Первые строки - Д. Здвижков

свистнув, пустился вприсядку, его с хохотом окружили. Михаил отошел в сторонку, скоро раскрасневшийся мастер вышел из круга, вытираясь большим клетчатым платком.

— Слышь, Мишка, — сказал он. — Пойдем дернем по маленькой… Пускай Петька тиликает. Категорическим путем для компании…

«Помириться хочет, никак», — подумал Михаил.

— Да я что-то не захватил. Жарко, — сказал он.

— У меня есть, чего там, — махнул Синебрюхов рукой. — Не беспокойся. Сегодня ты мне, завтра я тебе, категорическим путем…

Михаил глянул на то место, где только что стояла Галина, но не увидел ее.

«С Костей ушла», — догадался он.

— Да и как не выпить, — рассуждал мастер, осторожно отпуская отведенные ветки, чтобы не ударить Михаила, идущего сзади: — Массовка, притом последняя. Просто нет причины не выпить…

Синебрюхов нагнулся, пошарил около ног жилистой рукой, вытащил бутылку из-под кучки травы, поглядел на свет.

— Эх, хороша! Я ее в землю закопал, чтобы не нагрелась. А спрятал, чтоб жена не отобрала, — невозмутимо продолжал мастер. — Понял? Целый день следила… Насилу скрылся.

Он дверным ключом распечатал бутылку, извлек из кармана граненый стакан, налил до краев и подал Михаилу.

— Держи! Выпьешь — не дыши, я лук дам.

«Ишь, расщедрился», — подумал Михаил, вспомнив, как любил Синебрюхов выпить за чужой счет.

Он разом опрокинул стакан и вдруг понял, что пьет воду. Однако крякнул и сморщился, ожидая дальнейших событий.

Синебрюхов, как видно, не заметил усмешки на его лице, разглагольствовал, наливая воду:

— А Костя твой ушел, когда ты песню кончил. Дай лук. Сначала Галька ушла, а потом он. Галька, оператор наш, знаешь?

Мастер хитровато глянул на Михаила и, подмигнув обоими глазами — одним он не умел, — спросил:

— Заело?

— Да ты пей, пей, — рассердился Михаил. — Пусть себе ходят парами, а мы пить будем…

Мастер глотнул и артистически-ошеломленно отвел стакан:

— Ах, старая карга, выследила! — сказал он. — И ты не упередил — сталевар тоже…

«Врет, поди», — подумал Михаил. Сломив длинную талинку, он задумчиво бросил ее в воду, она, булькнув, скрылась, потом стоймя вышла на поверхность, свалилась набок и медленно уплыла по течению. Солнце, выглянув из-за облака, отразилось в воде полосой от берега к берегу, больно ударило по глазам. Когда оно нырнуло в лохматую тучку, Михаил увидел Петьку и Машу — уже без шляпки.

— Быть свадьбе, — сказал он мрачно.

— Категорическим путем, — поддержал его Синебрюхов и заторопился: — Ну, я пойду — старуха ждет.

Через минуту до слуха Михаила долетели слова:

— Вот купил я твоего дружка, категорическим путем!

У Михаила ожидающе сжалось сердце. Было понятно, что Синебрюхов мог выкинуть такую штуку, но как ответит Снегирев? Хотелось, чтобы он вспылил и обругал мастера.

— А зачем? — равнодушно спросил Костя и было понятно, что он не рассердился.

«Эх, Костя, Костя, — вздохнул Михаил, уходя в кусты, — не мог ответить, как следует, а еще друг… Как же, разве можно ругаться с мастером — обидишь!»

Всю обратную дорогу Михаил молчал, не принимая участия в общем веселье. Ему виделась деревня Новинка, где живут отец и мать, гусиная травка у дома и корова Буренка, которая всегда мычит вечером у калитки, чтобы ее впустили во двор…

Грузовик несся, отчаянно воя, город спешил навстречу.

Башенные краны тонконогими журавлями стояли в широко раскинувшемся правобережном районе, дальше серела дамба, за ней сразу начинался огромный завод с мощными домнами и частоколом мартеновских труб.

Глава 2

Подошли подручные — кончилось сменно-встречное, на котором Михаил не был. Петька начал переругиваться со своим сменщиком, коротконогим рыжим парнем, который, по словам Петьки, проворонил воздушный молоток, и его унесли к Косте Снегиреву.

— Скоростники — так им все подавай, так, по-твоему?

— Ну, сам ты посуди, Петька, — возразил рыжий, — не станут же плавку задерживать из-за какого-то там молотка.

— Молотка, молотка, — проворчал недовольный подручный. — Я вот заставлю тебя сидеть здесь, всю ночь — будешь знать тогда. Мы, может, тоже скоростную сварим!

— Это вы-то, — коротко хохотнул сменщик, уходя.

Михаила больно задела эта реплика. Разве он хуже других умеет варить сталь? Просто уж так принято, что скоростные варят немногие. Среди них и Костя. Им создают все условия — порой даже за счет других.

Раньше, подменяя сталеваров, Михаил и сам варил скоростные, а теперь, правду говоря, и не пытался, боясь ответственности. Хотел однажды, и то Синебрюхов не дал. А Костя не боится, привык. Его всегда поддерживает мастер.

После смены, помывшись в душевой, они оба, Костя и Михаил, идут в красный уголок, чтобы отдохнуть после смены, почитать газеты.

— Ну, как, хлопцы, дела? — спрашивает Галина.

— Ничего, — бросает Костя. — На час сорок раньше графика.

— Поздравляю, — говорит Галина. — А у тебя, Михаил?

Девушка с такой тревогой и надеждой глядит на сталевара, что кажется, болеет за него больше, чем за Костю.

А что Михаил мог сказать? Он молча пожимал плечами, приглашая Костю поиграть в шашки.

И тогда тускнели синие Галинины глаза.

Работала Галина оператором. Михаил каждую смену видел, как девушка раза два проходила по цеху, останавливаясь у досок, где сталевары пишут мелом время выпуска, завалки и ход других операций, и заносила это в какую-то книжку.

Задерживаясь у Михайловой доски, она поглядывала на сталевара как-то укоризненно-печально, и невольно думалось ему:

«А, может быть, любит она меня? Да неудобно поближе сойтись со мной, потому что я хуже других работаю. Комсорг как-никак…»

Михаилу вдруг пришло на ум, что людям, которые мало понимают в их работе, кажется, будто скоростники — это какие-то особенные люди. Так, наверное, думает и Галина.

«А что, если попробовать, дать скоростную», — подумал Михаил.

Он впервые сегодня по-настоящему осмотрел печь и повеселел, глядя, как Петька, работавший у крышек, где особенно жарко, оттягивает брюки, чтобы не жгло колени.

— Эге-ге-й! — крикнул Михаил. — Заливай!

Голос гулко отдался где-то вверху, смешался с другими шумами. Петька отошел в сторонку, чтобы его можно было увидеть из кабины заливочного крана, и стал наблюдать, как Миша заливает чугун.

Огромный заливочный ковш, похожий на бадью, слегка покачивался, чугун лился толстой струей, золотистые искры дождем сыпались на мокрую площадку, шипели и щелкали.

— Как красиво! — сказал Михаилу третий подручный, маленький шустрый паренек.

— Что ж тут красивого? — возразил тот озабоченно. — Чугун холодноват. Давай-ка мы его поднагреем.

Подручный убежал. Скоро из-под крышек завалочных окон вылетели клубы багрового дыма, рассеялись по цеху. Сквозь крышечные гляделки стало плохо видно, что делается в печи, но Михаил каким-то чутьем понял, что плавка пойдет хорошо, обрадовался.

— Как думаешь, Петро, — спросил он. — Выпустим за смену?

Михаил знал, что две плавки одновременно пускать нельзя: не хватит кранов для разливки стали. Значит, надо выпустить вперед Снегирева.

Петька почесал затылок, стал серьезным.

— Оно, конечно, так,