Лицей 2023. Седьмой выпуск - Владимир Евгеньевич Хохлов

это Сергей Григорьевич.

– Спасибо. Как ваш день? На дачу-то съездили в итоге?

– Съездили, я вон даже папе поспать нормально после смены не дала. Закрыли там все, бочки вылили и холодильник разморозили.

– Устал я сегодня что-то ужасно. Может, телевизор включим?

– Может, не надо?

– Кать, и в самом деле, – это снова мама, – мы с папой весь день на ногах, даже не знаем, что в мире делается.

– Да что в нем может делаться… – это Катя.

– Сегодня днем президент России Владимир Путин подписал закон о суверенной рыбной ловле, принятый вчера в третьем чтении, – это Екатерина Андреева. Тоже Катя в некотором смысле.

– Добавку будешь?

– Да нет, наверное.

– А я буду. Давай всю сковороду сюда.

– В Москве завершаются реставрационные работы в парке «Зарядье», напомним, парк пострадал в первые дни после открытия. Ущерб, нанесенный вандалами и похитителями редких растений, оценивается…

– С жиру они там бесятся. Растения из парка воруют…

Вадим Олекмин в 20:10

Ну так же не должно быть. Может тебе обследоваться?

Катя Огарева в 20:12

Обследовалась уже

Вадим Олекмин в 20:12

И?

Катя Огарева в 20:12

Ничего

Вадим Олекмин в 20:12

Мда

– Катя, да убери ты свой телефон за столом! Невежливо, в конце концов.

– Да что невежливого?

– А чай свежий, или заваривать надо?

– Утренний.

– Значит, свежий.

– Вообще-то, свежим чай может быть не более получаса. Старый чай пить вредно.

– Полин, ладно тебе…

– Губернатор Петербурга Георгий Полтавченко заявил, что «Зенит-Арена» будет полностью готов к матчам чемпионата мира по футболу, и заверил, что никакие дополнительные реконструкции не потребуются…

– Да уж конечно, не потребуются…

– Передай конфеты.

Вадим Олекмин в 20:15

[Вложение]

Аудиозапись

Вадим Олекмин в 20:15

Слушаешь такое?

Катя Огарева в 20:16

Попозже, сейчас не очень удобно

Катя Огарева в 20:29

Слушаешь такое

Нет

Катя Огарева в 20:33

Но мне зашло)

Вадим Олекмин в 20:55

Как себя чувствуешь вообще?

Катя Огарева в 20:55

Да мне уже и вчера в целом норм было

Вадим Олекмин в 20:55

Ты же говорила что не очень

Катя Огарева в 20:56

Ну не очень, но не лежу помираю))

Меня выписали, я дома уже

Катя Огарева в 20:56

Завтра в универ поеду

Вадим Олекмин в 20:59

А гулять пойдешь?)

Раз такая здоровая уже))

Катя Огарева в 21:41

Вообще со временем не особо(

Сессия скоро

Вадим Олекмин в 21:53

Ну не скоро еще

Вадим Олекмин в 21:53

А ты где территориально?

Катя Огарева в 21:55

Новочеркасская

Вадим Олекмин в 21:56

Вот ты только не подумай, что я это сейчас придумываю

Вадим Олекмин в 21:56

Но я тоже с Новочеркасской

Катя Огарева в 21:59

Забавно:)

– Катя, иди забери свои вещи с сушилки!

И Катя идет. А что же поделать? Потом она моет посуду, гладит кота, немного танцует перед зеркалом, чтобы было не так грустно. Да. Катя была в сети десять минут назад.

Глава тринадцатая

Вадим проснулся от звука лопаты, скребущей асфальт, и понял, что наступила зима.

Можно любить родину со всеми ее недостатками. Можно и зиму любить – встав на лыжи, упав с лыж, засы́пав снега за самый шиворот. Но невозможно любить звук лопаты, скребущей асфальт. Ни один другой городской звук не содержит в себе столько тоски. Самый страшный звук, доступный русскому уху, живущему в городе.

Вадим помнил, как однажды, еще в школе, впервые вернулся в Петербург зимой. Обычно он уезжал из города только летом, на месяц, – еще была жива двоюродная бабушка по матери, и он гостил у нее с мамой в деревеньке недалеко от Невинномысска. Владикавказский поезд приходил на Московский вокзал рано, до открытия метро, и всегда их с мамой на вокзале встречал дед, и они ехали вдоль реки по длиннющему проспекту Обуховской обороны. Ночь в начале июля стояла еще белая, и небо оттого приобретало такой цвет, каким только может быть петербургское небо на рассвете – розовый с оранжевым, растворенные в сером. Мосты стояли разведены, и Вадим считал их, боясь сбиться: Александра Невского, Финляндский, Володарский…

Но однажды, сейчас и не вспомнить зачем, он уехал из дома на целую неделю зимой. Кажется, это была какая-то олимпиада, потому что всю эту неделю Вадим вставал в семь утра, и за окном брезжил рассвет. Когда же он, заспанный, вернулся в Металлострой – домой его отвезли на машине, и в дороге он спал, – он подошел к окну и увидел абсолютную, непроглядную тьму; за стеклом не было ничего, кроме этой тьмы – ни здания школы, ни футбольной площадки, ни железной дороги. И он испытал леденящий душу ужас, увидев, что настенные часы в прихожей показывали те же семь утра.

Как-то раз, уже во время студенчества, когда Вадим в очередной раз пришел переписывать латынь, Черноусов сидел на кафедре и пил чай с аспиранткой. Они о чем-то беседовали, и Вадим слушал краем уха; Черноусов объяснял молодой коллеге на пальцах, что такое индекс Хирша (показал ей даже какой-то ролик на ютубе, где это объясняли индусы, поющие и танцующие вместе со слонами), потом их разговор перешел на Марциала, а потом неожиданно вернулся к родным осинам.

– Главная беда России в том, – задумчиво сказал Черноусов, глядя в окно, – что это холодная страна. Многие из русских этим гордятся, но это лишь попытка разума защититься от холода. Оправдать его. Потому что холод – это унизительно. Холод унижает человеческое достоинство.

Вадим проснулся от звука лопаты и успел подумать все это, пока стаскивал с себя одеяло. Одеяло прижималось к телу, как соскучившаяся собака, не хотело слезать. Вадим все же скинул его и тут же покрылся мурашками. А потом снова покрылся, второй раз, потому что вспомнил.

Вспомнил, что сегодня он встретится с Катей.

Как удачно, пожалуй, что снег все-таки выпал.

Он нашел ее ВКонтакте еще даже до того, как уставший врач спустился в приемный покой и сообщил ему, что Екатерину Сергеевну поместили в стационар как минимум на сутки и больше ждать нет необходимости. К этому моменту он уже знал, что влип капитально: «Арзамас», «Русская пустота», «ЭЕ», «ПостНаука», «капризный ленгвист», прибавьте к этому истфак, прибавьте к этому фотки, в меру балансирующие между самоиронией и самолюбованием.

Уже полтора месяца они общались в сети, но с предложений о встрече Катя сливалась. Вроде и поводы были вполне извинительные –