Фантазеры - Владимир Юрьевич Белов

Остался последний, без лебедей, на любителя: длинная дорожка зеленого сада, и все.

Солнце нагрело стену, и от нее шло тепло. Юрка стоял, острозаточенной самодельной финкой с наборной рукояткой обстругивал тонкий прут и думал, как вечерком они заберутся с Володькой подальше в лес. А может, подойдут Динка и Галка. С горы послушаем, как засыпает поселок, а то двинем на танцы, посмотрим, как танцуют пары, то стремительные в вальсе, то страстные в полузапрещенном фокстроте.

Неожиданным диссонансом резкий крик:

— Шалаву, держите шалаву!

— Сперла! Держи ее, держи!

— Что сперла? Какая?

— Да бей их всех, чумазое племя!

Казалось, базар превратился в огромную танцплощадку, на которой сразу танцевали и вальс, и фокстрот, и гопак. Пестрые косынки то взлетали над толпой, то исчезали в бешеном круговороте.

Метров тридцать отделяло мирно жующих лошадей от смерча, гулявшего по базару. И вдруг пестрое тонкое существо рванулось к телегам, мелькнули два знакомых отчаянных глаза. Еще не понимая, что делает, Юрка финкой резанул веревку, освобождая серую кобылицу, впряженную в щегольскую бричку. Прыжок — Юрка в бричке.

— Сюда!

Повинуясь этому яростному «сюда!», Батя влетел следом. Лошадь, выворачивая оглобли, попятилась назад.

— Давай, ты! — снова крикнул Юрка.

Пестрая фигурка повисла на задке. Толпа на мгновение замерла, потом сразу заголосили:

— Лови!

— Держи!

— Мать твою…

Лошадь рванулась вбок, толпа шарахнулась, и бричка вылетела на улицу. Юрка протянул руку:

— Влезай!

Пестрый комок перевалился на сиденье. Первый поворот, второй…

— Держи!.. Угнали!..

Батя резко натянул вожжи, лошадь захрапела, встала. Батя обернулся:

— Сматываемся по-быстрому. Лошадь к телеграфному столбу прикантуем.

Доватор спрыгнул на землю, скомандовал:

— Быстро!

Девушка сжалась.

— Да ты не бойся. Нам уматывать надо. Лошадь чужую уводить нельзя же.

— Я не боюсь, только юбка разорвана.

— Скорей, автобус идет.

Задняя скамейка автобуса сгодилась для небольшого совещания.

Юрке страшно хотелось выглядеть небрежно-независимым, но непроизвольно подскакивает коленка. Сейчас он ни за что бы не согласился все начать сначала.

Из-под платка выглядывает один глаз. На повороте автобус кидает в сторону, платок сбивается, и появляется второй глаз, вернее, ломаная бровь да покрытая синевой вспухшая щека, глаза не видно. Нелепо согнута рука. Вся девушка как ломаный камыш, в который с разгона ввалилась широкобокая плоскодонка.

— Где твои сейчас? — спросил Батя.

— На той стороне города, вечером на станцию придут.

«Вся она словно камыш, помятый тяжелой лодкой», — снова подумал Доватор и вслух:

— А если ее пока на озеро отвезти? В лодке девочка отлежится слегка. И станция под боком.

2

На дно широкобокой лодки Юрий положил пахучий лапник, сверху прикрыл его прошлогодним чуть прелым сеном. Девушка лежала под сосной на старом прогоревшем у костра одеяле. Закат алел над синевой гор, неотделимый от неба и сосен.

Вечер был еще теплым, воздух застыл неподвижно. Когда Юрий проходил по берегу-к лодке, ему казалось, что пролегла невидимая черта между духотой и прохладой. Юрий присел на одеяло и медленно сказал:

— Скоро приедет Батя, привезет лекарства и всякую кормежку. Поедим, тебя в лодку уложим и перебросим на другой берег. Там станция рядом.

Черный глаз недоверчиво и зверовато покосился на Юрку. Юрка поежился и подумал: «Она напрочь мне не верит».

— Сюда, сюда, Лена, — раздался голос Бати, и, спрыгнув на подушку мха, он протянул руки кверху. Лена скользнула вниз и неловко шлепнулась рядом с Батей.

— Отяжелела, — сказала Лена негромко и присела передыхая.

Нет, Лена не отяжелела, она при дяде Коле даже потолще была, и движения плавнее были. А стала как угловатая девочка.

— Удивился, рыцарь, откуда я? Покажи-ка хирургу принцессу заморскую. Вот это да! Вовка, спиртовку из сумки, шприц прокипяти и марш отсюда.

— Ну вот и все, — сказала Лена, споласкивая руки в озере. — Красавице вашей теперь покой нужен. Обеспечишь, Юрка?

— Обеспечу.

— Ну молодец. Смотри, про Галку не забудь.

«Я про нее всегда помню, а она…» — грустно подумал Доватор.

Стемнело мгновенно, словно упал огромный занавес. На носу лодки, покрытом асбестом, разожгли костер. Батя и Доватор разом опустили весла. Лодка плавно пошла вперед и, казалось, повисла между небом и землей.

— Лена — это человек, — медленно произнес Батя. — Я у нее бинт попросил, а она сразу, что и как. Послушала, говорит: «Врач всегда врач. А история романтическая. Молодец Юрка». Так она со мной и поехала.

Медленно и мерно ходят весла. Белеют освещенные луной островки. Вдалеке узкой лентой желтых окон прошелестел поезд.

Через два часа лодка ткнулась в песок.

— А она все спит и спит, — негромко вздохнул Батя. — Ты посиди, а я пойду на вокзал, посмотрю табор. Потом будить будем. — Батя поднялся, забелел майкой над берегом и растворился в темноте.

Вода молчала. Доватор потер ладони, массируя набрякшие мозоли, посмотрел в глубь лодки, там было черно и пусто. Доватор наклонился ниже, и неожиданно у самой щеки чуть слышно прошло легкое дыхание. Девушка лежала, свернувшись в клубок маленьким беззащитным щенком. Юрий расправил плечи, гордо поднял голову.

— На станции никого нет, — шепотом сказал Батя, неслышно возникнув около борта. — Как дальше быть?

— Будить не хочется, — негромко ответил Юрий и неожиданно обрадовался, что вокзал пуст.

— А я не сплю. Я пойду. Спасибо!

— Куда пойдешь? — спросил Батя. — Твоих нигде нет.

— Значит, завтра к вечеру придут, а я пока в город. — Девушка попыталась встать.

— Никуда ночью не пустим, утром будем решать. — Юрий говорил уверенно и спокойно, словно был старшим. — Ты, Батя, рванешь сейчас домой, предупредишь родителей. Вернешься к утру, учебники на всякий случай захватишь.

От станции донеслось: «На тропах тех, где гибнут рысаки, от мест культурных, от жизни бурной зачем увез, начальник? Отпусти».

От воды потянуло холодом. Юрий налег на весла, уводя лодку подальше от громкого берега.

— Ночевать на воде будем, так спокойнее, — сказал Юра. — Ты сядь пока на корму, я тебе постель поближе к костру устрою. — Юрий шагнул через скамейку. Девушка метнулась на корму. Юрий передвинул лапник вдоль сланей:

— Иди сюда, здесь будет потеплее.

— Нет, я тут останусь.

Метнулось пламя, осветив перепуганный зрачок и посеревшее лицо.

— Знаешь, здесь командую я. — Юрий, балансируя, двинулся к корме. Она вскочила:

— Я в воду прыгну.

Юрий инстинктивно поймал ее за талию и в ту же секунду от сильного толчка полетел спиной на слани. Мог вывернуться на лету, но тогда ударилась бы она. Он спружинил прогнувшись, принимая на грудь ее легкое тело, на секунду задержал руки у нее за спиной и, быстро шепнув: «Иди на лапник, глупая», опустил ее и рванул на корму.

Девушка притихла на сланях. Юрий, боясь шевельнуться, повторил шепотом:

— У костра теплее, глупая.