Избранное - Высоцкий Владимир Семенович

Волшебную невидимую нить,

Которую меж ними протянули.

Свежий ветер избранных пьянил,

С ног сбивал, из мертвых воскрешал,

Потому что если не любил —

Значит, и не жил, и не дышал!

Но многих, захлебнувшихся любовью,

Не докричишься, сколько ни зови.

Им счет ведут молва и пустословье,

Но этот счет замешен на крови.

А мы поставим свечи в изголовье

Погибших от невиданной любви.

Их голосам — всегда сливаться в такт,

И душам их дано бродить в цветах,

И вечностью дышать в одно дыханье,

И встретиться — со вздохом на устах —

На хрупких переправах и мостах,

На узких перекрестках мирозданья

Я поля влюбленным постелю —

Пусть поют во сне и наяву!

Я дышу — и, значит, я люблю!

Я люблю — и, значит, я живу!

БАЛЛАДА О БОРЬБЕ

Средь оплывших свечей и вечерних молитв,

Средь военных трофеев и мирных костров

Жили книжные дети, не знавшие битв,

Изнывая от мелких своих катастроф.

Детям вечно досаден

Их возраст и быт,—

И дрались мы до ссадин,

До смертных обид.

Но одежды латали

Нам матери в срок,

Мы же книги глотали,

Пьянея от строк.

Липли волосы нам на вспотевшие лбы,

И сосало под ложечкой сладко от фраз,

И кружил наши головы запах борьбы,

Со страниц пожелтевших стекая на нас.

И пытались постичь

Мы, не знавшие войн,

За воинственный клич

Принимавшие вой,

Тайну слова «приказ»,

Назначенье границ,

Смысл атаки и лязг

Боевых колесниц.

А в кипящих котлах прежних боен и смут

Столько пищи для маленьких наших мозгов!

Мы на роли предателей, трусов, иуд

В детских играх своих назначали врагов.

И злодея следам

Не давали остыть,

И прекраснейших дам

Обещали любить,

И, друзей успокоив

И ближних любя,

Мы на роли героев Вводили себя.

Только в грёзы нельзя насовсем убежать:

Краткий век у забав — столько боли вокруг!

Попытайся ладони у мёртвых разжать

И оружье принять из натруженных рук.

Испытай, завладев

Ещё теплым мечом И доспехи надев,

Что почём, что почём!

Разберись, кто ты — трус

Иль избранник судьбы,

И попробуй на вкус

Настоящей борьбы.

И когда рядом рухнет израненный друг,

И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,

И когда ты без кожи останешься вдруг

Оттого, что убили его — не тебя,—

Ты поймёшь, что узнал,

Отличил, отыскал По оскалу забрал:

Это — смерти оскал!

Ложь и зло, — погляди,

Как их лица грубы!

И всегда позади —

Вороньё и гробы.

Если, путь прорубая отцовским мечом,

Ты соленые слезы на ус намотал,

Если в жарком бою испытал, что почём, —

Значит, нужные книги ты в детстве читал!

Если мясо с ножа

Ты не ел ни куска,

Если руки сложа

Наблюдал свысока

И в борьбу не вступил

С подлецом, с палачом —

Значит, в жизни ты был

Ни при чём, ни при чём!

[1975]

РАЗБОЙНИЧЬЯ

Как во смутной волости,

Лютой, злой губернии

Выпадали молодцу

Всё шипы да тернии.

Он обиды зачерпнул, зачерпнул

Полные пригоршни,

Ну, а горе, что хлебнул,—

Не бывает горше.

Пей отраву, хочь залейся!

Благо, денег не берут.

Сколь верёвочка ни вейся —

Всё равно совьёшься в кнут.

Гонит неудачников

 По миру с котомкою.

Жизнь текёт меж пальчиков

Паутинкой тонкою.

А которых повело, повлекло

По лихой дороге —

Тех ветрами сволокло

Прямиком в остроги.

Тут на милость не надейся —

Стиснуть зубы да терпеть!

Сколь верёвочка ни вейся —

Всё равно совьёшься в плеть!

Ох, родная сторона,

Сколь в тебе ни рыскаю,

Лобным местом ты красна

Да верёвкой склизкою…

А повешенным сам дьявол-сатана

Голы пятки лижет.

Смех-досада, мать честна! —

Ни пожить, ни выжить!

Ты не вой, не плачь, а смейся —

Слёз-то нынче не простят.

Сколь верёвочка ни вейся —

Всё равно укоротят!

Ночью думы муторней.

Плотники не мешкают.

Не успеть к заутрене —

Больно рано вешают.

Ты об этом не жалей, не жалей, —

Что тебе отсрочка?

На верёвочке твоей

Нет ни узелочка.

Лучше ляг да обогрейся —

Я, мол, казни не просплю…

Сколь верёвочка ни вейся —

А совьёшься ты в петлю!

[1975]

ПЕСНЯ О РОССИИ

Как засмотрится мне нынче, как задышится?

Воздух крут перед грозой — крут да вязок.

Что споётся мне сегодня, что услышится?

Птицы вещие поют — да все из сказок!

Птица Сирин мне радостно скалится,

Веселит, зазывает из гнёзд.

А напротив — тоскует, печалится,

Травит душу чудной Алконост.

Словно семь заветных струн

Зазвенели в свой черед —

Это птица Гамаюн

Надежду подает!

В синем небе, колокольнями проколотом, —

Медный колокол, медный колокол

То ль возрадовался, то ли осерчал.

Купола в России кроют чистым золотом,

Чтобы чаще Господь замечал.

Я стою, как перед вечною загадкою,

Пред великою да сказочной страною,

Перед солоно да горько-кисло-сладкою,

Голубою, родниковою, ржаною.

Грязью чавкая, жирной да ржавою,

Вязнут лошади по стремена,

Но влекут меня сонной державою,

Что раскисла, опухла от сна.

Словно семь богатых лун

На пути моем встает —

То мне птица Гамаюн

Надежду подает!

Душу, сбитую утратами да тратами,

Душу, стёртую перекатами,—

Если до крови лоскут истончал, —

Залатаю золотыми я заплатами,

Чтобы чаще Господь замечал…

[1975]

* * *

Всю войну под завязку

я всё к дому тянулся

И, хотя горячился,—

воевал делово.

Ну, а он торопился,

как-то раз не пригнулся

И в войне взад-вперёд обернулся —

за два года — всего ничего.

Не слыхать его пульса

С сорок третьей весны.

Ну, а я окунулся

В довоенные сны.

И гляжу я, дурея,

Но дышу тяжело…

Он был лучше, добрее,

Ну, а мне повезло.

Я за пазухой не жил,

не пил с Господом чая,

Я ни в тыл не стремился,

ни судьбе под подол,

Но мне женщины молча

намекают, встречая:

Если б ты там навеки остался,

может, мой бы обратно пришёл.

Для меня не загадка

Их печальный вопрос.

Мне ведь тоже не сладко,

Что у них не сбылось.

Мне ответ подвернулся:

«Извините, что цел!

Я случайно вернулся,

Ну, а ваш — не сумел».

Он кричал напоследок,

в самолете сгорая:

«Ты живи! Ты дотянешь!» —

доносилось сквозь гул.

Мы летели под Богом

возле самого рая.

Он поднялся чуть выше и сел там,

ну, а я до земли дотянул.

Встретил летчика сухо

Райский аэродром.

Он садился на брюхо,

Но не ползал на нём.

Он уснул — не проснулся,

Он запел — не допел.

Так что я вот вернулся,

Ну, а он не сумел.

Я кругом и навечно

виноват перед теми,

С кем сегодня встречаться

я почёл бы за честь.

И хотя мы живыми

до конца долетели,

Жжет нас память и мучает совесть,

у кого, у кого они есть.

Кто-то скупо и чётко

Отсчитал нам часы

Нашей жизни короткой,

Как бетон полосы.

И на ней — кто разбился,

Кто — взлетел навсегда…

Ну, а я приземлился —

Вот какая беда.

11974—1975]

БАЛЛАДА О ДЕТСТВЕ