Живу. Зову. Помню - Виталий Васильевич Бушуев

чист и светел,

здесь не ждут с опаскою

худа от людей.

Может быть, красивее

есть места на свете,

но трудней, счастливее

нет земли моей.

Гроза

Прекратив свои смешки,

ветки напряженно дремлют.

Вдруг как с сажею мешки

небо рухнуло на землю.

Все смешалось,

все прижалось,

а гроза разбушевалась,

и не в шалость.

Струей из помпы

с грохотом бомбы

пошло хлестать,

блистать

вкривь и вкось

как аллюр два креста.

Город мокр насквозь.

Мокрота черна.

Мокра чернота.

Все равно – не та,

пред которой живое сдается.

Остается

(и в этом вся мудрость),

остается надежда на утро.

Глаза щекочет утреннее солнце

Глаза щекочет утреннее солнце,

и шум прибоя ластится ко мне,

и разъедает лень меня как стронций,

струящийся из скопища камней.

Мы тянемся к земле сквозь облака

Мы тянемся к земле сквозь облака,

как будто ждут нас здешние блага,

а нам навстречу – в оспинах поля

и руки рек раскинутых болят.

И только золотой телец в ходу.

Земля, земля, ты – грешница в аду.

С последним криком выдохнула «SOS»

и замерла под тяжестью колес.

Я приземлился, я к тебе пришел,

припал, но пью и слезы, и рассол,

я по твоей груди опять топчусь,

но чувствовать тебя еще учусь.

Между вчера и сегодня

Между вчера и сегодня

завтрашний день разгляди,

чтоб не затерся средь льдин,

чтоб его ветер не отнял.

Я иду по прямой

Я иду по прямой

сквозь слова,

сквозь дебаты и распри.

Шар земной

мною взлелеян и распят.

Я тебя не отдам

на забвение громким словам.

В. Чивилихину

(после прочтения «Памяти»)

В моей крови соединилось

степенство древнее славян

и прыть, которая не снилась

лихим дядьям из-под Саян.

Нет, не стыжусь своих я предков,

ни вятичей, ни кипчагов,

хотя любой из них нередко

друг друга был загрызть готов.

Продукт народов и столетий,

я чту историю земли,

где все мы есть и будем дети

одной вобравшей всех семьи.

Русь – страна дураков и героев

Русь -

страна дураков и героев,

белых див и костлявых кликуш.

Под своей шелудивой корою

ты таишь обаяние душ.

Душ, проникшихся силою духа,

полускрытого в чреве икон

и текущего грозно и глухо

по Руси испокон.

Россия сподоблена белой вороне

Россия сподоблена белой вороне

средь черных сестриц,

разжиревших на падали.

Другие служили тому, кто на троне,

а мы пред распятьем юродиво падали.

Бумажный колпак

и алмазы в короне -

не надо ли душу,

не надо,

не надо ли…

О, древняя и благостная Русь

О, древняя и благостная Русь,

тобой горжусь и за тебя боюсь -

не преломись пред страхом бытия,

пусть воспарит над ним душа твоя.

Да обрящет…

Не топчитесь на пепелище,

не топчите ушедших прах.

Да обрящет тот,

кто не ищет

в страшном прошлом

свой нынешний страх.

Мы – язычники

Мы – язычники.

Зычен голос наш,

нашпигованный плачем и матом.

Сочен цвет витражей,

выражающих идолов раж.

Точен глаз,

различающий кажинный атом

в темном спектре

людей и молекул,

коллективно вершащих вираж.

Мы – язычники.

Сызнова

возвращаемся в лоно природы,

одолев завлекающий голос креста.

И неистовость наша

похожа на шум непогоды,

одержимой огнем

как запальчивая береста.

Станем землю будить

громовыми басами,

аметистовым шепотом

зори ее сторожить.

Наша ярость слита

с яросветными небесами,

в их суровых и нежных объятьях

нам – язычникам

выпало жить.

Россия – это не страна

Россия – это не страна

и не большая нация,

она – единственно верна

как космоэманация

на евразийский ареал,

арийское сообщество,

на тех,

кто сердцем воспринял

космическое отчество.

Под общим небом

степь и лес,

и рось и русь

повенчаны,

и идол

превратился в крест

в круговороте вечном.

История

Во все времена революций

одни плюются:

Ужас!

Другие, тужась,

орут:

Виктория!

Затем вразброд кричат…

наоборот.

Но это и есть -

История.

Россия мнит себя

Россия мнит себя

беременною бабой.

Ей хочется Пророка породить,

чтоб мог в соперничестве

с европейским Папой

Храм Божий на земле соорудить,

и на кресте, развернутом к Востоку,

распято было б Мировое Зло,

чтоб вопреки вселенскому потоку

нас мимо сытой бездны пронесло.

Надежда – есть,

ничтожна – вероятость.

Но верую наперекор уму -

и я,

вдохнув земную необъятность,

в грядущем

роды Матери приму.

Крест

Не всегда нагота -

красота, иногда -

это жалкая голость.

Созерцанье мое раскололось

об округлость и углость креста,

на котором распяли Христа.

Крест – топор,

он же – лобное место.

Где конец -

там начало пути.

Жизнь -

всегда неизбежное «престо» -

просто надо идти и идти.

Круглых башен, шпилей остроглавых

на земле под крестами – не счесть.

Не для роскоши, не для забавы,

а во имя неведомой славы

отдают небожителям честь.

Небо-

голо, наго, некрасиво,

монотонно спесиво-плаксиво;

и прочерченный абрис креста

разделяет меня и Христа.

То, что близко -

всегда непохоже

друг на друга.

Им слиться – потом.

Но не надо в прокрустово ложе

умещать идеал и фантом.

Всевечность

Звезда и крест -

пятиконечны.

Одноконечна – суета.

Кровава вера,

но свята,

а жизнь

как Млечный путь

всевечна.

Россия: березы и росы

Россия:

березы и росы,

курносые лица девиц,

кресты и дубы стоеросы,

упавшие ниц.

На куполе

голуби гулко

клюют глубину.

А души – в плену,

как звезды в шкатулке.

Россия – большая изба,

дающая кров постояльцам.

От участи вечных скитальцев

избавь нас, о боже,

избавь.

Российский этнос

Нас было много -

очень разных,

равно трудящихся и праздных

и молчаливо – языкастых,

но не делились мы на касты.

Мы-

что умели, то имели -

Фомы, Иваны и Емели

пахали, верили, хмелели

хоть в черном теле