Игорь Северянин - Том 2. Поэзоантракт

1915. Май

Эст-Тойла

Маленькая девочка скучает…

Маленькая девочка скучает,Маленькая девочка не знает,Как смотреть на грусть ее мне больно,Что своей печали мне довольно…

А какие могут быть печалиУ меня, все ждавшего вначале,Чуть не с детства, женщину такую,Как она, несбыточно-простую?

Маленькая девочка скучает,Маленькая девочка не знает,Как жестоко ошибался часто,Как платился, как и сколько раз-то!

Так платился за свои ошибки,Что дивлюсь, как расцветать улыбкиНа устах моих не разучились,Как мозги мои не помрачились!..

Маленькая девочка скучает,Маленькая девочка не знает,Что ее одну искал я в каждой,В каждой встречной, а нашел однажды:

В ней самой нашел ее случайно!..Как находке рад необычайно,Маленькая девочка не знает.Знает, да не верит… и скучает!

1915. Май

Эст-Тойла

Поэза о Гогланде

Иногда, в закатный час, с обрыва,После солнца, но еще до звезд,Вдалеке Финляндского заливаВиден Гогланд за семьдесят верст.

Никогда на острове я не был,Ничего о нем я не слыхал.Вероятно: скалы, сосны, небо,Да рыбачьи хижины меж скал.

Обратимся, милая, к соседям,К молчаливым хмурым рыбакам,На моторной лодке мы поедемДалеко, к чуть видным берегам.

Я возьму в волнистую дорогуСто рублей, тебя, свои мечты,Ну, а ты возьми, доверясь Богу,Лишь себя возьми с собою ты!..

Вот и все. Нам большего не надо.Это все, что нужно нам иметь.Остров. Дом. Стихи. Маруся рядом.А на хлеб я раздобуду медь.

1915. Май

Эст-Тойла

Поэза счастья

Я не могу не радоваться маюИ не воспеть его я не могу,Когда тебя так пылко обнимаюНа благодатном этом берегу.

Который раз все в тот же, все в зеленый,В весенний шелк закуталась земля?Который раз, в мечту свою влюбленный,Я ухожу в зовущие поля?

Но в этот год — весна совсем иная,И май иной, — все лучше, все светлей!Мечта сбылась: со мною ты, родная,А потому — я только соловей!

Мне все равно, в какие там размерыВольется стих горячий, все равно! —Кощунственны изысков камамберы,И быть банальным снова мне дано!..

Когда тебя я к сердцу прижимаю,И твоего капота тлеет тюль,Могу ли я не радоваться маюИ пережить любимую могу ль?

1915. Май

Эст-Тойла

Девятнадцативешняя

Девятнадцативешней впечатления жизни несравненно новее,Несравненно острее, чем готовому встретить май тридцатой весны.Девятнадцативешней легче в истину верить, как в прекрасную фею,Как бы ни были годы, — восемнадцать минувших, — тяжелы и грустны…И когда расцветают бирюзовые рощи и душистый горошек,Ей представить наивно, что они расцветают для нее, для одной;И когда вылетают соловьями рулады из соседних окошек,Ей представить наивно, что поет кто-то близкий, кто-то тайно-родной…Девятнадцативешней может лес показаться никогда не рубимым,Неувядными маки, человечными люди, неиссячным ручей.Девятнадцативешней может сделаться каждый недостойный любимым:Ведь его недостойность не видна, непонятна для пресветлых очей…И когда молодые — о, душистый горошек! О, лазурные розы! —Веселятся резвуньи, мне мучительно сладко, но и больно за них…И когда голубые поэтички, как птички, под угрозами прозы,Прозревать начинают, я в отчаяньи плачу о мечтах голубых!..

1915. Май

Эст-Тойла

Ах, все мне кажется…

Ах, все мне кажется (и отчего бы то? —Ведь ты мне поводов не подаешь…)Что ты изменишь мне, и все, что добытоТвоим терпением, продашь за грош.

В тебе уверенность не поколеблена.В твоей корректности — тому залог.Но все мне кажется, что ложь остеблена,И распускается ее цветок.

И все мне кажется, и все мне чудитсяНе то подпрапорщик, не то банкир…И все мне чудится, что это сбудется,И позабудется тобой весь мир.

Поверь, о милая, что мной не скажетсяНи слова едкого тебе в укор:Ты — неизменная! Но все же кажется,И то, что кажется, уже позор!

1915. Май

Эст-Тойла

Поэза предупреждения

Я бессловно тебя застрелю,Если ты… с кем-нибудь… где-то там…Потому что тебя я люблюИ тебя никому не отдам.

Предаю себя в руки твои,Твой защитник, твой раб и твой друг,Лишь со мной неуходно живи,Замыкая мой пламенный круг.

Если скучно тебе иногда,Если хочется видеть людей,Будь спокойна, тверда и горда,О безлюдьи, дитя, не жалей:

Вспомни, сколько тревог и обидВ жизни ты получала от них,Сколько сердце печали таит,Сколько низких на свете и злых…

Презирала — и впредь презирай!Не искала — и впредь не ищи!В хлев людьми превращается рай…Бойся их! избегай! трепещи!

А скучать… ах, нельзя не скучать,Если хочется жить! — о, пойми:В одиночестве лучше кричать,Чем смеяться, болтая с людьми!

Болтовня перейти может в крик,В крик не скуки, а горя и зла.Как мне больно! — тебя я постиг,Ты меня допостичь не могла…

Впрочем, делай, что хочешь, но знай:Слишком верю в невинность твою.Не бросай же меня! не бросай!Ну, а бросишь — прости, застрелю.

Застрелю потому, что нельзя жСжиться с мыслью, что гибнет мечта,Что другому себя ты отдашьИ его поцелуешь в уста.

Если ж ты, от тоски изойдя,Для земли беспробудно уснешь,Ты прозреешь, невеста-дитя,И меня в светлый рай призовешь!

1915. Май

Эст-Тойла

Что за счастье

Что за счастье — быть вечно вдвоем!И ненужных не ждать визитеров,И окружных не ткать разговоров, —Что за счастье — быть вечно вдвоем!

Быть с чужою вдвоем нелегко,Но с родною пьянительно сладко:В юбке нравится каждая складка,Пьется сельтерская, как «клико»!..

И «сегодня» у нас — как «вчера»,Но нам «завтра» не надо иного:Все так весело, бодро, здорово!Море, лес и ветров веера!

1915. Июнь

Эст-Тойла

Не улетай!

Бегут по морю голубомуБарашки белые, резвясь…Ты медленно подходишь к дому,Полугрустя, полусмеясь…

Улыбка, бледно розовея,Слетает с уст, как мотылек…Ты цепенеешь, морефея,И взгляд твой близок и далек…

Ты видишь остров, дальний остров,И паруса, и челноки,И ты молчишь легко и просто, —И вот — крыло из-под руки!..

Не улетай, прими истому:Вступи со мной в земную связь…

Бегут по морю голубомуБарашки белые, резвясь…

1916

Эст-Тойла

Поэза голубого вечера

Мы ехали с тобою в бричкеШирокою и столбовой.Порхали голубые птички,Был вечер сине-голубой.

Из леса выбежала речкаИ спряталась, блеснув хвостом.О речка, речка-быстротечка!О призрак, выросший кустом!

Плясали серые лисичкиНа задних лапках pas de grace.[1]Мы ехали с тобою в бричкеИ бредили, — который раз.

Навстречу нам ни человека!Безлюдье мертвое и тишь.И только хата дровосека,Да разве ель, да разве мышь.

Смотрю: глаза твои синеют,И бледный лик поголубел,И только губы весенеют —Затем, что я их алость пел…

Не по желанью, — по привычкеНам надо двигаться с тобой,А потому мы ездим в бричкеПроселочной и столбовой.

1915. Май