Игорь Северянин - Том 4. Классические розы

1925

Маргерит

Стыдом и гневом грудь моя горит,Когда себя не видя в мальчуганке,Морализирующие поганкиГрязь льют на имя — «Виктор Маргерит».

От гнева и немой заговорит,Когда амфоры превратив в лоханки,Бездушье безразличной элеганткиГрязнит вино помоями корыт…

Что ж, торжествуйте, хамы-нувориши,Кто подлостью набил дома под крыши,Чей мозг не более, чем камамбер…

«Вселенная в границах. БеспредельнаОдна лишь глупость человечья», — дельноУже давно сказал Густав Флобер.

1926

Маяковский

Саженным — в нем посаженным — стихамСбыт находя в бродяжьем околотке,Где делает бездарь из них колодки,В господском смысле он, конечно, хам.

Поет он гимны всем семи грехам,Непревзойденный в митинговой глотке.Историков о нем тоскуют плеткиПройтись по всем стихозопотрохам…

В иных условиях и сам, пожалуй,Он стал иным, детина этот шалый,Кощунник, шут и пресненский апаш:

В нем слишком много удали и мощи,Какой полны издревле наши рощи,Уж слишком он весь русский, слишком наш!

1926

Мопассан 1

Трагичный юморист, юмористичный трагик,Лукавый гуманист, гуманный ловелас,На Францию смотря прищуром зорких глаз,Он тек по ней, как ключ — в одебренном овраге.

Входил ли в форт Beaumonde[10] пред ним спускались флаги.Спускался ли в Разврат — дышал как водолаз,Смотрел, шутил, вздыхал и после вел рассказСловами между букв, пером не по бумаге.

Маркиза ль, нищая, кокотка ль, буржуа, —Но женщина его пленительно свежа,Незримой, изнутри, лазорью осиянна…

Художник-ювелир сердец и тела дам,Садовник девьих грез, он зрил в шантане храм,И в этом — творчество Гюи де Мопассана.

Апрель 1912

Петербург

Мопассан 2

Все, что на паруснике «Bel-ami»[11]Продумал он о людях непреложно:Людьми не возмущаться невозможно,Кто знал зверей, зовущихся людьми.

Понять способный суть войны, пойми:В ее обожествленье все безбожно,Как и в ее величье все ничтожно,Как в чести здесь — в бесчестье для семьи…

Все на земле — с землею соразмерно:Непривлекательна земная скверна,И преходяща дней земных гряда.

Семь муз земных — лишь семеро уродов…Для всех времен, как и для всех народов,Одно есть постоянство: Никогда.

1926

Надсон

Любовью к ближним щедро оделен,Застенчивый, больной, несчастный лично,Без голоса он вздумал петь публично,Хвалой толпы бесслухой окрылен.

Он за глагол глаголов награжденПри жизни был. Стих плакал паралично.Все в этой славе было неприлично:Хвала глупцов и книги льнущей лен…

Неопытная в стиле юнокудрость,Идейную в нем отыскала мудрость,Его своим поэтом нарекла.

И умер Надсон, сам того не зная,Что за алмазы приняла роднаяСтрана его изделья из стекла…

1926

Некрасов

Блажен, кто рыцарем хотя на часСумел быть в злую, рабскую эпоху,Кто к братнему прислушивался вздохуИ, пламенея верой, не погас.

Чей хроменький взъерошенный ПегасДля Сивки скудную оставил крохуОвса, когда седок к царю ГорохуПлелся поведать горестный рассказ…

А этот царь — Общественное Мненье, —В нем видя обладателя именьяИ барственных забавника охот,

Тоску певца причислил к лицемерью;Так перед плотно запертою дверьюРыдал Некрасов, русский Дон Кихот.

1925

Немирович-Данченко

Его возжег огнистый ДагестанИ Грузия, жемчужина Кавказа.Ему дан дар цветистого рассказа,Воображенья лебедь с детства дан.

Ни перед кем свой моложавый станОн не склонял. Не закрывая глаза,Он в битвы шел, исполненный экстаза,Но человека чтил всех в мире стран.

Скиталец по векам, свободы друг,Он север ощущает, как и юг,И двести книг создав, он сам не книжник.

Он — наш Жюль Верн, он — истинный поэт.И, юноша восьмидесяти лет,Он — Генерала Белого сподвижник.

1925

Одоевцева

Все у нее прелестно — даже «ну»Извозчичье, с чем несовместна прелесть…Нежданнее, чем листопад в апреле,Стих, в ней открывший жуткую жену…

Серпом небрежности я не сожнуПосевов, что взошли на акварели…Смущают иронические трелиНасторожившуюся вышину.

Прелестна дружба с жуткими котами, —Что изредка к лицу неглупой даме, —Кому в самом раю разрешено

Прогуливаться запросто, в побывкуСвою в раю вносящей тонкий привкусОстрот, каких эдему не дано…

1926

Элиза Ожешко

Отпенился фруктовый сад. И рьянЛуч солнечный, встревожив ароматы.Незримая душа струится мяты,И с ней сливает струйку валерьян.

Заполонил бушующий бурьянКуртины роз. Гортензии изъяты.Крокетусы запущенно-лохматы.Глядит на голубой цикорий Ян.

И голубеет в пахаре преданьеО тезке-предке, выбравшем заданье:Мечту труда увидеть наяву.

«Рви лебеду — и там, где было немо,Жизнь зазвенит», — подбадривает Неман,Любовно омывающий Литву.

1926

Оффенбах

Трагические сказки! Их лишь три.Во всех мечта и колдовство фантазий,Во всех любовь, во всех душа в экстазе,И всюду смерть, куда ни посмотри.

О сказочные звуки, где внутриТщета любви и нежность в каждой фразе…Какая скорбь почти в святом рассказе!О, Время! ты глаз Памяти не три.

Пусть сон мотивов, сказочно-тревожных,Мне сердца чуть не рвущих, невозможныхВ уловленной возможности своей, —

Пусть этот сон всю жизнь мою мне снится,Дабы иным ему не замениться, —Сон музыки, которой нет больней!

1921

Реймонт

Сама земля — любовница ему,Заласканная пламенно и нежно.Он верит в человечество надежноИ человеку нужен потому.

Я целиком всего его примуЗа то, что блещет солнце безмятежноС его страниц, и сладко, и элежноЩебечущих и сердцу, и уму.

В кромешной тьме он радугу гармонийРасцвечивал. Он мог в кровавом стонеРасслышать радость. В сердце мужика —

Завистливом, себялюбивом, грубом —Добро и честность отыскав, с сугубымВосторгом пел. И это — на века.

1926

Ремарк

Он, как Евангелье, необходимИ, как насущность, он евангеличен.Тем отличителен, что он отличенОт славословящих огонь и дым.

Пусть не художник он, но, раз своимПером способен быть междуязыченИ необычным, будучи обычен,Нас волновать, преклонимся пред ним.

Покуда Конторек — заметь, историк! —Городит чушь, наш жребий будет горек,И нам сужден в удел вороний карк.

Я требую, чтоб дети с первой партыУсвоили, что для вселенской картыСвященно имя скромное — Ремарк.

Toila

21 янв. 1933

Римский-Корсаков

Мы любим с детства ночь под Рождество,Когда бормочет о царе СалтанеИ о невесте царской няня Тане,Ушедшей в майской ночи волшебство.

Дивчата с парубками, в колдовствоВовлечены, гуторят на поляне,Как пел Садко в глубоком океане,Пленен морским царем, пленив его.

К ним выйдя в эту пору, ты увидишьСервилию, невидимый град Китеж,Кащея, Золотого петушка…

Взгрустйется о Снегурочке. Сев в санки,О Младе вспомнив, ставши к ПсковитянкеИскать путей, не сыщешь ни вершка…

1926