Летописец мистический - Алексей Алексеевич Мухин

попытки выйти на переговорный трек, превратили её в чёрную ярмарку по перепродаже переносных вооружений через Darknet. Ответственность за создание этого сегмента рынка лежит, прежде всего, на странах-снабженцах.

Решения в отношении управления конфликтом с Россией на Украине принимаются централизовано и, преимущественно, в антироссийском и одновременно антиевропейском ключе.

Политтехнологически созданный образ Владимира Зеленского, украинского президента в 2019–2024 годах – герой, «бьющегося за западные ценности», который «больше не клоун, а умный еврейский мальчик», также мешает возобновлению диалога западных стран и России. Договариваться, в конце концов, придётся с той частью Украины, которая не подвержена влиянию радикалов из Галичины, западной части страны, прошитой русофобией как идеей.

Идейные бандеровцы, по мере достижения целей российской специальной военной операции, постепенно будут перемещаться в Западную Европу и в США, а также в Канаду и Британию, собственно, поэтому на Украине необходима институализация пророссийских персон в качестве политической элиты.

В данном случае необходимо избегать крайней милитаризации сознания и в российском обществе, что приводит к невозможности социально одобренного возобновления диалога и с европейскими странами, и с Украиной. Очевидным препятствием для возобновления диалога с Евросоюзом является то, что Украине сейчас позволено всё против России и с этим необходимо покончить, вернув страну в правовое поле, настаивая на её ответственном поведении.

Актуальной становится перспектива вхождения Украины, скорее всего, частями, в состав НАТО – в результате политического решения руководства альянса. При этом, европейские страны не планируют фактически платить за реструктуризацию Украины, за реабилитацию её населения и так далее.

Издержки от вероятного вступления Украины в НАТО будут перекладываться на Россию, с упором на её якобы немотивированную агрессию в адрес этой страны. Поэтому есть необходимость в подробном объяснении, что именно российская сторона имеет в виду под денацификацией: европейские партнёры, намеренно или нет (скорее – намеренно), с 2022 года затруднились расшифровать это, фактически пытаясь стравить Россию с обеспокоенными представителями еврейского сообщества, монополизировавшими Холокост.

Кстати, в условиях распространения русофобии в западных странах, тезис о том, что «русские – новые евреи» становится всё более актуальным.

Для акторов западноевропейских стран борьба России с нацизмом на Украине непонятна и тревожна. Западные нарративы, в этой связи, укладываются в следующий ряд: нацизма на Украине не существует, специальная военная операция является необоснованным вторжением, со стороны России существует явная угроза использования ТЯО на Украине, то есть в центре Европы, к референдумам, которые проведены в Крыму, на Донбассе нет доверия, а Украина является ключом к безопасности в Европе.

Последнее, кстати, верно. Очевидно, что российская специальная военная операция на Украине конечна, однако помощь западных стран Украине вооружением и финансами пролонгирует её и делает более масштабной. Поэтому есть все основания считать, что именно западные страны пытаются выступить главными инициаторами и бенефициарами этого конфликта.

Отчётливой перспективой развития событий в отношении Украины, если ничего не предпринимать в смысле создания коммуникаций между основными конфликтующими сторонами, Россией и НАТО, является уничтожение украинской государственности с непременной территориальной потерей, по крайней мере, юга и востока нынешней страны.

Оставшаяся часть Украины, при условии сохранения государственного управления, может войти в состав Союзного государства вместе с Белоруссией и Россией. Западная часть может стать протекторатом Польши, Венгрии и Румынии.

Целью создания новой коммуникации, взамен разрушенной, должна стать нормализация международных отношений и ситуации на Украине. Основным условием создания этой коммуникации может стать только продолжение российской операции, несмотря на начало переговорного процесса, как стимулирующий фактор. В случае, если это не произойдет и военные действия будут просто заморожены, повторение конфликта в ещё более тяжелой форме через несколько лет неизбежно.

Факторами, мешающими началу создания коммуникации, стали: террористическая активность Вооруженных сил Украины, Службы безопасности Украины, Главного управления разведки Министерства обороны Украины и так называемых национальных батальонов, в том числе, на территории России; ведение ВСУ неконвенциональных боевых действий (минирование жилых зон, пытки и убийства военнопленных, целенаправленное разрушение гражданской инфраструктуры и так далее); территориальные проблемы на юге и востоке страны. Также существенным фактором является постоянно растущее взаимное недоверие между сторонами.

Начать нужно с признания очевидных фактов: угроза ядерной техногенной катастрофы реальна (на Украине существует несколько АЭС), террористическая активность ВСУ недопустимы и неконвенциональны, угроза окончательной милитаризации сознания сторон идёт полным ходом, русофобия на Украине и в западных странах реальна.

Актуально формирование на Украине альтернативных центров власти, приверженных праву, прежде всего, международному. Украинской стороне необходимо предложить ряд мер, которые она могла бы реализовать совместно или с помощью российской стороны. В частности, например, национализацию части активов украинских олигархов, получивших их в обход законов, при попустительстве украинской власти.

Также необходимо организовать совместный с украинской стороной Международный трибунал над нацистами «Азова», «Айдара» и других так называемых национальных батальонов, запрещенных и признанных в России экстремистскими, террористическими образованиями.

Россия может предоставить гарантии суверенизации Украины со своей стороны для выстраивания полноценных и добрососедских отношений, а суверенная Украина должна стать привлекательным образом для населения страны, как альтернатива образу нацистско-антироссийской Украины.

Традиционно США займут комфортную для себя позицию – фактически забывая о преступлениях, которые совершили. Это своеобразная форма массовой психологической защиты, которая практикуется как часть культурного кода. На фоне низкого интеллектуального уровня истеблишмента и откровенно плохого образования складывается печальная картина: страна без памяти.

Хорошая память у населения страны – признак развития её интеллектуального потенциала. Признаком же низкоинтеллектуального статуса является тотальное перекладывание коллективной вины (отсутствие её в эмоциональном портрете вообще) на другие страны.

Так что война с памятниками на Украине, по сути, есть агония украинства, как идеологии, проявление комплекса политической неполноценности.

Запуск бандеризма, который произошёл на Украине по результатам государственного переворота в 2013–2014 годов, не терпящего честной конкуренции с Русским миром, таким вот образом реагирует и подаёт признаки жизни.

Украинствующие беженцы в Западной Европе часто – агрессивно-русофобствующие персонажи. Есть основания полагать, что они попали в страны Евросоюза, в том числе, чтобыцеленаправленно организовать гражданский террор против русских или русскоговорящих людей – проживающих там или приехавших в европейские страны туристов. Инциденты с этническими русскими по требованию российской стороны должны рассматриваться, как проявления дискриминации по национальному признаку.

Руководство Украины, в свою очередь, разделило население страны на три части: в первую часть можно стрелять (это население Донбасса и так называемые «сепары», то есть все, кто не принял государственный переворот в Киеве в 2013–2014 годах), второй частью можно прикрываться как заложниками (это люди, не желающие релоцироваться в тыл ВСУ) и третью часть нужно вооружать, чтобы она выступила в качестве пушечного мяса против России, которая объявлена агрессором.

Интересно, что территория Луганской и Донецкой народных республик могла