Вечные предметы - Тамара Яблонская

книга «Время мелочей» (стихи 1997—2017), которую Тамара Яблонская готовила к печати, так и не была опубликована при жизни автора. Здесь уже зрелый поэт развивает свои главные темы и подводит итоги. Вот повторяющийся мотив об ощущении внутренней эмиграции:

«…я в эмиграции / я от самой себя / в условном удалении / и в поиске основы для опор / блуждаю по кругу / вокруг центра вселенной / в области сердца».

«Моя родина дом / которого нет».

И автор осознает свое значение – для тех, кто хочет и может услышать и понять:

«Кто строит амбар / кто строит собор / я выстраиваю эскорт / из снов и слов для тех / кто не боится / и торопится / успеть к самим себе».

Название последней стихотворной книги тоже выстрадано поэтом:

«…перехожу на низкие орбиты /…/ никаких возвышенных предметов / потому что это время мелочей».

Вновь и вновь говорит автор о самом важном – о поисках смысла. Поэт пробирается «по зарослям здравого смысла/ который прорастает сквозь гранит» к истокам, к высшему смыслу бытия, и осознает, что это путь не для всех:

«…смысла ищут те / кто дерево с изгибом /кто красиво поющая птица /кто ветерок поднимающий рябь».

«Мысли всегда наказуемы / когда ни на чьи не похожи».

«Я проникаю в темные глубины / где хранится молчание».

Философский юмор помогает увидеть суть происходящего с неожиданной стороны:

«Разговоры излишни / когда есть тонкость интуиции

/…/ мы равны в том / что каждый серьезно делает свое дело / но никто не скажет что похожи /…/ я у стола / муха передо мной на стене».

Обостренное восприятие мира – в день рождения, у автора это двадцать первое число, и в этот день поэт больше всего ценит «склеивание осколков / просеивание воспоминаний» и идет «с удочкой в руке / над вязкой трясиной беспамятства».

Поэт чувствует свое неизбывное одиночество, которое стоически переносит, но сил остается всё меньше. И кажется даже, что воздух – «чаша горечи / которую следует выпить», совесть – «бессменный контролер у виска», а «самый страшный враг / чересчур близко / хрипло дышит / где-то внутри горла».

«… пустыня / в которой жалобно кричу /…/ если бы только рука / добрый взгляд /…/ но в пустыне лишь ветер».

«…по ту сторону взгляда / я одна /…/ посылаю без устали SOS /…/ с той стороны ответов не бывает».

«…осточертело / дышать воздухом обмана / питаться воздухом сплетен».

«…ем свою мистическую пищу с приправой яда / перевариваю собственную жизнь / а это голод».

Но философ-стоик не может сдаться без боя, преодолевает себя, ищет единомышленников сквозь время и пространство и обретает минуты радости…

«…в моей жизни всё решает / только дисциплина / и сильный кувырок вперед с разбега».

«…Спиноза / в тени проходящих эпох / вызывая припадки раздумий /…/ подрывает устои покоя».

«Это Равель / очищение жизни / в миг полного счастья».

В стихах Тамары Яблонской много географических названий, как вполне обычных, так и экзотических. Включенный в название третьей стихотворной книги топоним Бельмонт неоднократно встречается на географической карте (Belmont – это и деревня в Шотландии, и несколько американских городов). А странный топоним Гнеть-Ю (Гнетью) – на российском Севере, в республике Коми. В этом же ряду и Малошуйка (посёлок и одноимённая река в Архангельской области) – место, оставившее сильное впечатление в душе автора:

«В дебрях сердца точка / Малошуйка /…/ царица тайги / венчает душу светом /первобытного богатства».

Тамара Яблонская неоднократно упоминает в стихах свой родной и любимый город – это и река Вилия, и узнаваемые башня Гедемина («Башня»), костёл Святой Анны («Вильнюсский акцент»). И все-таки ее многое не устраивает в окружающей действительности, тяготит ощущение провинциальности. Поэт констатирует: «ни к чему возвращаться / в город из которого вырос…»

«…я живу… / в тусклой точке земного шара / и все время уязвляю свою душу /…/ и чтобы совсем не задохнуться / я отсюда часто улетаю».

«…вечерами когда стемнеет /…/ я стартую вытянув шею…»

И есть еще один город, оставивший особый след в душе Тамары Яблонской. Это город, где она училась в университете, ныне вновь названный Петербургом. Он неоднократно упоминается в ее стихах.

«…петербургское небо /… / развешивает спасительные / холсты туч / туго пеленает ими души /…/ уходить / становится нестрашно».

«По Летнему саду как морю / зеленоволному / плаваю в мыслях рассеянных /…/ гребу в русле памяти».

Опыт прыжков с парашютом также незабываем, и поэт тоскует по этим экстремальным впечатлениям, вспоминает «небо, дрожь перед полетом, высь, решимость». Главная забота автора – как вылечить болезнь, «которая уменьшает границы неба». А люди – это «живые грустные марионетки / машут руками неутоленно / забыв что это не крылья».

Тамару Яблонскую остро волновала тема Холокоста – Катастрофы еврейского народа, трагедии, которая оставила свой страшный след в истории ее родного города, когда в Понарах было уничтожено население «Литовского Иерусалима», как называли Вильнюс (Вильно) на протяжении нескольких столетий. «Тучи хмурые как евреи в Понарах / бредут неспешно к роковому краю». Тема Холокоста не уходит со страниц ее поэтических книг, и ощущается боль и личная причастность автора к этой трагедии. Между тем Тамара Яблонская по материнской линии происходила из старинного польского рода Потоцких, а ее отец, русский с примесью польской крови, был инспектором и преподавателем православной духовной семинарии. Так что столь острая реакция на геноцид еврейского народа вызвана не биографией автора, а сверхчувствительностью к чужой боли, когда чужая боль становится своей. Об этой запредельной трагедии – «Вильнюсская история», «Акция по ликвидации евреев», «Ноябрь», «Гетто».

Проза Тамары Яблонской открывает еще одну грань ее писательского таланта. Разнообразные по тематике рассказы, в том числе и с автобиографическими сюжетами, составляют целую вселенную, населенную персонажами, которые пытаются осмыслить свою судьбу и не потерять человеческого достоинства. Это люди, побывавшие в «горячих точках» или работающие в суровых условиях, столкнувшиеся с загадочными, непонятными явлениями или попавшие в трагикомические ситуации, совершающие нестандартные поступки или просто в чем-то не похожие на других. Изображая некоторых своих героев в моменты тяжелых судьбоносных перемен, автор использует приобретенный в юности опыт преодоления, испытания себя