Даниил Хармс - Том 1. Авиация превращений

17 августа 1930

«молвил Карпов: я не кит…»

Молвил Карпов: я не китв этом честь моя порука.Лёг на печку и скрипит.Карпов думал: дай помру-ка.Лег и помер. Стрекачёвплакал: Карпов табуреткато-то взвоет Псковичёвнад покойным. Это редко.

В ночи длинные не спитсявдовам нет иных мужейчереп к люльке не клонитсямысль бродит веселей.

Мысль вдовы:

Вот людибыла я в ЗАГСЕно попала с черного крыльца на кухню.А на кухне белый баккипятился пак пак.

<между январем и августом 1930>

«Двести бабок нам плясало…»

Двести бабок нам плясалокорки струха в гурло смотрелитриста мамок лех воскинувмимо мчались вососалахон и кен и кун и повсе походило на куст вербинкогда верблюд ступает по доскевыгнув голову и четырнадцать рожека жена мохнач Фефилажадно клебает гороховый ключтут блещет мустпастух волынкурукой солдатскою берётв гибких жилах чуя пынкудыню светлую морётдыня радостей валисагроб небес шептун землизмёзды выстрые колёсапали в трещинупали звездыпали камнипали дочкипали векипали спичкипали бочкипали великие цветочкиволос каменного смехажир мечтательных полетовконь бездонного морехашут вороного боякрест кожаных переплетовживот роста птиц и мухранец Лилии жены тюльпанадом председателя наших и ваших.

Все похоже на суповую кость.

19 августа 1930

Вечерняя песнь к имянем моим существующей

Дочь дочери дочерей дочери Педото яблоко тобой откусив тюсооблазняя Адама горы дото тобоюлюбимая дочь дочерей Пе.мать мира и мир и дитя мира суоткрой духа зёрна глазоткрой берегов не обернутися головой тюоткрой лиственнице со престолов упадших теньоткрой Ангелами поющих птицоткрой воздыхания в воздухе рассеянных ветровниззовущих тебя призывающих тебялюбящих тебяи в жизни жёлтое находящих тю.

Баня лицов твоихбаня лицов твоихдото памяти открыв окно огляни расположенное поодальсосчитай двигающееся и неспокойноеи отложи на пальцах неподвижные тете неподвижные дото от движения жизнь принявк движению рвутся и всё же в покое снутили быстрые говорят: от движения жизньно в покое смерть.

Начало и Власть поместятся в плече твоёмНачало и Власть поместятся во лбу твоёмНачало и Власть поместятся в ступне твоейно не взять тебе в руку огонь и стрелуно не взять тебе в руку огонь и стрелудото лестницы головы твоейдочь дочери дочерей дочери Пе.

О фы лилия глаз моихфе чернильница щёк моихтрр ухо волос моихрадости перо отражения свет вещей моихключ праха и гордости текущей лоньмолчанию прибежим люди страны моейдото миг число высота и движения конь.

Об вольности воспоём сестраоб вольности воспоём сестрадочь дочери дочерей дочери Пеименинница имени своеговетер ног своих и пчела груди своейсила рук своих и дыханье моёнеудобозримая глубина души моейсвет поющий в городе моёмноги радости и лес кладбища времён тихо стоящиххрабростью в мир пришедшая и жизни свидетельницаприснись мне.

21 августа 1930

«ляки страха гануе…»

Ляки страха гануеполяки бороды ганумевы лодочек пятабевы санок полеорёх подруги феи фуидням тусусы лепы хипыгрех подруги феи дуйконям и птицам глаза протыкать

нельзя ли мне послушать ваши бредни?

наши бреднизлые мредникрепче пынимельче дыниярче камнядлиннее собаки

нельзя ли подруги поцеловать ваши ноги?

наши ноги не целуютноги тайные местанас ласкают и целуюттолько в плечи и в уста

поцелуйте если хотите ручку

он смеётся шепчет: гагаручку ласково берёти притопнув как бумагаскачет весело вперёд.

<21–22 августа 1930>

Месть

Писатели:

Мы руки сложили,закрыли глаза,мы воздух глотаем,над нами — гроза,и птица орел,и животное лев,и волны морел.Мы стоим обомлев.

Апостолы:

Воистину Бе —начало богов,но мне и тебене уйти от оков,Скажите, писатели:эФ или Ка?

Писатели:

Небесная мудростьот нас далека.

Апостолы:

Ласки век,маски рек,баски бег,человек.

Это ров,это мров,это кровнаших пастбищ и коров.

Это лынь,это млынь,это клынь,это полынь.

Писатели:

Посмотрите, посмотрите —поле свежее лежит.Посмотрите, посмотрите —дева по полю бежит.Посмотрите, посмотрите —дева, ангел и змея!

Апостолы:

Огонь,воздух,вода,земля.

Фауст:

А вот и я.

Писатели:

Мы не медля, отступаем,отступаем. Наши дамыотступают. И мы сами отступаем,Но не ведаем, куда мы.

Фауст:

Мне свыше власть дана:я сил небесных витязь.А вы, писатели, <нрзб.>растворитесь!

Писатели:

Мы боимся, мы трясемся,мы трясемся, мы несемся.мы несемся и трясемся,но вдруг ошибемся?

Фауст:

Я, поглядев на вас, нахмурил брови,и вы почуяли мое кипенье крови.Смотрите, сукины писатели,не пришлось бы вам плясать лик раскаленной плите!

Писатели:

Мы те-те-те-те-те-те,те-теперь мы поняли.Почему вы так свирепы,не от нашей вони ли?

Фауст:

Что-с?Да как вы смеете меня за нюхателя считать?!Идите вон! Умрите!А я останусь тут мечтатьодин о Маргарите.

Писатели:

Мы уходим, мы ухидем,мы ухудим, мы ухедим,мы укыдем, мы укадем,но тебе, бородатый колдун, здорово нагадим!

Фауст:

Я в речку кидаюсь,но речка — шнурок,за сердце хватаюсь,а в сердце творог,я в лампу смотрюся,но в лампе гордон,я ветра боюся,но ветер — картон.Но ты, Маргарита,ни-ни и не-не,как сон, Маргарита,приходишь ко мне.Усы молодыеколечками вьются,и косы златыепотоками льются.Глаза открываютнебесные тении взглядом караюти жгут <нрзб,>Стою, к Маргаритесклоняя мисон,но ты, Маргарита, —и призрак, и сон.

Маргарита:

В легком воздуха теченьестолик беленький летит,ангел, пробуя печенье,в нашу комнату глядит.Милый Фридрих, Фридрих милый,спрячь меня в железный шкап,чтобы черт железной вилойне пронзил меня куда б,встань, послушный, встань, любезный,двери камнем заложи,чтобы черт водой железнойне поймал мои ножи.Для тебя, покинув горы,я пришла в одном платке,но часы круглы и скры,быстры дни на потолке.Мы умрем. Потухнут перья,вспыхнут звезды там и тут,и серьезные деревьянад могилой возрастут.

Фауст: