Юрий Маслов - Военные приключения. Выпуск 3

— Не трепыхайся! — жестко проговорил Швецов. — Уехал твой Магнат.

— Надолго?

— Если соскучишься, то через недельку можешь дать в газету объявление… Такой-то, мол, и такой-то пропал без вести. Кто видел его в последний раз, прошу сообщить по телефону…

— Ты шутишь?

— Шутят комики, а я — человек серьезный. — Швецов бросил на стол паспорт Крайникова, служебный пропуск, сберегательную книжку, абонемент в бассейн «Москва».

— И что ты хочешь? — возвращая документы, спросил Кузин. Лицо его сделалось багровым, горло перехватило, тяжелый комок мешал дыханию.

— Ты спросил: умею ли я жить? Вот и ответь.

— Допустим.

— Будешь на меня работать?

— Если ты этого черта действительно пустил на дно… У меня нет выбора.

— Вот это уже другой разговор. — Швецов снова наполнил рюмку, выпил. Лицо окаменело, стало непривычно серьезным. — С Янкиной завтра оброк не бери. Я с ней сам разберусь. Твое дело Кирин, Стеблев…

Названные фамилии добили Кузина, убедили, что Швецов и впрямь в курсе событий, и он, окончательно уверовав в крах прежнего и торжество нового короля, раскололся — выдал третьего налогоплательщика.

— А с Дворцовым как быть?

— С Дворцовым? — повторил Швецов и, вспомнив, что именно эту фамилию упоминала Янкина, рассказывая о делах в ломбарде, зло скрипнул зубами. — Сколько эта сука платит?

— Три куска.

— Бери пять. Будет выкобениваться — передай от меня привет и скажи, что мне доподлинно известно, сколько золота и серебра он переправляет ежегодно в магазин Янкиной. Не поможет — пусть им твои ребята займутся. — Швецов ткнул большим пальцем за спину. — Они тоже на окладе?

— Нет. Магнат платил им сдельно.

— Сам?

— Через меня. Его лично никто никогда не видел.

— Кто, кроме тебя, имел с ним связь, так сказать, напрямую?

— А ты разве не знаешь?

Швецов молчал. Глаза зло и упрямо сверлили собеседника.

— Артист, — не выдержал Кузин.

— Кто такой?

— Правая рука Магната. Его связь с блатным миром.

— А на кой черт ему этот блатной мир?

— Видишь ли, кроме нашей существуют и другие группировки, и руководят ими люди не столь брезгливые, как, например… Евгений Евгеньевич.

— Понятно, — кивнул Швецов. — Так вот, передай этому Артисту, что сегодня в одиннадцать вечера я буду ждать его у метро «Полянка».

— Там один выход?

— Один. А теперь забирай своих ребят и смывайся. Встретимся завтра. Вечером.

— Где?

— Где обычно — бассейн «Москва».

— Евгений Евгеньевич! — Красин легонько похлопал Крайникова по щекам. — Как вы себя чувствуете?

Веки задрожали, приподнялись, и сквозь пелену тумана Крайников увидел свежее, гладко выбритое лицо незнакомого мужчины.

— Спасибо. — Он хотел приподняться, но тут же отказался от этой попытки — ноги свело судорогой.

— Спасибо — хороню или спасибо — плохо? — продолжал допытываться незнакомец.

— А вы, собственно, кто?

— Следователь прокуратуры майор Красин.

— Спасибо, — повторил Крайников. — Спасибо за оперативность. Если бы не вы… Вы арестовали этого подонка?

— Кого вы имеете в виду?

— Швецова! — разыграв крайнее удивление, простонал Евгений Евгеньевич. — Я посоветовал ему купить машину, этот гараж, а он вместо благодарности избил меня до полусмерти, ограбил и оставил здесь… Подыхать!

«Артист! Великий артист!» — Красин покачал головой, присел на березовый чурбачок, на котором совсем недавно восседал Швецов, и бросил на сопровождавшего его Климова долгий, изумленный взгляд.

— Крепкий нахал твой подопечный!

— Крепкий, — согласился Костя.

— Хватит играть, Евгений Евгеньевич! Вы арестованы!

— Я? — Глаза Крайникова округлились. Появлению перед собой марсианина он удивился бы, наверное, меньше, чем этому, столь неожиданному для него заявлению.

— За что? Мне сдается, что произошла нелепая ошибка. Или… или вы нарушаете нормы социалистической законности.

— Вы не хотите признаться во всем чистосердечно?

— В чем?

— Подумайте. Чистосердечное признание все-таки учитывается.

— В чем я должен признаться?

— В организации преступной группы, в которую входили Сопин, Швецов, Кузин, Юршов… Знаете такого?

— Владимира Николаевича?

— Владимира Николаевича, — хмуро подтвердил Красин.

— Милейший человек и прекрасный специалист.

— Не сомневаюсь.

— А вы не иронизируйте. Если у вас когда-нибудь сломается машина, обратитесь к нему. Он все делает на совесть — быстро, надежно, с гарантией.

— Спасибо за рекомендацию. Где вы с ним познакомились?

— В поезде. В поезде Москва — Ленинград.

— Вспомните, пожалуйста, подробности… Зачем вы ездили в Ленинград, зачем — Юршов, на какой почве вы с ним сошлись.

— Постараюсь. — Евгений Евгеньевич смиренно прикрыл веки.

После окончания института Евгений Евгеньевич Крайников получил должность в Министерстве торговли. Зарплата маленькая — сто двадцать рублей в месяц, а жить хочется по-человечески, на широкую ногу, как, например, его коллега Чаклин, с которым он подружился и стал вхож в его дом.

Однажды Чаклин заболел, позвонил на работу и попросил Крайникова съездить на ревизию в один из магазинов, которые он курировал. Крайников съездил, подписал заранее заготовленные директором бумаги и со спокойной совестью удалился. А дома в кармане плаща обнаружил тугую пачку кредиток…

Крайников был не так прост, как это могло показаться на первый взгляд. За веселой развязностью скрывались глубокий ум и проницательность. Он хорошо разбирался в людях, прекрасно ориентировался «на местности», а следующий шаг делал, лишь убедившись, что опорная нога стоит крепко и незыблемо, как фундамент многоэтажного дома.

С Чаклиным Крайников решил не связываться: в магазинах, которые он курировал, слишком откровенно и грубо воровали. Но выводы сделал и, прикинув что к чему, принялся мозговать над проблемой «деньги — товар — деньги». Дилемма была не нова, но после мучительных размышлений оказалась вполне разрешимой и осуществимой. Теория, выработанная Крайниковым, состояла из нескольких пунктов, которые гласили следующее: 1. Работать добросовестно. Это не так трудно, коли уж работаешь. 2. Искать знакомства с теми, кто ворует. (Вторая часть предложения резала слух, и Евгений Евгеньевич заменил ее другим словосочетанием — кто часто ошибается при расчете с государством.) И крупно. 3. Если уж брать, то по-королевски. И по возможности — чужими руками, 4. Не спешить. Случай подвернется. И не зевать. Когда рыба на крючке, надо вовремя дернуть удилище.

Случай подвернулся. На юге. Во время отпуска. На первых порах Крайников не придал большого значения пляжному знакомству. Надя была миловидна и приятно вписывалась в легкомысленную атмосферу отпускного флирта и шумных вечеринок. У нее был веселый и легкий характер, красивое лицо и красивое тело, поражавшее Крайникова своей мраморной белизной. Лишь спустя некоторое время Евгений Евгеньевич понял, что Надя человек не простой, что простодушие ее искусно наиграно и за ним скрываются сильная воля, решительность и железная расчетливость. Надя оказалась директором крупного продовольственного магазина и приехала, как она сама шутила, подлечить расшатавшиеся на напряженной работе нервы. Крайникову было не до шуток. «Белый мрамор — ценный материал», — решил он про себя и с этой минуты не отходил от Нади ни на шаг. Он играл свою роль с блеском, продуманно и точно, как азартный игрок, поставивший на крупную ставку. Надя принимала его ухаживания с искренней радостью, и через неделю при встрече с Женей у нее томно блестели глаза и кружилась голова… Крайников проводил ее домой, в Ленинград, а вскоре по возвращении в Москву занялся вопросом обмена жилплощади. Так они решили с Надей. Он часто внезапно вылетал в город на Неве — тоска по любимой — страшная вещь, — и однажды… Однажды он не вылетел, а выехал, и в пути его обокрали — вытащили из бумажника деньги. Пропажу Евгений Евгеньевич обнаружил перед самым прибытием поезда в Ленинград, когда в купе вошла проводница и попросила пассажиров расплатиться за чай. Евгений Евгеньевич внимательно посмотрел на попутчиков. Молодая пара, по всей вероятности муж с женой, была вне подозрений, а вот узкоплечий, с впалой грудью и длинными, по-крестьянски жилистыми руками мужчина средних лет… Евгений Евгеньевич поймал его взгляд, притихший, настороженный, бросил бумажник на стол, демонстративно отвернулся и стал смотреть в окно — на проплывавшие мимо пакгаузы и пристанционные постройки. Мужчина, по-видимому, понял, что его вычислили, но, как говорится, даже бровью не повел — как сидел, так и остался сидеть, спокойно и равнодушно рассматривая свои желтые, видавшие виды полуботинки. И это спокойствие и равнодушие поразило Евгения Евгеньевича.