Бенедикт Лившиц - Полутораглазый стрелец

Ознакомительный фрагмент

…Я люблю этих хилых, измученных пьяниц,

Допивающих нектар последних минут,

Их надорванный кашель, их блеклый румянец,

Круг их мыслей и чувств — круг, в котором замкнут

Бедный мозг, изнемогший под тяжестью скорби…

Бедный мозг, отраженный в широких зрачках,

Ты кричишь — обессиленный — Urbi et Orbi *

Про победную смерть, про мучительный страх!..

…Словно призрак, скользить средь печального царства,

Подходить к обреченным, притворно скорбя,

Видеть близкую смерть — я не знаю лекарства,

Я не знаю бальзама нужней для себя.

Отделенный от мертвых одной лишь ступенью,

Упиваюсь болезненным сном наяву…

Убежав от живых, предаюсь утешенью:

Пусть где жизнь, я — мертвец, но где смерть — я живу!

* Городу и Миру (лат.). — Ред.

1908

11. ФУГА

Смолкнет длительная фугаИзнурительного дня.Из мучительного кругаВечер выведет меня,

И, врачуя вновь от тягот,Смертных тягот злого дня,Поцелуи ночи лягут,Нежно лягут на меня.

Спрятав голову, как страус,Позабыв о стрелах дня,Я уйду в полночный хаос,Вновь расцветший для меня.

А под утро за изменуДам ответ владыке дняИ с проклятием наденуПлащ, измучивший меня.

1908

12. ПРИОБЩЕНИЕ

Спеша, срываешь ты запястия с лодыжекИ — вся нагая — ждешь, чтоб дикий дух огняСвой тяжкий поцелуй на нас обоих выжегИ пламенным кольцом сковал тебя — меня.

От бронзы вечера коричневеет кожа,И, нежно слитая зеленоватой тьмойС лесными травами, с землею, ты похожаНа бугорок земли, на часть ее самой.

Я знаю: ты — ее уста! Я обессмерчуСвою любовь, себя, — прильнув к твоим устамИ на твоей груди прислушиваясь к смерчуСтрастей самой земли, бушующему Там!

1908

13. ВАЛКИРИЯ

Я простерт на земле… я хочу утонуть в тишине…Я молю у зловещей судьбы хоть на час перемирия…Но уже надо мной, на обрызганном кровью коне,Пролетает Валкирия, —

И окрепшие пальцы сжимают меча рукоять,И воинственным выкликом вновь размыкаются челюсти,И кровавые реки текут пред глазами опятьВ неисчерпанной прелести…

1908

14. СТОДВАДЦАТИЛЕТНЯЯ

Когда зловонный черный дворТы проплываешь в полдне жарком,Над чадом плит, над визгом ссор,На смех растрепанным кухаркам,

И смотрит пестрая толпа,Как, дань матчишу отработав,Ученый шпиц выводит паПод песнь мятежных санкюлотов, —

Меня несет, несет рекаЖестоких бредов… я провижу:Опять марсельские войскаСпешат к восставшему Парижу…

Опять холодный дождь кропит,Блуждает ночь в хитоне сером,Как шлюха пьяная, хрипитВесна, растерзанная Тьером.

Над тенью тихих Тюильри,Над прахом сумрачных БастилииНеугасимый свет зари,Неутолимый крик насилий…

Преемственности рвется нитьУ самого подножья храма,Ничем уж не остановитьДорвавшегося к власти хама.

Забыть, не знать, что столько путНа теле старческом Европы,Что к дням неистовства ведутЛишь многолетние подкопы,

Что на посмешище зевакТебя приносят, марсельеза,И что летит в окно пятакЗа песню крови и железа!

1908

15. ИЗ-ПОД СТОЛА

Я вас любил, как пес: тебя, концом сандалииПочесывавший мне рубиновую плешь,Тебя, заботливый, в разгаре вакханалииКидавший мне плоды: «Отшельник пьяный, ешь!»

Остроты стертые, звучали необычней вы,Мудрее, чем всегда… Я славил пир ночной,И ноги танцовщиц, и яства, и коричневыйСобачий нос, и все, что было надо мной.

Но вот — благодаря чьему жестокосердию? —Я вытащен наверх, на пьяный ваш Олимп,И вижу грязный стол, казавшийся мне твердию,И вижу: ни над кем из вас не блещет нимб!

О, если бы я мог, скатившись в облюбованныйУютный уголок, под мой недавний кров,Лежать на животе, как прежде очарованный,Как смертный, никогда не видевший богов!

1909

16. НОЧЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ ПАНА

О ночь священного бесплодия,Ты мне мерещишься вдали!Я узнаю тебя, мелодияИссякшей, радостной земли!

За призрак прошлого не ратуя,Кумир — низверженный — лежит.В ночную высь уходит статуяТвоих побед, гермафродит.

Обломком мертвенного оловаПлывет над городом луна,И песня лирика двупологоЛишь ей одной посвящена.

Влюбленные следят на взморииПреображенный изумруд,А старики в лабораторииКончают свой привычный труд:

Шипят под тиглями карбункулы,Над каждым пар — как алый столб,И вылупляются гомункулыИз охлаждающихся колб…

1909

17—20. ОСВОБОДИТЕЛИ ЭРОСА

Себе, истребившим последнюю памятьОб оргиях Пана, о веснах земли;Себе, потушившим волшебное пламяНесчетных цветов плодородной земли;

Себе, заключившим в граниты, как в панцирь,Увядшее тело плененной земли;Себе, окрылившим священные танцыИ первые ласки над гробом земли, —Поем эти гимны. — О Эрос, внемли!

Все робкие тени, все краски весенние —Земли обольстительный грим!Все запахи, шорохи, зовы, движения —Все было замыслено Им,

И пытка любви прикрывалась забавами:Весна приходила с бичом,И новь загоралась цветами и травамиПод властным весенним бичом.

В полночных чертогах, возникших из воздуха,Туманов и первых цветов,Резвились без устали, вились без роздыхаНезримые демоны снов.

Спускаясь на землю дорогой знакомою —По матовым сходням луны, —Они искушали любовной истомоюЖрецов непорочной луны.

Безумцы, влекомые страстью разнузданнойНа ложа зачатий и мук,Глумились над Эросом, тенью неузнаннойБродившим, искавшим свой лук.

И Эрос, терзаемый всеми, что тратилиНа оргиях пламя любви,Провидел: появятся скоро карателиЗа смертную пытку любви.

Нас месть увлекала вперед сатурналиями:Сомкнувши стеною щиты,Мы шли, как чума, и топтали сандалиямиЗемные соблазны — цветы.

Скрывая навеки под глыбою каменноюПоломанный стебель, мы шли,Пока поднялась шаровидною храминоюГробница потухшей земли.

И, мстительный подвиг достойно заканчивая,Последнее действо творя,Мы Пана убили — о, месть необманчивая! —На пеплах его алтаря.

Он умер с землею. Мы шкурою козиеюУкрасили бедра свои,Почти незаметно пьянея амврозиеюЕще невкушенной любви:

То Эрос, то Эрос — мы это почувствовали —О, радость! о, сладкий испуг! —Покинувши ложе любви — не прокрустово ли? —Натягивал найденный лук…

Мы строго блюдем сокровенные заповеди —Любовный завет:Когда розовеет и гаснет на западеРубиновый свет,

Мы белыми парами всходим по очередиНа Башни ЛуныИ любим в святилищах девственной дочериНемой вышины.

О, счастье вступить за черту завоеванногоСвященного снаИ выпить фиал наслажденья любовногоДо самого дна!

О, счастье: за ночь под серебряно-матовоюЭгидой луныНе надо платить подневольною жатвою —Как в царстве весны!

О, счастье: лишь прихотям Эроса отданные,Мы можем — любя —На каменном шаре, как камень бесплодные,Сгореть для себя!

1909