Константин Бальмонт - Том 5. Стихотворения, проза

Ознакомительный фрагмент

Ткань

Склонившись, Китаянка молодаяЛюбовно ткет узорчатый ковер.На нем Земли и Неба разговор,Гроза прошла, по высям пропадая.

Цветные хлопья тучек млеют, тая,Заря готовит пламенный костер.А очерк скал отчетлив и остер,Но лучше сад пред домиком Китая.

Что может быть прекрасней, чем Китай.Здесь живописна даже перебранка,А греза мига светит как светлянка.

Сидеть века и пить душистый чай.Когда передо мною Китаянка,Весь мир вокруг один цветочный рай.

Китайская греза

Вэй-Као полновластная царица.Ее глаза нежней, чем миндали.Сравняться в чарах с дивной не моглиНи зверь, ни рыбка, ни цветок, ни птица.

Она спала. Она была девица.С двойной звезды, лучившейся вдали,Два духа легкокрылые сошли.Душистая звездилася ложница.

И с двух сторон к дремавшей подойдя,Кадильницу пахучую качали.Цветы на грудь легли, их расцвечали.

И зачала от этого дождя.И, сына безболезненно рождая,Она и в нем была звездой Китая.

Занавес

Китайский красный занавес так ал,Что у меня в глазах как бы круженьеБагряных птиц и призраков служеньеОгням заката на уступах скал.

Здесь Демон Крови краски подыскал.Вулкан свое готовил изверженье,Не совершил и передал внушеньеТому, кто этот замысел слагал.

Лазурно-изумрудные деревья.Густые гроздья голубых цветов.И облачков закреплены кочевья.

И шесть десятков зеркалец, для сновТой нежной, чья свершилась греза девья,Кому весь этот свадебный покров.

Спор духов

Спор духов перешел уж в перебранку,А кто хитрей, все не был спор решен.Тогда, чтоб разум был заворожен,Дух Юга людям показал испанку.

Дух Севера зажег мечту-светлянку.Дух Запада, замыслив гордый сон,Спаял всех музыкальных гудов звон.Но дух Востока, дунув, создал танку.

Пять чувств, как пятицветную печать,Сгустив и утончив необычайно,Умея сердце научить молчать,

И чуть шептать, чтоб расцветала тайна,Велел японец танке зазвучать, –Пять малых строк поют, горя бескрайно.

Страна совершенная

В Японии, где светят хризантемы,Как светят в небе звезды в час ночей,В Ниппоне, где объятья горячей,Но где уста для по целуя немы;

Где все холмы, как части теоремы,Размерны; где, виясь в полях, ручейЕсть часть картины; где поток лучейЗлатыми явит и стальные шлемы;

В Нихоне, в Корне Света, где и светКак будто не природно безучастен,А с мыслью вместе и сердцам подвластен, –

Я видел сон, что каждый там поэт,Что миг свиданья полнопевно страстен,За страстью же – раскаяния нет.

Яванский сад

О, Бейтензорг! Пышнейший в мире сад,Где сонмами мерцают орхидеи,Меняя до несчетности затеи,Размеры, облик, краски, аромат,

Где демон ночи, притаившись, радЗаслышать, как шуршат в лианах змеи,И чуют задремавшие аллеиВсех запахов ликующий набат.

Я там бродил в ночах с моей желанной,И ящерица гекко, точно гном,Кричала «Гекко!» где-то за углом.

Вся жизнь земная чудилась мне странной,Я сам себе казался чьим-то сном,Одна любовь являлась необманной.

Светлянки

В холодных странах светят светляки,В те ночи, что назначены светящим,Фонариком зеленым и дрожащимОни в траве лелеют огоньки.

В ночах яванских рдеют вдоль рекиКрылатые светлянки, и по чащамСкользят напевом, глазу говорящим,Сближаются как странные зрачки.

По выдыхам земли обильной, мглистым,Где баобаб объем раскинул свой,Они игрой вздыхают лучевой,

Оркестром переливно-серебристым.И смотрят с неба звезды в этот рой,Что власть нашел быть молча голосистым.

Цвета драгоценного

Он жертву облекал, ее сжимая.У дикого плененного козлаПредсмертная в глазах мерцала мгла,Покорность, тупость, и тоска немая.

Он жертву умертвил. И, обнимая,Всю размягчил ее. Полусветла,Слюна из пасти алчущей текла.А мир кругом был весь во власти мая.

Насытился. И, сладко утомлен,Свой двухсаженный рост раскинул мглистый.Мерцают в коже пятна-аметисты.

Его к покою клонит нежный сон.И спал. Голубовато-пепелистый,Яванский аметистовый питон.

Боро-Будур

Храм белых Будд. Гигант Боро-Б у дур.Террасы на террасах в слитном зданье.Расцветность глыб могучих, в обаяньяОкрестных гор, чей цвет и сер и бур.

И мудрый слон, и крепкорогий тур,Здесь возникают только в изваянье.Струится дух здесь в каменном преданье,И смена ликов – смысл змеиных шкур.

Приди, земной, и погаси пожары,В которых медлят нищие цари.Найди в себе дневные две зари.

Царевич отказался здесь от чарыЦарить вовне, чтоб быть царем внутри.Раскрой свой дух и белый свет бери.

Пляска колдуна

Один, ничьи не ощущая взоры,В ложбине горной, вкруг огня кружась,Он в пляске шел, волшебный Папуас,Изображая танцем чьи-то споры.

Он вел с огнем дрожавшим разговоры.Курчавый, темный, с блеском черных глаз,Сплетал руками длительный рассказ,Ловил себя, качал свои уборы.

Хвост райской птицы в пышности волосВзметался как султан незримой битвы.Опять кружась, он длил свои ловитвы.

Я видел все, припавши за утес.И колдовские возмогли молитвы –Как жезл любви, огонь до туч возрос.

Островное созвездие

Загарно-золотистые тела.Здесь старики, как юноши, все юны.А женщины поют как гамаюны.И пляшут. Их душа в глазах светла.

Здесь наши не звучат колокола.Циклон промчится. Прогремят буруны.И снова тишь коралловой лагуны.Все та же стройность, как века была.

Здесь радованье медленной планеты.«Любовь тебе!», «Талёфа!» и «Тофа!»,«С тобою мир!» – обычные приветы –

Втекают в жизнь, как за строфой строфа.И в Вечности плывет твоя каноа,В созвездии, зовущемся Самоа.

Закатная риза

Я уплывал по морю Гаваики,До южной грани края Маори.Зажглись, метнувши желтым, янтари,Слились и разлились, как сердолики.

Огни змеились ходом повилики,Пылал гранат вечеровой зари.Из красных туч еложились алтари,Немой огонь гремел в багряном крике.

Вдруг занавес пурпурно-огневойПорвал продольность разожженной ризы,И глянул месяц мертвой головой, –

Испуганный, еще полуживой.Могучий вал, в перекипаньи сизый,Каноа мчал в пустыне мировой.

Древо Туле

Я был в одной из самых крайних Туле.Она лежит среди лесистых стран.Там сам собой магей медвяно пьян.В глазах людей преданья потонули.

В ответ на гром там изумруд в разгуле.Зеленый попугай среди лиан.Старейший спит древесный великан,Гигантский можжевельник в тихом гуле.

Ствол ширится огромною дугой.Чтобы обнять могучее то древо,Должна восстать толпа рука с рукой.

Пасхальной ночью слышен звук напева.Пред духом дней проходит смуглый рой,Припоминая давний облик свой.

Дорогой дыма