Харри Мартинсон - Аниара

64

Сгорели мы в Ксиномбре.Сгорели — поумнели.Мы будем вам являться,чтоб вы нас не забыли.

Как снег, шел пепел. Памятник Ксиномбреза годы вырос.

Очнетесь вы — ваш грех из нашей мукимы тянем к вам:обугленные руки.

Столб пепла из Ксиномбры шелпо Ринду,на пятый день достиг он моря,а на седьмой пришел на мыс Атлантис.Но и в открытом мореспасенья людям не было:медузы умерли,и осьминоги всплыли на поверхность.

И пепел лег на водяное зеркало,как ряска смерти.

И демоны, и водяные ангелывсе умерли равно.

Теченьем мысли были боги втянутыв гольфстримы смерти.

Молотом знанийжахнул гений-мясникв убойное место Ксиномбры.В третий раз она умерла.О, драгоценность. 

65

Мы заслонились грезамиот ксиномбрических воспоминаний,сном полным жизни,славным забытьем.

Душою каждыйпреобразился поразительно,повадившисьпарить по разным измерениям.

Исчезла точка боли тягостной.Мы четко ощутили:лопнула.И расползлосьв душе блаженство,и Аниары больше нет,и нет Шефорка, и никто не спросит,куда исчез и как.Легко душе — и все вокруг легко.И даже Изагель втянулась.

Либидель и все либидницыи дормифиды порхаютв виденьях аниарцев,от росы свежи,в предутреннем лесу. 

66

Несчастные все глубже погрязаютв эдеме, нам не делающем чести.Но только чары зелья исчезают,эдем неуловимо ускользает —вопящие ксиномбры мчатся к нам,как будто поклялись в бессрочной мести. 

67

Крик разбудил меня. Кричит Тщебеба.Ее зрачки тихонько угасают,утратив блеск, подернувшись золой.Кричит: Я не хочу здесь жить, бог мой!Где наше утешенье, где покой?О страх: как явственно не помню я Ксиномбру!

Сушь отовсюду шла.Ее вершина—сухие формулы,давно готовый расчет фотонотурба,и ветер, жаркий,словно жар печи.

Тогда стояла осень.Рассказывали те, кто уцелел:в прохладные моря бросались люди,ища спасенья.***Все кончено.Виновных не осталось.Зачинщики? Мертвы.Потатчиков и след простыл.

Огнеупорные щитывластейглазурью стали,или стали пеплом.

Все стало пеплом, что могло гореть.Глазурь же на оплавленных камняхбыла в четыре дюйма толщиной,местами даже толще:гранит вскипелна глубину до фута или больше.Но этого уже никто не видел:клубами закружились люди,летучим пеплом.***А что же было в доме?Да, в общем, ничего.Ведь нужно время, чтобы что-то было.Стояли там на тумбочке часы,отсчитывая время по секундам.Расплавились, вскипели, испарились —и сами не заметили когда:миллисекунду можно ли заметить?А та, что мигом раньше среди снапрохладной ночи вдруг была пробуждена... - Нет! — вы кричите. — Пощадите! Sombra! –в чистилище раскаянья горя.Вот так кричала от огня Ксиномбра. 

68

Мы чувствуем: некое поленаш курс изменяет упорно.Неужто грядут перемены?

И старцы воспряли: бесспорно,меняет свой курс Аниара.И те, кто возжаждал нирваны,устав изводиться безвинно,кричат: «Аниара меняет,меняет свой курс, молодчина!»

Никто не скрывает надежды,никто ни над кем не глумится,пристойно плывет на собраньеучений и вер вереница,бумажки с молитвами тащат,распятия, лотосы, флаги.Меняет свой курс, молодчина!Надежда, исполнясь отваги,свой стяг подняла для почина. 

69

То было нечто, схожее с туманом,который становился все плотней,пока на пятый день не засветилсяу носовой обшивки. Чудеса!Туман преобразился в покрывало,оно всю Аниару обмотало,играя самоцветно, как роса.И плыли мы сквозь радужный опал.Невиданный роскошный фейерверквсе царство Аниары ослеплял.

Но праздник прекратился очень скоро:туман каким-то полем обладал,и ураган сверкающих частицвселил в людей смертельный ужас,промчавшийся по кораблю, как шквал.

Мы ждали смерти, гибели мы ждали.И тысячи людей, что населяличетыре тысячи кают, теперьбежали в панике по коридорам.А в зале для собраний сбили с.ноги затоптали чуть не сотню гондов,и тысячи увечья получили.Сдвиг силы тяжестирождает беспорядочные волны,они пронизывают души,вибрация похожа на ударыподводных скал о днище корабля.Сердца трясет. Ничто за всю дорогуна нас не нагоняло столько страху.Какие крики в залах, в коридорах,убийственнаядавка там,где люди-жернова,крутясь от страха, рушатсамих себя в безумной круговерти.Как великанский бур, сверлил голдондерпылающую пыль. Обшивка носа,дрожа от напряжения, съедаласкопленья ослепляющих частиц.В огне и будто освещенный солнцем,голдондер вкручивался, как юла,все глубже в недраматерии, в громовые раскаты.

А послекончилось все так же быстро,как началось. Опять пошло паденьепо локсодрому,как до столкновенья.

Возник вопрос: так что же это было?Покойники нас меньше волновали.Куда важнее знанье в мире страха,в том ирреальном мире, где голдондерпривычно шел к изображенью Лиры.И, стоя средь затоптанных и мертвых,народу объяснило Руководство:оно считает очень вероятным,что это был космический песокили замерзший тонкий порошок;он движется всегда, как вечный снег,он движется мильоны тысяч лет,ища свою скалу,чтоб отдохнуть,чтоб с миром отдохнуть.

И люди получили объясненье,и люди наклонились к мертвецамчьи души, обретя упокоенье,остыли, точно снег,покоясь с миромна скалах духа.***Но после этой встречи наша жизньзаметно изменилась. Зал зеркал,который много лет нам помогалиллюзии беречь,лежит в осколках,покрывших, как сугробами, весь пол.А все еще прекрасные йургинизарезаны осколками, мертвы.Погибла красота, когда с туманомкружилась Аниара в вихре йурга.Убита щеголиха наша — Хеба,ни Йали нет, ни Дейзи больше нет,среди осколков скорчилась Тщебеба.

Считая от момента старта, мыскитаемся почти двенадцать лет. 

70 

В обычный день мы взяли свой маршрут,опять легли в пространство Газильнут,легли в ту часть Галактики опять,чей звездный синтаксис умели разбирать.Но не сочтите, будто Газильнутпреодолим за несколько минут,что составляют человечий век.Нет, Газильнут — считает человек —есть часть пути в четыре галактава.Длина же галактава — расстояньев пятнадцать лет, конечно световых.На астронавских плэрах Млечный Путь —лишь восемь сотен тысяч галактавов.Нет, стоп. Тщета расчетов так страшна!В бездонной бездне не исчислишь дна.

71

Как я ни роюсь в памяти, а все жеза Нобией могу я проследитьне дальше Тлалоктитли.Так назывался город-невидимка,больничный город в горной Дораиме,запрятанный в глубинах гор.Заброшенный рудник пустили в дело,перечинили перекрытья,все перестроили вчистую,и вырос Тлалоктитлив недрах гор,на глубине в пятнадцать сотен футов.

Чистенько возвращаюсь ямыслями в те горы.Собравши по миру деньжат, самаритянеих недра закупили, обновили.И это обошлось,как я слыхал, в три миллиона дьюм.В монете гондской — полмильона гонди,в звучащей риндской — пять мильонов ринди.Проклянчивши десяток с лишним лет,спасательную станцию укрылии спасительных глубинах Дораимы.***Меж бесов поживешь — и добротапокажется диковинной страной,где ценят плод за то, что он есть плод,где счастье простоты поет кукушкой,звенит в долине сердца.

72