Федор Тютчев - Том 1. Стихотворения 1813-1849

(Из Гейне)

Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 3 об.

Первая публикация — Северная лира. 1827. С. 338, с подписью «Ф. Тютчев», с цензурной пометой — 1 ноября 1826 г. и указанием— «Минхен». Затем — повторено: Совр. 1854. Т. XLV. С. 7; Изд. 1854. С. 121; Изд. 1868. С. 78; Изд. СПб., 1886. С. 400; Изд. 1900. С. 398.

Печатается по Совр. См. «Другие редакции и варианты». С. 228.

Автограф без названия, первый вариант 4-й строки — «И сон его буря лелеет», особенно отличается от издания в Совр. вторая строфа: «Про юную пальму снится ему, / Что в краю отдаленном Востока, / Под мирной лазурью, на светлом холму, / Стоит и растет одинока».

Автограф беловой, стихотворение тщательно записано, правка отсутствует, левая линия строк ровная.

Первое издание запечатлело первую редакцию стихотворения; Совр. и последующие издания — вторую. Последняя отличается выровненным метром амфибрахия (исключение лишь 2-я, дактилическая, строка: «Кедр одинокий под снегом белеет»); поэт уточнил реальный смысл образа в 4-й строке: было «И сон его буря лелеет» (буря — разрушительная стихия, она не может «лелеять»), стало «И сон его вьюга лелеет»; если буря «оглушает» (см. «Сон на море». С. 151) или даже ломает, то поющая, метельная, укрывающая снегом вьюга может «лелеять». В 5-й строке появилось местоимение «все» («все снится ему»), что привело к уточнению амфибрахия и усилило эмоциональную выразительность (кедру непрерывно снится пальма). Введенное в 6-ю строку слово «пределах» (и его синонимы) характерно для словаря Тютчева («рубеж земли» — «Давно ль, давно ль, о Юг блаженный...»; «порог заветный» — «Итальянская вилла»), поэт особо переживает пространственные (они у него нередко оказываются и временны́ми) границы — «здесь» и «там». Новое слово в стихотворной строчке усилило контраст Севера и Юга («в дальных пределах Востока»), несбыточность соединения мечты и действительности. 7-я строка подверглась особенно заметной правке: было «Под мирной лазурью, на светлом холму», стало «Под пламенным небом, на знойном холму». Успокоительно-сентиментальные образы заменены экспрессивно-романтическими, вызывающими как бы тревогу за судьбу и цветение одинокой пальмы.

2-я строка в Северной лире («Кедр одинокий, подъемлясь, белеет...») включает, по мнению К.В. Пигарева, опечатку — «подъемлясь» вместо «под снегом» (см. Лирика II. С. 338).

Перевод Тютчева стих. Гейне «Ein Fichtenbaum steht einsam...» (Lyrisches Intermezzo, XXXIII) («Ель стоит одиноко». Лирические интермеццо, XXXIII. — нем.), первый в России, состоялся не ранее 1823 г., когда стихотворение немецкого поэта было опубликовано. Название стихотворения, как полагает Ю.Н. Тынянов («Архаисты и новаторы», 1929. С. 395), дал Тютчев. «С чужой стороны» в сочетании с пометой «Минхен» говорило о том, что произведение прислано из-за границы. Оно перекликается с тем общим заголовком, под которым тютчевские стихотворения будут опубликованы в пушкинском Совр. — «Стихотворения, присланные из Германии». Г.И. Чулков считает, что, возможно, «название дело редакторских рук» (Чулков I. С. 302) (В.К.).

Стихотворение Гейне, переведенное Тютчевым, открывает поэтический цикл Гейне «Мечты о далекой возлюбленной» и представляет собой аллегорию, соответствующую названию этого цикла. «Стержневой конструкцией», на которой держится эта аллегория, является противопоставление мужского и женского грамматических родов: der Fichtenbaum (ель) — в нем. мужской род, die Palme (пальма) — женский. Чтобы сохранить аллегорию в переводе, Тютчев заменил ель на кедр. Это выгодно отличает перевод Тютчева от известного стих. «Сосна» М.Ю. Лермонтова, в котором аллегория не сохранена, поскольку не сохранено противопоставление мужского и женского родов, и которое в силу уже одного этого обстоятельства вряд ли можно считать переводом стихотворения Гейне.

Более близок к оригиналу перевод Тютчева и с точки зрения стихотворной формы.

За метрическую основу Тютчевым взят размер подлинника (амфибрахий с наращениями), но в переводе он расширен до трех- (строки 4, 6, 8) или четырехстопного амфибрахия с усечениями (строки 1, 3, 5, 7). Во второй строке использована дактилическая схема с усечением четвертой стопы. В переводе также нет достаточно резких отклонений от метрической схемы, которые мы наблюдаем в подлиннике (3-я и 4-я строки первой строфы).

В подлиннике использована перекрестная мужская рифма, при этом рифмуются лишь четные строки. С точки зрения рифмовки текст перевода даже несколько более совершенен, чем оригинал. В переводе так же, как в оригинале, перекрестные рифмы, но рифмуются все строки: нечетные (мужская рифма), четные (женская рифма).

И с точки зрения семантики перевод очень близок к оригиналу. Вот подстрочный перевод немецкого оригинала:

На севере на голом холмеОдиноко стоит ель.Ее клонит в сон; белым покрываломЕе окутывают лед и снег.Она мечтает о пальме,Которая далеко, в полуденной стране.Одиноко и молчаливо горюетНа раскаленном склоне скалы.

Оригинал отличается от перевода тем, что он написан несколько «проще», в нем отсутствуют такие поэтические выражения, как «и сон его вьюга лелеет». У Гейне даже использовано слово с несколько сниженной (разговорной) нормативно-стилистической окраской (schläfern — клонить в сон. — нем.).

В целом же по степени приближения ритмического рисунка, семантики и общего впечатления сравнительно с оригиналом стихотворение Тютчева можно считать удачным поэтическим переводом стихотворения Гейне на русский, отличающимся редко встречаемой в переводной поэзии степенью семантической точности и совершенством формы (Л.Л., М.М.).

Тютчевский перевод обратил на себя внимание современников: в «Атенее» (1828. Ч. 4. № 14 и 15. С. 149) оно полностью перепечатано в качестве «почти» примера четырехстопного размера, состоящего из 2-го пеона и хорея или амфибрахия (попеременно); «Пантеон» (1854. Т. XV. Кн. 6. Отд. IV. С. 10) критически отозвался о переводе, присовокупив, что «Лермонтов перевел лучше».

(Из Гейне)

Автограф неизвестен.

Первая публикация — Галатея. 1830. Ч. XVIII. № 41. С. 196, с подписью «Ф. Тютчев». Затем — Совр., 1854. Т. XLV. С. 4; Изд. 1854. С. 116; Изд. 1868. С. 75; Изд. СПб., 1886. С. 403–404; Изд. 1900. С. 53.

Печатается по первой публикации. См. «Другие редакции и варианты». С. 228.

Во всех изданиях в заголовке указано — «(Из Гейне)». Первое издание отличается от последующих 8-й и 16-й строками; здесь было «Не создаст сего Поэт», стало в Совр. и далее «Не создаст никак поэт». Хотя второй вариант в лексическом отношении более современен, в нем убрано архаическое слово «сего», но предпочтение следует отдать первому варианту, ведь речь не о том, что поэту трудно воспроизвести облик прелестной особы («никак» не получается), а о том, что этого («сего») вообще невозможно сделать; такой смысл больше соответствует оригиналу. В первом издании в 10-й строке появлялся образ зубастого «змия» в окружении «Василисков», «Вампиров» и «коня крылатого», что соответствовало мифологической ретроспекции; в Совр. и в дальнейших изданиях дан современный вариант слова — «змей», что несколько разрушает единство образной картины.

Стих. Гейне «Liebste, sollst mir heute sagen...» («Дражайшая, ты должна мне сегодня сказать...» — нем.) вошло в сб. Lirisches Intermezzo, XVI (1822–1823 гг.), а Галатея, в которой напечатан тютчевский перевод, помечена цензурным разрешением от 17 ноября 1830 г. В этот промежуток времени был сделан перевод (В.К.).

Текст перевода по форме соответствует тексту оригинала. И тот и другой состоят из четырех четверостиший. Количество слогов в немецких и русских строках одинаково. В обоих текстах использованы перекрестные рифмы: женские в нечетных, мужские в четных строках. Метрические схемы аналогичны: четырехстопный хорей с усечением в четных строках четверостиший. В целом перевод достаточно точно воспроизводит содержание оригинала. Однако он написан в несколько ином стилистическом регистре и вообще в несколько ином духе. У Гейне нет романтически возвышенных выражений, которые встречаем у Тютчева («стан эфирный», «ланит волшебный цвет», «мозг поэта огневой»), нет и архаических конструкций, подобных тютчевским «конь крылат и змий зубаст».

В переводе почти отсутствуют гейневская насмешка и, во-вторых, героиня стихотворения у Тютчева выглядит достойнее, чем в глазах Гейне.

Таким образом, здесь (как и в случае со стих. Тютчева «В которую из двух влюбиться...») мы сталкиваемся с парадоксом: с одной стороны, большая формальная и немалая «словесная» близость к оригиналу, с другой — вместо явно ироничной у Гейне более мягкая лиричная тональность у Тютчева. Поэтому можно отнести произведение Тютчева к разряду вариаций на тему другого поэта (Л.Л., М.М.).