Не отрекаются любя. Полное собрание стихотворений - Вероника Михайловна Тушнова

class="v">как я, как все,

любила босой бежать по росе,

любила ничком на траве лежать,

в ладонях лучи любила держать.

Я знаю все, что любила она,

я все люблю, что любила она,

но плита под ногами ее холодна

и в каменном садике тишина.

Саломея, сестра, лесной соловей,

сколько ты не допела

весной своей,

сколько не досказало

сердце твое

в земное короткое бытие.

Это я по дорогам твоим хожу,

это я цветы тебе приношу,

добрым ветром отчизны твоей дышу,

«Помоги, помоги мне!» –

тебя прошу.

Чтобы видеть –

дай мне глаза твои.

Чтобы слышать –

дай мне уши твои.

Чтобы к сердцу народа путь найти –

одари меня силой

твоей любви.

Никогда еще так не мечталось мне

все узнать, угадать,

суметь и посметь

хоть единую песню твою допеть.

…Очень счастлива я

на твоей земле.

Содружество

Городских деревьев аллеи

видеть больно бывает мне.

Городскую землю жалею –

как ей душно в ее броне!

Отчего же здесь так легка мне

камня тяжкая красота?

Или, может быть, в здешнем камне

есть особая доброта?

Ну и что? Чудеса бывают.

Я же чувствую, что гранит

здесь не давит, а обнимает,

не господствует, а хранит.

Здесь он друг, а не враг деревьям.

Может, именно потому

плющ столетний с таким доверьем,

так любовно прильнул к нему.

Здесь деревья сильней и строже…

Выступающие из мглы,

с колоннадою мощной схожи

безупречные их стволы.

Удивительное содружество!

И подумать я не могла,

чтоб в деревьях такое мужество,

чтобы в камне столько тепла.

Литве

Я разные видала

края и города.

С какими-то бывала

я дружбою горда.

Иные были суше

и сдержанней подчас…

У них ведь тоже души

такие ж, как у нас.

Встречалась, изумлялась

и – не скрываю я, –

как девочка, влюблялась

в прекрасные края.

Потом я старше стала

и строже на слова,

и сердце раскрывала,

подумавши сперва,

и замолчала вовсе,

и, годы обвиня,

подумала, что осень

настала для меня,

что сердце охладело

и дар любви иссяк…

Послушай, в чем же дело?

Послушай, как же так?

Ведь многое красивей,

заманчивей, щедрей

твоих одетых в иней,

пустых твоих полей,

твоих лесов неслышных,

твоих прибрежных ив…

Застенчиво глядишь ты,

ресницы опустив.

Зачем же так мне помнится,

такой зовет тоской

твой тихий облик, скромница,

с улыбкой колдовской?

Я нежностью безмерною,

как светом, налита.

Ты знаешь, я, наверное,

люблю тебя, Литва.

В старом Вильнюсе

Я брожу по ночному Вильнюсу,

изумляюсь искусству зодчества

и не думаю про одиночество,

оттого что его не вынесу

здесь, в старинных улочках темных,

где зажмурились окна слепо,

где чернеют кресты костелов

в угловатых прорезях неба.

Где на стенах – теней сплетенья,

где коты по дворам мяучат,

где любой закоулок мучит

ощущением сновиденья…

– Сердце, сердце,

ну что с тобою?

Отчего ты дрожишь, тоскуя?

– Отчего? Вот поодаль двое,

рядом, вместе,

в полночь такую!

Не с укором, нет,

не с обидою

я завидую, так завидую

этой тихости, этой нежности,

этих слитных шагов неспешности,

этой робости

возле пропасти…

Вот ее меховую шубку

он погладил как будто в шутку,

а она молчит и не дышит,

и боится пошевелиться,

и ресницы поднять боится,

как стучит его сердце, слышит…

Я кричу: да взгляни, взгляни же,

кинься вниз головой с обрыва!

Наклонись же ты к ней поближе,

посмотри в глаза молчаливо.

Да вздохните же, обнимитесь…

Или вы полета боитесь?

– Сердце, сердце,

о чем ты это?

Неужели опять сначала?

Я ж велю, чтобы ты молчало,

говорю тебе – песня спета!

Мало ль что нам с тобою хочется

в этом городе снов и вымысла…

Я брожу по ночному Вильнюсу

и не думаю про одиночество,

потому что его не вынесу.

Утро

Снег не хлопьями падал –

комками,

драгоценно и смутно блестел.

Снег над нами летел,

над веками,

снег из вечности в вечность

летел…

А река была черной и быстрой

с чешуею на гибкой спине,

и костра одинокая искра

красным глазом

мерещилась мне…

Напрямик, без дорог, без указки,

сердца гром утишая в груди,

мы прошли по владениям сказки,

и остались они

позади.

Утро было безжалостно-трезвым

ветер низкие гнал облака,

город был ледяным и железным,

снег был снегом,

рекою река.

Снова Литве!

Я была с тобою рядом,

может, слишком мало,

но ведь я тебя не взглядом –

сердцем увидала.

Я была такой богатой,

столько я имела:

темный, плотный, кисловатый

хлеб литовский ела.

Сладкий сок литовских вишен,

солнца хмель пила я,

под гостеприимной крышей

сладким сном спала я.

Я летала, словно птица,

лаской обогрета,

я заглядывала в лица,

полные привета, –

все хотела убедиться,

что не снится это.

Как меня ты одарила

прелестью земною,

сколько счастья разделила,

радуясь со мною.

И в недобрый час печали

не была одна я,

ты стояла за плечами,

как сестра родная.

С глаз моих обиды слезы

вытерла не ты