Антология - Европейская поэзия XIX века

ТЕОДОР ДЕ БАНВИЛЬ

Теодор де Банвиль (1823–1891). — За полвека своего литературного труда отдал дань и романтизму и «Парнасу»; его находки иной раз предвосхищали смену поэтических направлений. Это один из немногих лириков второй половины прошлого столетия, в стихах которого преобладают светлые, мирные настроения (что давало повод к упрекам в содержательной облегченности). Обладая сам поистине виртуозной техникой версификации, Банвиль написал «Маленький трактат о французской поэзии» (1872), где на первый план выдвигаются требования точности и полноты рифмы и музыкальности стиха. Среди поэтических сборников Банвиля — «Кариатиды» (1842), «Сталактиты» (1846), «Изгнанники» (1867) и наиболее известный — «Акробатические оды» (1857).

ПРЫЖОК С ТРАМПЛИНА

Перевод А. Арго

Вот так бы он навернякаВошел в грядущие века,Великолепный этот клоун:С пятном румянца на щеке,В своем трехцветном сюртуке —Зеленом, желтом и лиловом!

Недаром, легок так и смел,На целый мир он прогремел,—Не зная, что такое мимо,Он головою пробивалБумагой стянутый овалИ прыгал сквозь кольцо из дыма!

Он был настолько невесом,Что покатился б колесомПо лестнице головоломной;И засверкал бы и расцвелЕго взъерошенный хохолЦветком огня средь ночи темной.

А остальные прыгуны,Актерской зависти полны,Следя за ним в тревоге смутной,Не понимали ничегоИ говорили: — Колдовство!Не человек, а шарик ртутный! —

Толпа кричала: «Браво, бис!»,А он, всем телом напрягшись,Весь как пружина в ярком платье,Он ждал наплыва новых силИ про себя произносилСлова какого-то заклятья.

Он обращался к своемуТрамплину, он шептал ему:— Гляди, полны места и ниши,Я разгоняюсь для прыжка,А ты, заветная доска,Меня взметни как можно выше!

Машина мускулов стальных,Взметни меня — и в тот же мигВзлечу я бешеной пантеройС тем, чтоб с тобой утратить связь,О респектабельная мразьИ спекулянты из партера!

Пошли мне силы для прыжкаДо купола, до потолка,Чтоб, устремившийся к вершинам,К тем солнцам мог бы я прильнуть,Что в небе скрещивают путьС полетом молний и орлиным.

Туда, в грохочущий эфир,Где дремлет вековечный мирВ ночи глухого мирозданья,Где, бегом пьяные, векаСпят, опершись на облака,С трудом переводя дыханье.

Вперед — и выше — и вперед —Туда, за твердь, за небосвод,Что кажется темницы сводом,Туда, за грани высших сфер,Где боги позабытых верГрозят забывшим их народам!

Все выше! И в конце концов —Нет ни девчонок, ни дельцов,Ни критиканского засилья!И стены мира разошлись —Мне только синь! Мне только высь!Мне только крылья, крылья, крылья!

Так он промолвил — и резвоОн от помоста своего,Пробивши купол многоцветный,Взлетел — и сердце циркачаВошло, любовью клокоча,Туда, в простор междупланетный!

ЖОЗЕ-МАРИА ДЕ ЭРЕДИА

Жозе-Мариа де Эредиа (1842–1905). — Младший друг Леконт де Лиля, свой единственный сборник стихов «Трофеи» он выпустил в свет в 1893 году, когда позади у него оставалось уже тридцать лет поэтической работы: так велика была его требовательность к себе. Сто восемнадцать сонетов книги объединены в циклы, посвященные разным векам и странам. Героями «Трофеев» часто оказываются не центральные фигуры истории, а лица второго плана или вовсе безвестные. Эредиа отбирает те моменты мифа и подлинного события, которые позволяют ему не только передать «дух эпохи», но и ощутить саму ее плоть в мелких и тем не менее исполненных смысла подробностях. В словесной живописи, в искусстве владения труднейшей формой сонета Эредиа достигает высокого мастерства.

АНТОНИЙ И КЛЕОПАТРА

Перевод И. Чежеговой

С высоких стен дворца они вдвоем глядят:Сменился душной мглой заката жар кровавый,И режет дельту Нил волною мутно-ржавой,В стремленье на Саис[312] не ведая преград.

И Римлянин забыл походы и солдат,Без боя взятый в плен любовною отравой;Он тело гибкое египтянки лукавой,Ликуя, чувствует сквозь холод медных лат.

Пред ним ее лицо белеет в прядях темныхНадушенных волос, ее зрачков огромныхЗавороженный блеск, застывший взлет бровей…

И видит Триумвир в темно-зеленом взореПродолговатых глаз — всю необъятность моря,В их искрах — призраки бегущих кораблей[313].

PONTE VECCHIO[314]

Перевод М. Волошина

Антонио ди Сандро[315], ювелиру

Там мастер-ювелир работой долгих бдений,По фону золота вправляя тонко сталь,Концом своих кистей, омоченных в эмаль,Выращивал цветы латинских изречений.

Там пели по утрам с церквей колокола,Мелькали средь толпы епископ, воин, инок;И солнце в небесах из синего стеклаБросало нимб на лоб прекрасных флорентинок.

Там юный ученик, томимый грезой страстной,Не в силах оторвать взгляд от руки прекрасной,Замкнуть позабывал ревнивое кольцо.

А между тем иглой, отточенной, как жало,Челлини молодой, склонив свое лицо,Чеканил рукоять тяжелого кинжала.

FLORIDUM MARE[316]

Перевод М. Бронникова

Разлившись по холмам, курчавый сенокос,Волнуясь и шумя, стекает вниз со ската;И профиль бороны схож с остовом фрегата,В далекой синеве поднявшим черный нос.

Лиловый, розовый, то медь, то купорос,То белый от валов, бегущих, как ягнята,Громадный Океан, под пурпуром заката,Лежит весь в зеленях, как луговой откос.

И чайки, следуя за мчащимся приливом,На золотую зыбь, идущую по нивам,Крутясь и радуясь, бросались с вышины;

А ветерок, дыша медвяным ароматом,Рассеивал, летя, в беспамятстве крылатомВоздушных бабочек по цветникам волны.

СМЕРТЬ ОРЛА

Перевод А. Оношкович-Яцына

Орел, перелетев за снеговые кручи,Уносится туда, где шире небосвод,Где солнце горячей средь голубых высот,Чтоб в мертвенных зрачках зажегся блеск колючий.

Он подымается. Он пьет огонь летучий.Все выше мчит его торжественный полет,Навстречу полымям, куда гроза влечет;Но молния, разя, ударила сквозь тучи.

И, бурей уносим, разлитый пламень онГлотает, кружится, и крик его смертелен,Он в корчах падает в бездонный мрак расселин.

Блажен, кто вольностью иль славой увлечен,В избытке гордых сил пьянея вдохновенно,Так ослепительно умрет и так мгновенно!

ШАРЛЬ БОДЛЕР

Шарль Бодлер (1821–1867). — Трагическая поэзия Бодлера, унаследовав классическую стройность французского стиха, запечатлела в строго совершенных строках неведомые прошлому сомнения и страсти и назвала впервые многое из того, что будет занимать литературу Запада вплоть до наших дней. В двух поэтических книгах Бодлера, «Цветах зла» (1857) и «Стихотворениях в прозе» (1869), высказаны до крайностей несхожие устремления и порывы: интерес ко всем, даже самым неприглядным и обыденным ликам жизни— и обожествление отрешенной от земной суетности Красоты, гордый вызов небесам — и покаяние в собственной греховности, мечты о бегстве из этого ненавистного мира — и пророчества о грозном гневе отверженных, бесстрашное погружение в глубочайшие бездны человеческой души — и благоговейный трепет перед ее возвышенной чистотой. Судьба поэта, весь его облик и суждения о нем — несмотря на безусловность его великой славы — столь же противоречивы, как его стихи. Кроме лирики, Бодлер оставил критические статьи, собранные уже после его смерти в книгу «Романтическое искусство» (1868), переводы (из. Э. По), несколько прозаических сочинений.