Фантазеры - Владимир Юрьевич Белов

подруги. Хотя писем от Галки не было, но знакомиться с Олениными подругами не хотелось. И Доватор пошел к Бате в общежитие. Батя знал Галку, и от него пахло Уралом. Батя потащил Юрку в Академию художеств на вечер.

Узкие коридоры и высокие потолки, уходящие кверху так, что, кажется, над тобой бесконечность. Веселый капустник. Смешно, но не весело.

Прощались около Юркиного трамвая. Батя протянул несколько книг и длинный узкий конверт.

— Книги, как ты просил: искусство в эпоху Возрождения. В конверте для тебя. Ну будь, — сказал Батя.

— Будь, — ответил Доватор.

8

После утренней поверки начальник факультета прочитал приказ:

«Курсант Бартанов списан на флот для дальнейшего прохождения службы. Списан без права поступления в высшие военно-морские училища».

Рота хмуро выслушала приказ. Шли на завтрак, и старшине не нужно было пресекать разговоры в строю. Рота шла — только шорох рабочих ботинок слышен.

На самоподготовке Клемаш открыл лекции по математике, предложил:

— Погоняем друг друга.

Никому не мешая, занимались первый час. На втором поработали у доски. Подошли еще ребята, поделили доску на две части. Не заметили, как промелькнула самоподготовка. Даже на перерыв не выходили из класса. Дружно построились на ужин.

А под самый вечер навалилась тоска.

«Сейчас бы на лыжи», — подумал Доватор, сбегая по мраморному трапу в класс. Постоял у окна, вглядываясь в далекую полоску залива. Потом вспомнил про Батин конверт. Вынул лист плотной бумаги.

Изящным почерком: «Юрке от Бати». Число. Доватор перевернул листок. Вскопанная земля. Мальчишка стоит на земле. Видно, что он еле стоит. Видно, что его качает. Только спина видна, а все понятно. Голова вскинута, и он смотрит туда, где горы, а над горами идут облака. Облака похожи на каравеллы.

Спасибо, Батя. Только зря ты рисуешь такие красивые легкие корабли.

Юрка посмотрел в окно. Там, вдалеке, видна узкая полоса залива. И до нее еще шесть лет пути. Но впереди море. Жестокое море.

Часть третья

ДВЕ ПАРТИИ В БИЛЬЯРД

ВОЛНА

1

Волей всех ураганов

И высокого штаба

По морям-океанам

Бродят «желтые крабы».

Ночью лоции пахнут

Океанской волной.

Невеселая вахта

Под свинцовой водой.

Много метров над рубкой,

Километры внизу.

Лодка кажется хрупкой,

Ночь роняет слезу.

2

Всемогущи, как боги,

Каждый блещет талантом,

На морские дороги

Переходят курсанты.

Лейтенантские звезды,

Есть шеврон и диплом.

Ветром взрезанный воздух,

За волной волнолом.

Путь идет на край света,

Бьет волна по винтам,

Боевые ракеты

Залегли по бортам.

3

Над бортом океана

Проплывают созвездья.

Дремлют «Средства охраны»,

Дремлют «Средства возмездья»,

Дремлют все до побудки,

И матросы все спят.

Лишь локаторы чутки,

От затылка до пят.

Служба будничной прозе

Делит сон пополам —

При малейшей угрозе:

— Всем стоять по местам!

4

Вы судьбой не обижены —

Ни чинами, ни прочим,

Только редко вас вижу я

Над кроваткою дочери,

Только жены на карте

Чертят курс наугад,

Только в школе за партой

Ребятишки грустят.

Только звезды над вами…

И качается мир,

И стоит у штурвала

Боевой командир.

5

Путь идет на край света.

Бьет волна по винтам.

Боевые ракеты

Залегли по бортам.

Изогнулся экватор

От круженья земли.

От заката к закату

Все идут корабли.

Волны тянутся свитой.

И пошел на таран,

Узкой лодкой прошитый,

Мировой океан.

1

Катер идет вдоль берега, неторопливо урча. За кормой расходятся невысокие волны. Инженер-лейтенант Юрий Евгеньевич Доватор стоит, облокотившись на фальшборт, и смотрит, как исчезают портовые краны. Сопки, покрытые снегом, и рядом море. Неподвижность сопок, движение моря, белое и зеленое. Надо, чтобы сюда приехал Батя, ему понравится это сочетание. Обидно, мы редко с Батей виделись в Ленинграде, а когда увидимся теперь?

Трудная судьба у художников: работаешь все один да один. И не знаешь, получилось или нет. У Бати получается, у него ого-го как получается! Только он в этом не уверен.

Почему у меня все время ощущение, что Батя намного старше меня? Может, потому, что в детстве он прошел часть ленинградской блокады. Может, потому, что много болел. Когда человек болеет, он один на один со своими мыслями и быстрее взрослеет.

Эх, заскочить бы сейчас к нему на Суворовский, покейфовать немного, посмотреть новые гравюры на зеленом линолеуме, припомнить Урал, прозрачный Тургояк, заросшую камышом Инышку. У Бати все в комнате будто и не на месте, но по-другому лежать не может.

Посидели бы, потолковали за жизнь, вспомнили Галку. Видно, Батя тоже… Только Батя друг, он это и взглядом не выдал. А она? Она, наверно, уже на Урале жила встречами, которые произойдут, когда она станет московской студенткой. Теперь Галка замужем и два раза в год пишет письма, теплые как батарея. Только иногда прорвется что-то, прорвется и исчезнет. А мы, вероятно, все зависим от прошлого. Оттуда и сила наша, и слабость.

Нелепо. Второй раз в самые, казалось бы, серьезные моменты я совершаю мгновенный выбор, который противоречит предыдущим планам. После школы все было взвешено, обсуждено и проверено всесторонне. Думал — с Урала в Москву. Как-никак родина, город довоенного детства. Решил: приеду, осмотрюсь, тогда выберу, куда поступать, куда идти — то ли в физики, то ли в лирики. И тут явился в школу кап-два, сверкнул шевронами. И я готов.

А Галка поехала в Москву, как собиралась. Вот и нет Галки. Недаром мне цыганка нагадала поначалу несчастную любовь. Но потом обещала счастливую. Так где она? Мне двадцать четыре.

И во второй раз после училища такое же мгновенное решение. Собирался в НИИ двигать науку в разные стороны. И надо же было нам с Клемашем играть в бильярд с обаятельным кавторангом. Право, кавторанги в моей судьбе имеют какое-то роковое значение.

2

Капитан второго ранга появился в училище