Фантазеры - Владимир Юрьевич Белов

Лялька от шоколада откажется, лишь бы дали ей кого-нибудь полечить. Увидите, палец она вам вполне прилично перевяжет. Вы к нам надолго?

— Наверно, надолго. А вы здесь давно?

— Я здесь родилась. Я совсем здешняя и не воображаю. Алешка сначала в Ленинграде с мамой жил, а потом сюда приехал. Он очень старый, он уже в десятом классе учится.

— А я, по-твоему, какой?

— Вы молодой. Лейтенанты все молодые — так папа говорит. Ой, мама пришла! Ой мама пришла да компоту в большой банке принесла! Мама, знакомься. Это лейтенант Юра, он хороший. Его Булька укусила, а я ему палец уже перевязала.

Инженер-лейтенант вежливо отказывался, инженер-лейтенанта искренне уговаривали. Он опять отказывался вежливо и все-таки оказался за столом перед тарелкой красного борща, щедро приправленного сметаной.

Обед по-домашнему, на кухне. Кухня как все кухни. Только во всю стену карта мира. От зеленой точки, которой обозначена база, разноцветным веером идут линии. Они уходят в океан и там, расходясь в разные стороны, связывают тонкой сетью моря и океаны мира.

Юрий Евгеньевич замер с ложкой в руке. Земной шар, расчерченный параллелями и меридианами, стал вдруг физически ощутим в своей огромадности.

— Что, Алеша, прокладываешь маршруты своих будущих походов?

— Нет. — Татьяна Сергеевна посмотрела грустно на карту. — Нет, это, когда Алешка еще в школу не ходил, я придумала. Наугад чертила для Алешки маршрут папиного похода. Так нам казалось, что мы знаем, где теперь ходит отец. Я чертила совсем наугад, а Алешка прокладывает маршрут, исходя из средней крейсерской скорости лодки, по масштабной линейке мили отсчитывает. Антон вернется, глянет на нашу штурманскую работу, только усмехнется…

— И сейчас хозяин дома в походе?

— Наверно, — сказал Алеша, — только сейчас мы решили обойтись без навигации. — Сказал и посмотрел на карту.

Юрий Евгеньевич тоже посмотрел на карту и, догадываясь, куда ушли подводные лодки, понял — Алеша не прокладывает курс, потому что представляет себе, где сейчас отец. Понял — в доме тревожно и почувствовал себя виноватым в том, что не находится там, в океане.

— Юрий Евгеньевич, вы еще успеете побывать, хотя… — Татьяна Сергеевна бросила взгляд на его погоны и, перебив себя, спросила:

— Вы давно в театре были?

Юрий Евгеньевич понял взгляд на погоны: молоточки говорят о возможности службы на берегу — и начал рассказывать про последние спектакли, которые видел в Ленинграде.

— Вы театрал? Может быть, даже выступаете сами?

— Что вы! — испуганно сказал Юрий Евгеньевич.

— Прокол, мама, прокол. И потом, какой из Юрия Евгеньевича ЮП, он как-никак инженер-лейтенант. Понимаете, мама главный режиссер Театра юного полярника. У нас вся школа — сплошные актеры, знаменитость на знаменитости. Но вот беда, ребята кончат, и надо спектакль восстанавливать.

— Вы, Алеша, тоже играете?

— Что вы! Я сцены боюсь, но под давлением общественности исполню роль осветителя и завхоза. А вы не рисуете?

— Немного рисую.

— Здорово! Лялька точный глаз на нужных людей имеет. Гримера сюда тоже она привела.

— Я, Алеша, совсем чуть-чуть рисую.

— Ну, это мы еще посмотрим.

Дома Доватор пододвинул стул к подоконнику. «Уж если меня берут подмастерьем к театральному художнику, то надо потренироваться. Попробуем сначала БЧ изобразить в аксонометрии, а потом пойдут варианты».

Утром комната была припорошена страничками из блокнота. Доватор спал, положив голову на подоконник.

8

Корпус дрожит от работы пневматических молотков. Юрий Евгеньевич останавливается, телом ощущая эту дрожь, бормочет: «Рождение в грохоте» — и входит в кают-компанию.

Широкий стол, знакомые синьки разложены на столе. Напротив БЧ почти в полном составе. Нет только Столбова, он с монтажниками. По другую сторону человек согнул в кресле обтянутую синей робой сутуловатую спину.

— Встать, смирно! — командует Карпенко. — Боевая часть на беседе. Беседу ведет представитель НИИ.

— Вольно.

Представитель НИИ оборачивается:

— Виктор Николаевич.

— Очень приятно. Юрий Евгеньевич. Продолжайте, пожалуйста.

Виктору Николаевичу лет тридцать. Он, легко поигрывая карандашом, с удовольствием продолжает объяснение. Видно, приятно еще раз подытожить проделанную работу.

«Вот для сегодняшнего дня меня и заставляли сдавать черчение, а матросам сложнее, чем мне. Правда, Чернилов кончал техникум». Юрий Евгеньевич пододвинул к себе плотный лист бумаги и, внимательно слушая Виктора Николаевича, начал набрасывать в аксонометрии ту часть лодки, в которой располагалась БЧ.

«Да, а если с этим блоком будут какие-нибудь неприятности, то чинить его сможет только щуплый Гриценко, остальным туда не пробраться».

Юрий Евгеньевич на секунду представил себе тесноту подводной лодки, и, может по неопытности, ему показалось, что действовать в условиях, так четко изложенных на чертеже, будет мучительно трудно, если еще повреждена осветительная система.

Юрий Евгеньевич представил себе еще снисходительную неторопливость Столбова и врожденную нерасторопность Чернилова. «Клемаш поступил мудро, выбрав работу в управлении».

А Виктор Николаевич говорит уверенно, искренне считая, что все придуманное в НИИ ух как должно радовать людей на флоте. Это раздражает Доватора. Разглядывая аксонометрию, он вспоминает слова Бати: «Доведенная до предела рациональность должна выглядеть всегда прекрасно».

«Доведенная до предела», — повторяет про себя Юрий Евгеньевич. — Пожалуй, тут маленько недотянуто до изящества. Попробую предложить свой вариант. — Юрий Евгеньевич еще раз кидает взгляд на чертеж. — А если чуть-чуть изменить расположение панели и поставить еще одну переборку?»

— Виктор Николаевич, можно вас прервать на минутку?

— Пожалуйста, — чуть покровительственно разрешает Виктор Николаевич. — Вам что-нибудь неясно?

— Пока ясно. Но у меня разыгралась фантазия. Представьте себе: тревога, вышли из строя освещение и эта панель. А младший матрос Гриценко сломал руку. Кроме него, сюда, — Юрий Евгеньевич решительно провел карандашом по чертежу, — никто втиснуться не сможет. Потом, путь до боевых постов длинноват. БЧ не изолирована от остальных служб, а в походе… Вы можете возразить, что я связываю быт и расположение оборудования, но ведь в новой квартире мебель хочется расставить поудобнее.

— Прежде чем предлагать вам такую компоновку, мы в НИИ рассматривали вопрос со всех сторон и утверждали оптимальный вариант. Вы предлагаете иное?

— Да. Если здесь мы установим две переборки, в середине получится маленькая каюта. В ней два человека в непосредственной близости от боевого поста. На появившейся стенке мы укрепим панель, подходы к ней становятся доступны. Кроме того, пост может быть загерметизирован.

— Подождите, подождите. Тут есть рациональное зерно. А если вот так?

Через два часа Юрий Евгеньевич поднялся из-за стола и с уважением и некоторой завистью посмотрел на лист бумаги, на котором Виктор Николаевич заканчивал вариант новой компоновки. А тот, оторвавшись от листа, еще раз взглянул на плод их коллективного творчества и грустно засвистел:

— А теперь, коллега, нас ждут неприятности. Претворение в жизнь новой идеи сопряжено с ними. Без командира лодки