Юлия Друнина - Стихотворения (1942–1969)

Далее он говорит о возможности «их сочетать». Но Друнина не только листает «обратно календарь», она словно постоянно находится и здесь, и там, в своей ранней молодости.

Я порою себя ощущаю связнойМежду теми, кто живИ кто отнят войной.

Это одно из главных ее ощущений. И еще:

Самых лучших взяла война.

Здесь чисто человеческое обоснование ее лирики, объяснение, почему и для чего она, собственно, пишет.

Причем речь идет о сверстниках, взятых войной не только в военные четыре года, но и потом, о тех, кого догнала война через десятилетья. Это прежде всего стихи памяти Сергея Орлова.

Друнина как бы постоянно повернута, нацелена, настроена на грозную давнюю волну, она словно радистка, страшащаяся сквозь звуки и шорохи жизни пропустить, не расслышать важное сообщение от своих, из фронтовой полосы своей молодости.

Временами у нее возникает острая потребность хоть ненадолго забыть о войне, необходимость краткой передышки.

Она пишет:

О заботах, об утратеПозабудем хоть на час.

Все печали позабудемВ ликовании весны.Мы ведь люди, мы ведь люди —Мы для счастья рождены!

Но это действительно ненадолго. И опять —

…повсюду клубится за нами,Поколеньям другим не видна —Как мираж, как проклятье, как знамя —Мировая вторая война…

К слову, о других поколениях. Друнина не противопоставляет свою молодость теперешней. Взгляд ее на нынешних восемнадцатилетних полон понимания и добра. Человечны, жалостливы по-женски стихи о своих сверстницах, о невестах, чьи женихи остались на войне.

Но основное у Юлии Друниной — это ее фронтовая лирика, написанная и тогда и теперь. Она полна зримыми деталями военного быта. Одно из ранних стихотворений так и называется «Солдатские будни». Или вот — «Ванька — взводный». Для всех, кто побывал на войне, целый образ в отблеске времени встает за этим названием. С безоглядной отвагой написаны стихи «Баня». В стихотворении «Бинты», казалось бы, только сугубо профессиональные подробности. Но —

Не нужно рвать приросшие бинты,Когда их можно снять почти без боли…Я это поняла, поймешь и ты…Как жалко, что науке добротыНельзя по книжкам научиться в школе!

Наука доброты! — вот что должны прежде всего постичь и медицинские сестры, и поэты.

И она говорит в другом месте:

Я мальчиков этих жалела,Как могут лишь сестры жалеть.

Вот ее движущая сила. А может быть, это ей по должности было положено? Высокая должность — коли так.

И Друнина пишет и пишет о своих сестрах по фронту, о наших сестрах, об их поразительной судьбе.

На носилках, около сарая,На краю отбитого села,Санитарка шепчет, умирая:— Я еще, ребята, не жила…

Так же, как еще не жили погибающие молоденькие солдаты. Короткая, ослепительной яркости вспышка — вся их жизнь. Бесчисленное множество этих вспышек, слившись, превратились в Вечный огонь. Это общая память о всех.

Но Друнина говорит еще и о могиле «Неизвестной санитарки», «Неизвестной медсестры», которая существует лишь в благодарной солдатской памяти. Эти строки имеют еще и второй или, напротив, первый точный смысл: для раненого вынесшая его сестра, как правило, остается неизвестной. В этом глубокое бескорыстие их женского подвига.

Официальной могилы «Неизвестной медсестры» не существует, но Юлия Друнина стремится воспеть, возвеличить своих подруг в стихах, еще и еще раз напомнить о них, о их чудовищно трудной и бесконечно прекрасной судьбе. О тех, к кому, как и к самому автору, могут быть обращены строки:

Никогда не была ты солдаткой,Потому что солдатом была.

Такова лирика Юлии Друниной.

Константин Ваншенкин

«Я порою себя ощущаю связной…»

Я порою себя ощущаю связнойМежду теми, кто живИ кто отнят войной.И хотя пятилетки бегутТоропясь,Все тесней эта связь,Все прочней эта связь.

Я — связная.Пусть грохот сражения стих:Донесеньем из бояОстался мой стих —Из котлов окружений,Пропастей пораженийИ с великих плацдармовПобедных сражений.

Я — связная.Бреду в партизанском лесу,От живыхДонесенье погибшим несу:«Нет, ничто не забыто,Нет, никто не забыт,Даже тот,Кто в безвестной могиле лежит».

1978

СОРОКОВЫЕ

«Я только раз видала рукопашный…»

Я только раз видала рукопашный.Раз — наяву и сотни раз во сне.Кто говорит, что на войне не страшно,Тот ничего не знает о войне.

1943

«Я ушла из детства…»

Я ушла из детстваВ грязную теплушку,В эшелон пехоты,В санитарный взвод.Дальние разрывыСлушал и не слушалКо всему привыкшийСорок первый год.

Я пришла из школыВ блиндажи сырые.От Прекрасной Дамы —В «мать» и «перемать».Потому что имяБлиже, чем                    «Россия»,Не могла сыскать.

1942

«Качается рожь несжатая…»

Качается рожь несжатая.Шагают бойцы по ней.Шагаем и мы — девчата,Похожие на парней.

Нет, это горят не хаты —То юность моя в огне…Идут по войне девчата,Похожие на парней.

1942

«Трубы. Пепел еще горячий…»

Трубы.Пепел еще горячий.Как изранена Беларусь…Милый, что ж ты глаза не прячешь? —С ними встретиться я боюсь.

Спрячь глаза.А я сердце спрячу.И про нежность свою забудь.Трубы.Пепел еще горячий.По горячему пеплу путь.

1943

«Ждала тебя. И верила. И знала…»

Ждала тебя.                    И верила.                                    И знала:Мне нужно верить, чтобы пережитьБои,       походы,                     вечную усталость,Ознобные могилы-блиндажи.Пережила.                  И встреча под Полтавой.Окопный май.Солдатский неуют.В уставах незаписанное правоНа поцелуй,                    на пять моих минут.Минуту счастья делим на двоих,Пусть — артналет,Пусть смерть от нас —                                    на волос.Разрыв!             А рядом —                               нежность глаз твоихИ ласковый                    срывающийся голос.Минуту счастья делим на двоих…

1943

«Целовались. Плакали и пели…»

Целовались.ПлакалиИ пели.Шли в штыки.И прямо на бегуДевочка в заштопанной шинелиРазбросала руки на снегу.

Мама!Мама!Я дошла до цели…Но в степи, на волжском берегу,Девочка в заштопанной шинелиРазбросала руки на снегу.

1944

КОМБАТ

Когда, забыв присягу, повернулиВ бою два автоматчика назад,Догнали их две маленькие пули —Всегда стрелял без промаха комбат.

Упали парни, ткнувшись в землю грудью.А он, шатаясь, побежал вперед.За этих двух его лишь тот осудит,Кто никогда не шел на пулемет.

Потом в землянке полкового штаба,Бумаги молча взяв у старшины,Писал комбат двум бедным русским бабам,Что… смертью храбрых пали их сыны.

И сотни раз письмо читала людямВ глухой деревне плачущая мать.За эту ложь комбата кто осудит?Никто его не смеет осуждать!

1944