Римма Казакова - Стихи

1970

[9]

Ну и не надо…

…Ну и не надо.Ну и простимся.Руки в пространство протянуты слепо.Как мы от этой муки проспимся?Холодно справа.Холодно слева.Пусто.

Звени,дорогой колокольчик,век девятнадцатый, —снегом пыли!Что ж это с нами случилось такое?Что это?Просто любовь.До петли.До ничего.

Так смешно и всецело.Там мы,в наивнейшей той старине.Милый мой мальчик, дитя из лицея,мы — из убитых на странной войне,где победители —бедные люди, —о, в победителях не окажись! —где победитель сам себя судитцелую жизнь,целую жизнь.

[10]

ДВОЕ

У поезда, застыв, задумавшись —в глазах бездонно и черно, —стояли девушка и юноша,не замечая ничего.

Как будто все узлы развязаныи все, чем жить, уже в конце, —ручьями светлыми размазаныслезинки на ее лице.

То вспыхивает, не стесняется,то вдруг, не вытирая щек,таким сияньем осеняется,что это больно, как ожог.

А руки их переплетенные!Четыре вскинутых руки,без толмача переведенныена все земные языки!

И кто-то буркнул:- Ненормальные! —Но сел, прерывисто дыша.К ним, как к магнитной аномалии,тянулась каждая душа.

И было стыдно нам и совестно,но мы бесстыдно все равнопо-воровски на них из поездасмотрели в каждое окно.

Глазами жадными несметнымискользили по глазам и ртам.Ведь если в жизни чем бессмертны мы,бессмертны тем, что было там.

А поезд тронулся. И буднично —неужто эта нас зажгла? —с авоськой, будто бы из булочной,она из тамбура зашла.

И оказалась очень простенькой.И некрасива, и робка.И как-то неумело простынибрала из рук проводника.

А мы, уже тверды, как стоики,твердили бодро:- Ну, смешно!И лихо грохало о столикиотчаянное домино.

Лились борщи, наваром радуя,гремели миски, как тамтам,летели версты, пело радио…

Но где-то,где-то,где-то там,вдали, в глубинках, на скрещениивоспоминаний или рельсвсплывало жгучее свечениеи озаряло все окрест.

И двое, раня утро раннее,перекрывая все гудки,играли вечное, бескрайнеев четыре вскинутых руки!

[11]

Из первых книг, из первых книг…

Из первых книг, из первых книг,которых позабыть не смею,училась думать напрямики по-другому не сумею.

Из первых рук, из первых рукя получила жизнь, как глобус,где круг зачеркивает круги рядом с тишиною — пропасть.

Из первых губ, из первых губя поняла любви всесильность.Был кто-то груб, а кто-то глуп,но я — не с ними, с ней носилась!

Как скрытый смысл, как хитрый лаз.как зверь, что взаперти томится,во всем таится Первый Раз —и в нас до времени таится.

Но хоть чуть-чуть очнется вдруг,живем — как истинно живые:из первых книг, из первых рук,из самых первых губ, впервые.

1972

[12]

Я не здесь. Я там, где ты…

Я не здесь.Я там, где ты…

В парках строгие цветы.Строгий вечер.Строгий век.Строгий-строгий первый снег.

В первом инее Нева.Беспредельность. Синева.Чьи-то окна без огня.Чья-то первая лыжня.

Опушенные кусты.Веток смутные кресты.И, медвяна и седа,вся в снежинках резеда.

Длинных теней странный пляси трамваев поздний лязг…Сладко-талая вода.Сладко-тайная беда.

Неразменчиво прямойты идешь к себе домой,на заветное крыльцо,за запретное кольцо.

Там тебя тревожно ждут,электричество зажгут,на груди рассыпят смехи с ресниц сцелуют снег…

В ваших окнах гаснет свет.Гаснет четкий силуэт.Гаснет сонная волна.Остается тишина.

Остается навсегдав тихих блестках резеда,строгий вечер,строгий век,строгий-строгий первый снег…

[13]

ПОМПЕЯ

В конце печальной эпопеи,перевернувшей жизнь мою,я на развалинах Помпеи,ошеломленная, стою.

В нас человек взывает зверем,мы в гибель красоты не верим.Жестокость!Парадокс!Абсурд!В последний миг последней болимы ждем предсмертной высшей воли,вершащей справедливый суд.

Но вот лежит она под пеплом,отторгнутым через века,из огненного далекас моим перекликаясь пеклом.

И, негодуя, и робея,молила, плакала, ждала.Любовь, заложница, Помпея,зачем, в стихи макая перья,такой прекрасной ты была?

За хлестнута глухой тоской я.Нет, гибнуть не должно такое!Ах, если бы! О, если бы…Но под ногами — битый мрамор:обломки дома или храма,осколки жизни и судьбы.

Вернусь домой к одной себе я,найду знакомого плебеяпо телефону, доложив,что хороша была Помпея!А Рим…Рим, Вечный город, жив.

[14]

Становлюсь я спокойной…

Становлюсь я спокойной.А это ли просто?

…Мне всегда не хваталобаскетбольного роста.

Не хватало косы.Не хватало красы.Не хваталона кофточки и на часы.

Не хватало товарища,чтоб провожал,чтоб в подъездеза варежкуподержал.

Долго замуж не брали —не хватало загадочности.Брать не брали,а вралио морали,порядочности.

Мне о радостирадиозвонко болтало,лопотало…А мне все равноне хватало.

Не хватало мне марта,потеплевшего тало,доброты и довериямне не хватало.

Не хватало,как влаги земле обожженной,не хватало мнеистины обнаженной.

О, бездарный разладмежду делом и словом!Ты, разлад, как разврат:с кем повелся — тот сломан.Рубишь грубо, под корень.Сколько душ ты повыбил!

Становлюсь я спокойной —я сделала выбор.Стал рассветом рассвет,а закат стал закатом…Наши души ничтоне расщепит, как атом.

1962

[15]

ПРЕДЧУВСТВИЯ

…И когда наступает пораосознать непричастность,умираю в глаголе —протяжном, как жизнь:«распроститься».Потому что прощаюсьеще до того, как прощаюсь.Ничего нет больней и печальней таких репетиций.Мы в плену у предчувствий,что все же — увы! — не обманны.

Телепаты,предтечи потомственных телепророков…Ухожу от тебя —как ребенок уходит от мамы,от родного порога —к речным норовистым порогам.Знала: больно родить.А теперь знаю: больно рождаться,Только трижды больней оттого,что в рождественской мукерасстаюсь до того,как и вправду пришлось бы расстаться,потому что разлукаи есть — это чувство разлуки.

Расстаюсь,неизбежность конца проживая заране,от безумного горя лишь яростней и бесшабашней.А потом это будет —как просто на белом экранекадры жизни чужой,прошлогодней ли,позавчерашней.Но одно меня греет,как греет в землянке печурка,и тогда я иду —конькобежкою —кругом почета:может быть, ты поймешь,к ритму сердца прислушавшись чутко,что везде, где я буду, —лишь мы,неизбежно и четко.

Ты пойми меня, ту, оперенную, полную силы,без школярской покорности, —о, да простит мой наставник! —все, что в сердце носила,и все, что под сердцем носила,обретет свою плоть,наконец-то настанет, настанет!Ощути этот мир, как твое и мое государство…Как торопятся мысли,как трудно прослеживать путь их!И, еще не простившись,готова сказать тебе:— Здравствуй! —Все, как было,хотя все, как не было,все так, как будет.

Но…Собравшись в комок перед страшным прыжкомв непричастность,замирает душа,зная трезво, что ждет ее вскоре.Не простившись с тобой,я горюю, с тобою прощаясь,Потому что предчувствие горяи есть — это горе.

1972