Ангелы поют на небесах. Пасхальный сборник Сергея Дурылина - Сергей Николаевич Дурылин

особенно суров, и какая-то дикая решимость выражалась в нем.

– Я сегодня родных бросил, – сказал он, – мать и сестру. Я не пойду к ним теперь. Я там все разорвал.

– Зачем? – как ошеломленная спросила Соня. Давешняя встреча с его матерью и сестрой оставила в ней необыкновенное впечатление, хотя и самой ей неясное. Известие о разрыве выслушала она почти с ужасом.

– У меня теперь одна ты, – прибавил он. – Пойдем вместе… Я пришел к тебе. Мы вместе прокляты, вместе и пойдем!

Глаза его сверкали. «Как полоумный!» – подумала в свою очередь Соня.

– Куда идти? – в страхе спросила она и невольно отступила назад.

– Почему ж я знаю? Знаю только, что по одной дороге, наверно знаю, – и только. Одна цель!

Она смотрела на него и ничего не понимала. Она понимала только, что он ужасно, бесконечно несчастен.

– Никто ничего не поймет из них, если ты будешь говорить им, – продолжал он, – а я понял. Ты мне нужна, потому я к тебе и пришел.

– Не понимаю… – прошептала Соня.

– Потом поймешь. Разве ты не то же сделала? Ты тоже переступила… смогла переступить. Ты на себя руки наложила, ты загубила жизнь… свою (это все равно!). Ты могла бы жить духом и разумом, а кончишь на Сенной… Но ты выдержать не можешь, и если останешься одна, сойдешь с ума, как и я. Ты уж и теперь как помешанная; стало быть, нам вместе идти, по одной дороге! Пойдем!

– Зачем? Зачем вы это! – проговорила Соня, странно и мятежно взволнованная его словами.

– Зачем? Потому что так нельзя оставаться – вот зачем! Надо же, наконец, рассудить серьезно и прямо, а не по-детски плакать и кричать, что Бог не допустит! Ну что будет, если в самом деле тебя завтра в больницу свезут? Та не в уме и чахоточная, умрет скоро, а дети? Разве Полечка не погибнет? Неужели не видала ты здесь детей, по углам, которых матери милостыню высылают просить? Я узнавал, где живут эти матери и в какой обстановке. Там детям нельзя оставаться детьми. Там семилетний развратен и вор. А ведь дети – образ Христов: «Сих есть царствие Божие». Он велел их чтить и любить, они будущее человечество…

– Что же, что же делать? – истерически плача и ломая руки, повторяла Соня.

– Что делать? Сломать, что надо, раз навсегда, да и только: и страдание взять на себя! Что? Не понимаешь? После поймешь… Свободу и власть, а главное власть! Над всею дрожащею тварью и над всем муравейником!.. Вот цель! Помни это! Это мое тебе напутствие!

Может, я с тобой в последний раз говорю. Если не приду завтра, услышишь про все сама, и тогда припомни эти теперешние слова. И когда-нибудь, потом, через годы, с жизнию, может, и поймешь, что они значили. Если же приду завтра, то скажу тебе, кто убил Лизавету. Прощай!

Соня вся вздрогнула от испуга.

– Да разве вы знаете, кто убил? – спросила она, леденея от ужаса и дико смотря на него.

– Знаю и скажу… Тебе, одной тебе! Я тебя выбрал. Я не прощения приду просить к тебе, я просто скажу. Я тебя давно выбрал, чтоб это сказать тебе, еще тогда, когда отец про тебя говорил и когда Лизавета была жива, я это подумал. Прощай. Руки не давай. Завтра!

Он вышел. Соня смотрела на него как на помешанного; но она и сама была как безумная и чувствовала это. Голова у ней кружилась. «Господи! как он знает, кто убил Лизавету? Что значили эти слова? Страшно это!» Но в то же время мысльие приходила ей в голову. Никак! Никак!.. «О, он должен быть ужасно несчастен!.. Он бросил мать и сестру. Зачем? Что было? И что у него в намерениях? Что это он ей говорил? Он ей поцеловал ногу и говорил… говорил (да, он ясно это сказал), что без нее уже жить не может… О Господи!»

В лихорадке и в бреду провела всю ночь Соня. Она вскакивала иногда, плакала, руки ломала, то забывалась опять лихорадочным сном, и ей снились Полечка, Катерина Ивановна, Лизавета, чтение Евангелия и он… он, с его бледным лицом, с горящими глазами… Он целует ей ноги, плачет… О Господи!

Вход Господень в Иерусалим, или Вербное воскресенье

Вход Господень в Иерусалим – переходящий двунадесятый праздник, который отмечается христианской Церковью в последнее воскресенье перед праздником Светлой Пасхи.

Александр Блок

Вербочки*

Мальчики да девочки

Свечечки да вербочки

Понесли домой.

Огонечки теплятся,

Прохожие крестятся,

И пахнет весной.

Ветерок удаленький,

Дождик, дождик маленький,

Не задуй огня!

В воскресенье Вербное

Завтра встану первая

Для святого дня.

1906

Константин Бальмонт

Вербное воскресенье

Ты – вербное воскресенье,

Ты – вера моя, ты – прозренье.

Благословляешь грядущее ты,

Пушистые почки, как будто цветы.

Ты нежность несешь,

Возрожденье…

Ты радость,

Природы цветенье.

Весной пробуждается все,

И пусть пробудится сознанье.

«Осанна» Господь говорить повелел

И Царство земное открыл в дарованье.

Явил Он нам Царство Свое на земле

И всех в это Царство призвал.

Надежду и Веру Он нам подарил,

А Царство Любовью назвал.

Он верил и знал, что проснется народ,

И Царство Любви возродит.

Луч света Божественный души зажжет

И зло и грехи победит.

И верба об этом нам говорит,

Весной цветет первой она.

Проснитесь, проснитесь от долгого сна,

Я снова уже расцвела.

Вербы

Вербы овеяны

Ветром нагретым,

Нежно взлелеяны

Утренним светом.

Ветви пасхальные,

Нежно-печальные,

Смотрят веселыми,

Шепчутся с пчелами.

Кладбище мирное

Млеет цветами,

Пение клирное

Льется волнами.

Светло-печальные

Песни пасхальные,

Сердцем взлелеяны,

Вечным овеяны.

Страстная седмица

Александр Пушкин

Мирская власть

Когда великое свершалось торжество,

И в муках на кресте кончалось Божество,

Тогда по