной выйдя на разбой,Дерзкий вор умчал красавицу с собой.Листьев высохших преданье то мертвей.От давным-давно минувших черных днейТолько кратких две строки дошли до нас,Только пепел слов — костер давно погас.Сокол ветра налетел на них, и вотЭто мертвое былое вновь живот.Взмах крыла — и он уже ворвался в „тазМежду строками, где мысль оборвалась.Пляшут в воздухе мелодии клочки,Всплески песни, что вместила две строки.Явь туманом застилается, и сонБудто дымной пеленою затенен.Току крови вновь гремит созвучно тут:«Барабанят в барабаны у запруд…»

Сквозь бамбук идет вразвалку старый слон,Колокольчиков нашейных слышен звон…

Бледный свет зари вечерней льется в грудь,Прочь уносит он раздумий грустных муть.Вдруг кольнуло что-то в сердце, в глубине,Неприютно с той минуты стало мне.Боль дремоту как рукою с глаз смела.«Где чернушка та из нашего села,Что в корзинах приносила часто намЗерна жареного риса, фрукты — джам,Манго сладкие — дешевый все товар?Добавлял три лишних аны{104} я ей в дар».Тут послышался слепой старухи крик(Выжимает масло муж ее — старик).Внучку их увел какой-то лиходей.Зло нанес он старикам, всех зол лютей.Сообщил сейчас мне сторож новость ту:«Загубил, — сказал, — разбойник красоту».Вера в светлое развеяна, как пыль.Эта сердце раздирающая быльЗаслонила старый сказ минувших лет.Раскатилось в небесах: «Возмездья нет!»В рифму с прошлым этот день ложится, лют:«Барабанят в барабаны у запруд…»

Сквозь бамбук идет вразвалку старый слон.Колокольчиков нашейных слышен звон.

Из книги «Новорожденный»

(«Нободжаток»)

1940

Хиндустан

Перевод А. Сендыка

Стон ХиндустанаСлышу я постоянно,С детства на запад влечет меня тихий зов:Там судьба нашей Индии пляшет среди погребальных костров;Издревле во все временаИсступленно плясала она.Издавна в Агре и ДелиКричали стервятники жадные и ножные браслеты звенели,Там руки веков воздвигнуть сумелиИз камня, покрытого пеной резьбы,Дворец до небес — насмешку судьбы.Там по путям неудач и удачЛетят колесницы встречные вскачь;И сложный, по пыли петляющий следРисует знаки счастья и бед.Там армии новые, что ни час,Обрывают не конченый древний рассказИ переиначивают конец.Там в каждую хижину, в каждый дворецРазбойничьи банды заходят впотьмах,Они порождают горе и страх,Они меж собой воюют за властьИ пищу у нищих не брезгают красть.Им от огней драгоценных камнейКажутся ночи светлее дней.Хозяин и раб порадели о том,Чтоб страна обратилась в игорный дом, —Сегодня она от края до края —Одна могила сплошная.И тот, кто сразил, и тот, кто сражен,Конец положили бесславью и славе прошедших времен.У мощи былой переломаны ноги. Прежним мечтам и виденьям верна,Лежит в обмелевшей Джамуне она,И речь ее еле слышна:«Новые тени сгустились, закат угас,Это ушедшего века последний час».

Из книги «Санай»

(«Шонай»)

1940

{105}

Переезд

Перевод А. Ревича

Пора мне уезжать.Подобен полдень раненой ноге,Завернутой в бинты.Брожу, брожу, задумчиво стою,Сижу, облокотись о стол,На лестницу гляжу.В просторах синих стая голубейЗа кругом чертит круг.Я вижу надпись. Красный карандашПочти что год назадНа стенке начертал:«Был. К сожаленью, не застал. Ушел.Второе декабря».Я с этой надписи всегда стирала пыль,Сегодня же и надпись я сотру.Вот промокательной бумаги лист,На нем каракули, рисунки и слова,Сложив, его кладу я в чемодан.Не хочется мне вещи собирать,Бездумно на полу сижуИ, опахало взяв,Усталая, обмахиваюсь им.Я в ящике столаНашла сухую розу и листы.Гляжу и думаю. О чем?Так, ни о чем.Так близко Фаридпур. Там Обинаш живет.Он предан мне,И это очень кстати в день,Когда мне помощь так нужна.Его я не успела пригласить,Он сам пришел.Он счастлив мне помочь.И стать носильщиком ради меня готов.Он вмиг засучивает рукава,Увязывает накрепко узлы.В газету старую духи он завернул,В чулок дырявый сунул нашатырь.Он в чемодан кладетРучное зеркало, и масло для волос,И пилку для ногтей,И мыльницу, и щеточки, и крем.Разбросанные сари издаютЧуть слышный аромат:У каждого — свои и запах и судьба.Он складывает, расправляет их,На это онПотратил битый час.Он туфли огляделИ тщательно обтер своей полой,Подул,Смахнул воображаемую пыль.Картины снял с гвоздей,И фотографию однуОн вытер рукавом.Вдруг я заметила, как онВ карман нагрудный положил тайкомКакое-то письмо.И улыбнулась я, вздохнув.Ковер, подаренный семь лет назад,Он бережно свернулИ прислонил к стене.

На сердце камень грусти лег.С утра не причесалась я. Зачем?Забыла сари брошкой заколотьИ за письмом письмоРву на клочки.Обрывки на полу. Их подмететЛишь ветер жаркий месяца бойшакх.Пришел наш старый почтальон,И новый адрес я с тоской ему пишу.Разносчик рыбу за окном пронес,Я вздрогнула и поняла —Сегодня рыба ни к чему.Автомобиль знакомо прогуделИ за угол свернул.Одиннадцать часов.

Пустая комната.У голых стен отсутствующий взгляд,Глядят в ничто.А Обинаш по лестнице сошелС моими чемоданами к такси,И я услышала в дверяхЕго последние слова:«Ты напиши мне как-нибудь».И рассердилась я,Сама не зная почему.

Невозможное