Фахриддин Гургани - Вис и Рамин

Наполнил душу мне тоской и смутой,

Теперь любимый мой -- мой недруг лютый!

Не я ль ему дарила без опаски

Все в мире существующие ласки?

Напрасно эти ласки я дарила

И тайну сердца перед ним раскрыла!

Я сеяла любовь, -- беда взошла.

За похвалы мне от него хула.

Но если мне любимый как чужой,

Зачем скорблю измученной душой?

Боролась я с судьбой, но только чудом

Вы камень с хрупким свяжете сосудом.

Была я сердцем в той борьбе слаба,

И вот -- во мраке сердце и судьба.

Надеюсь, что недуг меня убьет:

На сердце, как скала, тяжелый гнет.

Из всех несчастий выберу, измучась,

Одну лишь смерть: она -- несчастных участь.

О, если милый мой теперь с другой, -

Одна лишь смерть мне принесет покой!"

Мушкина позвала к себе царица,

Спеша ему, советчику, открыться.

Сказала: "Кто, поведай, из мужчин

Так низок и коварен, как Рамин?

Ждала ли, что изменит мне злодей?

На ногте волос вырос бы скорей!

Но кто же знал, что есть вода в огне,

Что яд в сладчайшем заключен вине!

Меня ты помнишь честной и стыдливой,

Царицей скромной и благочестивой,

А ныне чем гордиться я могу?

Противна я и другу и врагу!

Нет, не царица больше я в державе,

О благочестье я мечтать не вправе.

Не в силах уважения достичь я,

Искать не вправе царского величья!

Мой дух и тело, мысли и дела

Навеки я Рамину отдала!

Одни лишь знала радости и муки -

Восторг свиданья и тоску разлуки.

Да если б тысячью сердец владела, -

Рамину посвятила б их всецело!

Он часто огорчал меня, глупец,

А ныне уничтожил наконец.

Он часто ветви с дерева срывал,

А ныне ствол срубил он наповал.

Так много причинил он мне обид, -

Теперь мой дух изменником убит.

Ушел он, предо мною согреша, -

И обессилена моя душа.

Меня мечом вражды он обезглавил,

Копьем разлуки сердце окровавил.

О, как мне, обезглавленной, дышать,

Измученной, раздавленной, -- молчать?

Наглец, он пишет мне пером досужим,

Что полюбил другую, стал ей мужем.

Лелеяла я розу в цветнике,

Но плачу от колючек вдалеке.

Кормилицу прогнал охотник злой:

Ее, как дичь, Рамин пронзил стрелой,

Как будто не был с ней знаком доныне,

Забыл ее заботы о Рамине.

Теперь, когда грозит мне смерти меч,

На смертный одр меня принудив лечь,

Мушкин, прошу я, напиши с добром

Письмо Рамину мускусным пером.

Горю в огне и в холоде я стыну, -

Так обо мне ты напиши Рамину:

В словесности достиг ты мастерства,

Умеешь складно сочетать слова.

Уговори Рамина возвратиться, -

Тебе рабыней стану я, царица!

Мушкин, ты мудр, а слово мудреца

Увлечь способно юные сердца".

Чтоб мудростью напитанные строки,

Как мускус, восхитили мир широкий,

Мушкин Рамину отослал посланье, -

Несчастной Вис томленье и пыланье.

ПИСЬМА ВИС К РАМИНУ

Одно за другим отправляет Вис Рамину десять писем, сочиненных Мушкином.

Вис умоляет возлюбленного о свидании. Эти письма отвозит Рамину гонец

Азин. В ожидании ответа Вис тоскует и причитает.

РАМИН РАСКАИВАЕТСЯ В ТОМ, ЧТО ЖЕНИЛСЯ НА ГУЛЬ

Шли дни. С женою сочетался витязь.

Но заскучал, прекрасной Гуль пресытясь.

Увял цветник лобзаний молодых,

И ветер обладания затих.

Сломался крепкий лук недавней страсти,

Копье любви рассыпалось на части.

Поблекла и влюбленность, -- так вода

В источнике мутнеет иногда.

Те дни сначала были для Рамина

Как бы струей из чистого кувшина.

Гуль -- как вино. Он пил вино в веселье, -

Так много выпил, что пришло похмелье.

Всегда стремится пьяница к вину,

И дни и ночи тянется к вину,

Но вот пиры и кубки надоели, -

И жажда хмеля умирает в теле!

Ему вино претит, а заодно -

Все в мире, что похоже на вино!

Рамин свой кубок осушил. Все чаще

Пред ним рождался облик Вис манящий.

Однажды он помчался в степь со свитой.

Расцвел весною мир, зарей облитый.

Тюльпаны пламенели в забытьи,

Среди ветвей звенели соловьи.

Фиалки были красны, желты, сини, -

Как бы парча пестрела на равнине.

Один из слуг, чьи щеки -- ярче роз,

Богатырю фиалки преподнес.

И вспомнил давний день Рамин беспечный,

Когда он Вис в любви поклялся вечной.

Тогда сидела Вис на царском троне,

И нежны были очи и ладони.

Дала фиалки в дар, сказала жарко:

"Ты моего не забывай подарка!"

И предал он проклятью час измены.

Ужель клятвопреступник он презренный?

Все в мире опостылело ему,

Казалось, погрузился мир во тьму.

Не видел он, что этот мир -- цветник:

Горело сердце, дым в глаза проник!

Весенний дождь пролился в первый раз:

То кровь Рамина хлынула из глаз.

Недаром дождь в ту пору хлынул рано:

Душа Рамина -- как сплошная рана.

Когда ты видишь облако весной,

Пойми, что дождь начнется проливной.

Когда свою измену стал он клясть,

Вновь к милой Вис в душе возникла страсть.

Ты скажешь: солнце страсти, в миг блаженный,

Явилось из-за облака измены,

Но, выйдя из-за облака, оно

Еще сильнее жгло, раскалено.

Затосковав, Рамин отстал от свиты.

Лишились цвета прежнего ланиты.

Сошел с коня среди степной глуши.

Ушел покой из тайников души.

Сказал: "Зачем душа моя больна,

Как пьяница, что гибнет без вина?"

Судьбу, и время, и его законы

Он проклинал, страданьем омраченный.

Друзья, родные вспомнились Рамину,

Он проклял ненавистную чужбину

Из-за того, что нет любимой с ним,

И стал он чужд всем близким и родным.

Он снова был пылающим влюбленным

И вел беседу с сердцем опаленным.

"Какое ты чудное, право, слово!

Я, как Меджнун, лишен родного крова.

Ты отличить, нетрезвому подобно,

От красоты уродство не способно!

Не отличишь, где лето, где зима,

В пустыне видишь сад, сойдя с ума,

И для тебя, невежды, все едино, -

Что шелк блестящий, что сухая глина.

К любви приравниваешь самовластье,

Как высший разум, ценишь сладострастье.

Тебя ведет к измене безрассудство

И к нарушенью верности -- распутство.

Для скорби -- обиталищем ты стало,

Для войск беды -- ристалищем ты стало,

В тебе живут печаль, тоска, забота,

Что пред надеждой заперли ворота.

Ты отреклось в Гурабе от любви.

Ты, мертвое, сказало мне: "Живи!"

О нет, не ты, а я мертвецки пьян:

Без парусов пустился в океан.

"В другую, -- мне твердило ты, -- влюбись

И сердце оторви от милой Вис.

Не бойся: помогу тебе разлуку

Перенести, -- я знаю ту науку.

Любимую покинь, стремясь к добру, -

Я для тебя другую изберу".

Так утешало ты меня, а ныне

Я в пламени горю, тону в пучине.

Ты говорило: "С нею ты порви".

Порвал, а не забыл своей любви!

Твердило: "Вверх взлетишь, уйдя от Вис", -

И вот меня безумье свергло вниз.

Нет, я напрасно внял твоим приказам,

Чтоб угнетал мою любовь твой разум!

Лишь твоего я жаждал одобренья,

Но я и ты, -- достойны мы презренья.

Мечтал, -- меня избавишь от страданий.

И что же? Оказался я в капкане!

Как птенчик глупый, ты нашло зерно,

Не зная, что в силки ведет оно.

Смотри, мою ты обмануло душу:

Лишь недруг ждал, что клятву я нарушу!

Зачем внимал твоим дурным советам?

Зачем покончил со своим обетом?

Невежда, по заслугам я наказан,

Я по заслугам цепью горя связан,

Познал я по заслугам стыд и срам:

Светильник сердца погасил я сам.

Познал я по заслугам гнев людской:

Я счастья ветвь сломал своей рукой.

Я -- словно лань, попавшая в силок,

Я выброшен, как рыба, на песок.

Себе же яму вырыл я, невежда, -

Низвергнута в нее моя надежда.

Прощенье сердцу разве я найду

У той, чье сердце я поверг в беду?

Что мне солгать, измыслить, чтобы вновь

Разжечь ее остывшую любовь?

Будь проклят день, когда я страсть посеял,

Но по ветру я сам ее развеял!

Страсть победила, слабого, меня, -

С тех пор не знаю радостного дня.

То я скитаюсь по чужому краю,

То, обезумев от любви, сгораю.

Нет счастья для меня на этом свете, -

Для мук таких пусть не родятся дети!"

Так причитал Рамин, отстав от свиты,

Так плакал, прахом бедствия покрытый.

Подкравшись сзади, стал Рафед внимать

Словам, что изрекал несчастный зять.

Рамин-безумец тестя не заметил:

Кто полюбил, тот разумом не светел!

Но слышал все его слова Рафед.

Он подошел и произнес привет.

Спросил: "Зачем ты, светоч славных, стонешь,

Как будто ты кого-нибудь хоронишь.

Тебе какого дара не дал бог?

Иль ты от злобы дивов изнемог?

Ты разве не глава богатырей?

Ужель твой брат -- не солнце всех царей?

Хотя еще не сел ты на престол,

Ты всех владык величьем превзошел.

Зачем же думаешь о всяком вздоре,