Случайный гость в чужом краю. Пародии на стихи Виталия Пуханова - Владимир Буев

крутую подставку под ручки, карандаши.

Нет, говорю, дайте лучше Стендаля,

Мама сказала, он для души.

Наверное, так и делают выбор

Посреди заморочек школьных и дворовых игр.

Спасибо тебе, район пролетарский жлобский,

Дорого ты запросил за то,

Чем торгуют по тридцать рэ на Коломенской у метро.

Когда мимо иду, смотрю по-сиротски.

Владимир Буев

И Стендаль когда-то коптил

Небо чистое российское. В Москву входил

Как завоеватель, и видел он пожар.

Для него лишь зрелище, для русских – безумный кошмар.

…Дети же все советские и не только они

Читали Стендаля – не было от него брони.

О «Красном и чёрном» знал любой ученик,

Даже если кто в школе был самый крутой озорник.

Даже те почитали-читали Бейля Мари-Анри,

Кому уже пора было начинать сушить сухари.

И не только «Красное и чёрное» знали наизусть,

Но и «Красное и белое» не завывало тоску и грусть.

А «Пармская обитель» и первый его роман «Арманс»,

Не говоря уж о «Ванина Ванини»,

Разбуди ночью, и там получили бы свой Ренессанс,

Пусть в последнем случае речь о княжне, а не о княгине.

Советские дети не любили дворовые игры, тем паче футбол.

Они обожали Стендаля читать и учить французский

Терпеть не могли автошкол, презирали танцпол

И знать не могли, разумеется, что же такое пейнтбол.

Интересовались литературой и искусством.

Тот некто жил в доме

Виталий Пуханов

Он жил терпеливо в холодном дому.

На завтрак ел хлеб, а на ужин ел кашу.

И Родина щедро читала ему

Ватутину Машу, Ватутину Машу.

Однажды закончились соль и крупа.

Он вышел из дома спокойный и светлый

И видели мы, как мелькнул и пропал

Его силуэт неприметный.

Владимир Буев

Тот некто жил в доме, а может, в дому.

На завтрак, обед и на ужин старался

Есть пищу и снедь, а быть может, еду.

Иным поеданием не увлекался.

Голодным он не был нигде никогда.

А если еда или пища кончалась

И снедь с холодильником если прощалась,

Он дом покидал, в гости двигал тогда.

Я в юности страшился, как огня…

Виталий Пуханов

Не стану врать, я не был пацаном.

Таких придурков в пацаны не брали.

Чернилами и ягодным вином

Я не блевал, я был не в матерьяле.

Не знал имён дворовых королей,

Никто моей не видел финки.

А чтоб не наваляли кренделей,

Я новые не надевал ботинки.

Всех королей свезли в Афганистан.

Я так страдал от голосов Америк,

Что Родина, затылок почесав,

Мне не смогла оружие доверить.

Но иногда бывает стыдно мне,

Что финку прятал я в штанах хреновых.

Все пацаны погибли на войне,

А я брожу в ботинках новых.

Владимир Буев

Я в юности страшился, как огня,

Под вечер выходить гулять во двор.

Ведь пацаны чморить могли меня,

И я боялся взглядов их в упор.

Мечтал я: вот бы все они ко дну

Пошли однажды. Или в небеса

Слиняли. Или лучше на войну

(Во двор хотел хотя б на полчаса).

Господь услышать смог мои мольбы.

Всех пацанов сгребли в Афганистан.

Я избежал трагической судьбы,

Но по двору ходил я как пахан.

Так кто придурок: я или они?

Придурки не живут настолько долго.

А я живу. И лучше нет страны,

Устроившей дворовую прополку.

Получил я как наследство

Виталий Пуханов

Мама съела много мела.

Ковыряла, чтоб я смог

Проходить сквозь стены смело,

Не ломая рук и ног.

Нарастёт шальное мясо,

Заживёт больничный шов.

Не волнуёся, всё прекрасно.

Мама, мама, я прошёл.

Владимир Буев

Получил я как наследство

Редкий и бесценный дар.

Я отныне наконец-то

Дара бенефициар.

Я в угольное сумею

Без проблем пролезть ушко.

И без мыла разумею,

Как в чужое влезть очко.

Уж не с ума ли я сошёл?

Виталий Пуханов

Среди космических помех

Я различаю мамин смех.

Открыто и упрямо

Во мне смеётся мама.

В счастливый день и в роковой

Смеялась мама над собой.

А почему смеялась?

Мне так и не призналась.

И от какой звезды волна

Вернётся, мамою полна?

Я там среди тумана

Найду по смеху маму.

Владимир Буев

Уж не с ума ли я сошёл?

Иль, может, новый дар обрёл?

Смех льётся отовсюду.

Клянусь иль гадом буду!

Конечно, скажете вы мне,

Что я, мол, не своём уме.

Иль пьяный, мол, в усрачку,

Впал в белую горячку.

А я отвечу: я поэт

Один имею я ответ

На все вопросы в жизни.

И будет так до тризны!

Сю-сю-сю да тю-тю-тюшки

Виталий Пуханов

В нашей маленькой Вселенной,

Кроме смерти достоверной,

Остается путь один –

Доглядеться до глубин:

Ужас рвотный, внутривенный

Нашей маленькой Вселенной

До конца перетерпеть,

Испугаться не успеть.

Там, среди чужого хлама,

Потеряться, крикнуть «мама!»

И вернуться навсегда

В наше местное Сюда,

На Рождественский лужок,

Здесь зимой растёт снежок.

Владимир Буев

Сю-сю-сю да тю-тю-тюшки.

Рождество коль на макушке

Остаётся путь один:

Осознать – среди руин

Нашей маленькой Вселенной

Ты один благословенный.

Эту мысль суметь принять,

Ею душу пропитать.

После этого спокойно

Можно сверху вниз достойно

Озирать весь хлам чужой:

Приземлённый и земной.

У меня есть свой лужок

В Рождество. И свой снежок.

Филолог и поэт хандрили

Виталий Пуханов

Допили водку, сдали тару,

Умылись, сели на кровать

И приготовились к удару.

Чего ещё от жизни ждать?

Из леса доски – всем обнова.

«Сердец» рифмуется с «пиздец».

Ни первого вам, ни второго.

Филолог не согласный здесь.

Владимир Буев

Филолог и поэт хандрили,

Рифмуя разные слова.

Стихи рождая, водку пили.

И, протрезвев едва-едва,

Сдавали тару, чтобы водки

На эти деньги закупить,

Оригинальные находки

На стих совместный положить.

Теперь на Херсон и на Киев он прёт…

Виталий Пуханов

Он дрался в Донецке, Дамаске, Крыму,

Далёко от дома родного.

И Родина щедро давала ему

Последнее честное слово:

Что станет последним последний поход

И, город на Марсе достроив,

Там Родина, честно, не пустит в расход

Ей верно служивших героев.

Владимир Буев

Теперь на Херсон и на Киев он прёт,

На Харьков, на Сумы, Чернигов.

Который уж день и не ест, и не пьёт,

Теперь позабыв о блицкригах.

И Родина в виде властителя тел

Забыла о бедном солдате.

Властитель на власть и на пафос подсел

И продал солдата гранате.

Но если есть в кармане сигареты…

Виталий Пуханов

Моим стихам, написанным так плохо,

Что и не знало я, что я поэт,

Открылся мир, как сердце лоха,

Как пачка сигарет.

Смешной ботан и опытный мудрило

Мои стихи читали наизусть.

А я смущалось, я благодарило

И лёгкую испытывало грусть.

Владимир Буев

Но если есть в кармане сигареты,

То и стихи плохие – ерунда.

Коль сигареты есть, то все поэты,

Хорошие ль, плохие – хоть куда!

К примеру, я поэт намного хуже.

Да вовсе никакой и не поэт.

Однако я пишу, смущая души.

И тут благодарю за наш дуэт.

Послать туда, где тело отомрёт

Виталий Пуханов

Недели на две, лучше навсегда

Езжай куда-нибудь подальше.

В каналах Марса есть ещё вода

И красные пески без фальши.

Всё скоро устаканится,

Людьми

Ещё раз станут динозавры.

Забросят сеть с космической ладьи

И вытащат тебя за жабры.

Владимир Буев

Послать туда, где тело отомрёт

И где в иное тело заселиться

Душа сумеет, всякий не сочтёт

За труд. На Марсе очутиться

Индус способен. Впрочем,

И буддист.

Но, впрочем, кто же это знает.

Сейчас я ловкий иллюзионист,

Который жабам жабры разрывает.

Россия – Родина слонов…

Виталий Пуханов

Он папин друг, он мамин друг!

Плохих девчонок и мальчишек

Журил, и за Полярный круг

Водил смотреть на белых мишек.

Потом у нас была война.

Потом была олимпиада.

Я покажу тебе слона,

Нам далеко ходить не надо.

Владимир Буев

Россия – Родина слонов.

И я, и ты об этом знаем.

К нему, начальнику лохов,

Мы все почтение питаем.

Он всех спортсменов также друг.

Не эпигон, а продолжатель.

Шагнул вперёд, но сделал круг.

А стерх – совсем не показатель.

Системы солнечной давно

Виталий Пуханов

На Марсе все едят говно.

Говно растет здесь на деревьях,

Оно по древнему поверью

С Земли людьми завезено.

Его здесь солят и пекут.

И полотно искусно ткут.

А если прилетают люди,

Им подают говно на блюде.

Гостеприимно встретят