От «Черной горы» до «Языкового письма». Антология новейшей поэзии США - Ян Эмильевич Пробштейн

своих стихах ритмы и синкопы бибопа. Он был анархистом, в дальнейшем стал активным участником борьбы африканцев за свои права, переехал в Гарлем, сменил фамилию на Амири Имаму Барака, а затем стал марксистом, причем посетил Кубу в 1959 году, после чего его эссе и стихи, отличавшиеся, как заметил известный поэт, критик и литературовед М. Л. Розенталь, «яркой и живой образностью и естественным и непринужденным чувством юмора»[139], все более наполнялись социальным звучанием. Вначале он жил в Гринвич-Виллидж и совместно с Хетти Кохен, на которой был женат с 1960 по 1965 год, издавал журнал «Юген» («Yugen») и организовал издательство «Тотем». Его первая пьеса «Хорошую девушку трудно найти» (1960) была восторженно принята. В дальнейшем он упрочил свое положение как драматург, когда его пьеса «Голландец», поставленная в 1964 году в Бродвейском театре (вернее, Off-Broadway), была удостоена приза Оби, а затем по этой пьесе был снят фильм. В 1965 году после убийства Малькольма Х Лерой отказался от прежних взглядов, принял мусульманство, изменил имя на Амири Имаму Барака, основал Театр/школу искусства чернокожих (Black Arts Repertory Theatre/School); в 1966 году он перебрался в город Ньюарк в штате Нью-Джерси, а в 1967 году женился на поэтессе Сильвии Робинсон (ныне известной как Амина Барака). В дальнейшем, тяготея к марксизму, он отказался от среднего «мусульманского» имени Имаму и стал Амири Барака. Его книги о музыке выказывают незаурядное знание предмета и блестящий стиль. Вместе с тем, как писал Кеннет Рексрот, Лерой [Амири Барака] «поддался искушению стать профессиональным „человеком расы“ (Race Man) самого безответственного типа… Потеря его для литературы – самая большая потеря, серьезнее любой литературной потери во Второй мировой войне»[140].

Ко второму поколению поэтов Нью-Йоркской школы принадлежат Тед Берриган (1934–1983), его вторая жена Элис Нотли (р. 1945), Рон Пэджетт (р. 1942), который был канцлером Академии американских поэтов, а также его школьный друг и сподвижник, художник, прозаик и поэт Джо Брэйнард (1942–1994). Тед Берриган (Эдмунд Джозеф Майкл Берриган младший) родился в городе Провиденс в штате Род-Айленд в католической семье. После окончания школы проучился год в колледже Провиденс, после чего был призван в армию и послан в Корею в 1954 году, но в боевых действиях не участвовал, и спустя 16 месяцев часть, в которой он служил, была передислоцирована в город Талса, в штате Оклахома, где по окончании службы он окончил в 1959 году местный университет и получил сначала степень бакалавра, а в 1962‐м – степень магистра, написав диссертацию о творчестве Бернарда Шоу. Любопытно, что Берриган вернул свой диплом магистра, в записке приписав, что «он не магистр искусства», а в разговоре с друзьями добавлял, что «он поэт потому, что пишет стихи, а не потому, что магистр искусств, сказать так, означало бы, что поэзия – ремесло, которому можно научиться». Берриган был высокого мнения о поэтах и писателях поколения битников, особенно о Джеке Керуаке и Аллене Гинзберге, и считал себя «поздним битником», а кроме того, Берригана относят к течению американских экспрессионистов, и такие писатели, как Томас Вулф и Уильям Сароян, были весьма важны для него всю жизнь. Американский экспрессионизм подчеркивает важность личности и берет свои истоки в философии американских трансценденталистов – Ральфа Уолдо Эмерсона, Генри Дэвида Торо, Уолта Уитмена. К этому направлению относят также одну из родоначальниц авангарда Гертруду Стайн. Джек Керуак сформулировал свои идеи в «Основах спонтанной прозы», где говорил о том, что «писатель должен добиваться не „исключительности“ выражения, но, следуя свободным отклонениям (ассоциациям) в безграничные взрывающие предмет моря мысли, плавать в морях английского языка, не подчиняясь иной дисциплине, кроме ритма выдохов и вытекающих из него утверждений». Берриган утверждал в интервью Энн Уолдман, что мир, представленный в его поэзии, был проекцией его личности:

Одно из моих основных желаний – это сделать мои стихи похожими на мою жизнь… Я не могу видеть себя так, как вы меня видите, но я могу видеть все вокруг себя. Если я смогу сделать все вокруг себя таким, как оно есть, предположительно я могу создать форму себя самого внутри стихотворения, так как личность есть почти во всех стихах[141].

Следует отметить, что в 1940–1950‐е годы «экспрессионистская эстетика» подвергалась анафеме в академических кругах, в особенности же представителями так называемой Чикагской (формальной) школы, которые исключали из программы таких авторов, как Генри Миллер, Томас Вулф и Уильям Сароян. Тем не менее благодаря битникам эта традиция была сначала возвращена, а потом приобрела известное влияние, что сыграло важную роль в творчестве таких поэтов, как сам Тед Берриган, Энн Уолдман, Кларк Кулидж и другие. Вместе с тем Берриган был близко связан с Нью-Йоркской школой, прежде всего с Фрэнком О’Харой:

Ты – неподдельный, по-настоящему настоящий, думаю о тебе –какие чувства это во мне всколыхнуло. Ты умер. И никогдане напишешь о деревне, это так.Но небожителям нравитсяобедать с тобой и прогуляться потом.(Тед Берриган. «Фрэнк О’Хара»)

Их сближало стремление к искренности и правдивому и точному отображению действительности, с перечислениями обыденных дел в стихах. При этом Берриган был близок с такими поэтами, как Рон Пэджетт и Джо Брэйнард, с которыми он познакомился еще в свою бытность в Талсе. Хотя они были значительно младше Берригана, но уже были известны благодаря издаваемому ими журналу «Белый голубь» («The White Dove Review»), о чем сказано ниже. Берриган познакомился с Пэджеттом в книжном магазине, где Пэджетт работал в 1959 году до того, как поступил в 1960 году в Колумбийский университет, а за ним вскоре последовали Джо Брэйнард и сам Тед Берриган, который сначала жил то у Брэйнарда, то у Пэджетта, пока не снял собственную квартиру. При всем несходстве манер – ироничного и сюрреалистичного Пэджетта и стремящегося к крайне искреннему самовыражению Берригана – их объединяли родство интересов и чувство литературной общности: помимо Фрэнка О’Хары, их привлекали такие поэты Нью-Йоркской школы, как Кеннет Кох и Джон Эшбери. Очевидно, что наибольшее влияние на Берригана оказал О’Хара. Примечательно, что все они считали себя поэтами Нью-Йорка, полагая, что Нью-Йорк – это больше, чем просто место рождения: это место, где человек состоялся как личность и как поэт. При этом и Берриган, и Пэджетт, и Брэйнард считали, что Талса в штате Оклахома – тупик, где непреодолимый дух «реднека», ограниченность, расизм, любовь к оружию, всегдашняя уверенность обывателя в своей правоте делают это место несовместимым с поэзией и невыносимым для жизни. Если первым поколением Нью-Йоркской школы были получившие образование в Гарварде эрудиты, носившие костюмы с галстуками с тем же изяществом, что и джинсы, то поэты второго поколения были, если можно так выразиться, разночинцами, близкими к битникам, начиная с чисто телесных примет,