Уильям Вордсворт - Избранная лирика

ГУДИ БЛЕЙК И ГАРРИ ДЖИЛЛ[20]

                       Какая хворь, какая сила                       И дни, и месяцы подряд                       Так сотрясает Гарри Джилла,                       Что зубы у него стучат?                       У Гарри недостатка нет                       В жилетах, шубах меховых.                       И все, во что больной одет,                       Согрело б и девятерых.

                       В апреле, в декабре, в июне,                       В жару ли, в дождь ли, в снегопад,                       Под солнцем или в полнолунье                       У Гарри зубы все стучат!                       Все то же с Гарри круглый год —                       Твердит о нем и стар и млад:                       Днем, утром, ночи напролет                       У Гарри зубы все стучат!

                       Он молод был и крепко слажен                       Для ремесла гуртовщика:                       В его плечах косая сажень,                       Кровь с молоком — его щека.                       А Гуди Блейк стара была,                       И каждый вам поведать мог,                       В какой нужде она жила,                       Как темный дом ее убог.

                       За пряжею худые плечи                       Не распрямляла день и ночь.                       Увы, случалось, и на свечи                       Ей было накопить невмочь.                       Стоял на хладной стороне                       Холма ее промерзший дом.                       И уголь был в большой цене                       В селенье отдаленном том.

                       Нет близкой у нее подруги,                       Делить ей не с кем кров и снедь.                       Ей, видно, в нищенской лачуге                       Одной придется умереть.                       Лишь ясной солнечной порой,                       С приходом летнего тепла,                       Подобно птичке полевой,                       Она бывает весела.

                       Когда ж затянет льдом потоки —                       Ей жизнь и вовсе невтерпеж.                       Как жжет ее мороз жестокий                       И кости пробирает дрожь!                       Когда так пусто и мертво                       Ее жилище в поздний час, —                       О, догадайтесь, каково                       От стужи не смыкать ей глаз!

                       Ей счастье выпадало редко,                       Когда, вокруг чиня разбой,                       К ее избе сухие ветки                       И щепки ветер гнал ночной.                       Не поминала и молва,                       Чтоб Гуди запасалась впрок.                       И дров хватало ей едва                       Лишь на один-другой денек.

                       Когда мороз пронзает жилы                       И кости старые болят —                       Плетень садовый Гарри Джилла                       Ее притягивает взгляд.                       И вот, очаг покинув свой,                       Едва угаснет зимний день,                       Она озябшею рукой                       Нащупывает тот плетень.

                       Но о прогулках Гуди старой                       Догадывался Гарри Джилл.                       Он мысленно грозил ей карой,                       Он Гуди подстеречь решил.                       Он шел выслеживать ее                       В поля ночные, в снег, в метель,                       Оставив теплое жилье,                       Покинув жаркую постель.

                       И вот однажды за скирдою                       Таился он, мороз кляня.                       Под яркой полною луною                       Хрустела мерзлая стерня.                       Вдруг шум он слышит и тотчас                       С холма спускается, как тень:                       Да это Гуди Блейк как раз                       Явилась разорять плетень!

                       Был Гарри рад ее усердью,                       Улыбкой злобною расцвел,                       И ждал, покуда — жердь за жердью —                       Она наполнит свой подол.                       Когда ж пошла она без сил                       Обратно с ношею своей —                       Свирепо крикнул Гарри Джилл                       И преградил дорогу ей.

                       И он схватил ее рукою,                       Рукой тяжелой, как свинец,                       Рукою крепкою и злою,                       Вскричав: "Попалась, наконец!"                       Сияла полная луна.                       Поклажу наземь уронив,                       Взмолилась Господу она,                       В снегу колени преклонив.

                       Упав на снег, взмолилась Гуди                       И руки к небу подняла:                       "Пускай он вечно мерзнуть будет!                       Господь, лиши его тепла!"                       Такой была ее мольба.                       Ее услышал Гарри Джилл —                       И в тот же миг от пят до лба                       Озноб всего его пронзил.

                       Всю ночь трясло его, и утром                       Его пронизывала дрожь.                       Лицом унылым, взором мутным                       Стал на себя он не похож.                       Спастись от стужи не помог                       Ему извозчичий тулуп.                       И в двух согреться он не мог,                       И в трех был холоден, как труп.

                       Кафтаны, одеяла, шубы —                       Все бесполезно с этих пор.                       Стучат, стучат у Гарри зубы,                       Как на ветру оконный створ.                       Зимой и летом, в зной и в снег                       Они стучат, стучат, стучат!                       Он не согреется вовек! —                       Твердит о нем и стар и млад.

                       Он говорить ни с кем не хочет.                       В сиянье дня, в ночную тьму                       Он только жалобно бормочет,                       Что очень холодно ему.                       Необычайный сей рассказ                       Я вам правдиво изложил.                       Да будут в памяти у вас                       И Гуди Блейк, и Гарри Джилл!

LINES WRITTEN AT A SMALL DISTANCE FROM MY HOUSE AND SENT

BY MY LITTLE BOY TO THE PERSON TO WHOM THEY WERE ADDRESSED

                     It is the first mild day of March:                     Each minute sweeter than before                     The redbreast sings from the tall larch                     That stands beside our door.

                     There is a blessing in the air,                     Which seems a sense of joy to yield                     To the bare trees, and mountains bare,                     And grass in the green field.

                     My sister! ('tis a wish of mine)                     Now that our morning meal is done,                     Make haste, your morning task resign;                     Come forth and feel the sun.

                     Edward will come with you; — and, pray,                     Put on with speed your woodland dress;                     And bring no book: for this one day                     We'll give to idleness.

                     No joyless forms shall regulate                     Our living calendar:                     We from to-day, my Friend, will date                     The opening of the year.

                     Love, now a universal birth,                     From heart to heart is stealing,                     From earth to man, from man to earth:                     — It is the hour of feeling.

                     One moment now may give us more                     Than years of toiling reason:                     Our minds shall drink at every pore                     The spirit of the season.

                     Some silent laws our hearts will make,                     Which they shall long obey:                     We for the year to come may take                     Our temper from to-day.

                     And from the blessed power that rolls                     About, below, above,                     We'll frame the measure of our souls:                     They shall be tuned to love.

                     Then come, my Sister! come, I pray,                     With speed put on your woodland dress;                     And bring no book: for this one day                     We'll give to idleness.

СТИХИ, НАПИСАННЫЕ НЕПОДАЛЕКУ ОТ ДОМА И ПЕРЕДАННЫЕ МОИМ МАЛЬЧИКОМ ТОЙ, К КОМУ ОБРАЩЕНЫ[21]