Разговор о стихах - Ефим Григорьевич Эткинд

– (–) –́ – – (˚) – – –́ –

Оба слога в скобках резко тормозят стих, придают ему медлительность, сообщая слову, несущему необходимый смысл, звуковую образность.

Одно из стихотворений Марины Цветаевой (1922) начинается строкой, где есть ещё более «медленное» слово – оно удлинено и в начале, и в конце:

На заре – наимедленнейшая кровь…

Неуклюжее слово? Да, и очень трудно произносимое. Но именно оно и необходимо. Николай Асеев рассказывает, что Маяковский однажды спросил его, нельзя ли укоротить такое, например, прилагательное, как «распростирающееся». Нет, нельзя, отвечал Асеев, потому что здесь две приставки и две надставки: рас-про и щее-ся. «Как ни неуклюже звучит, а правильно растягивает пространство в длину»[10]. Так понимать слово может только поэт, потому что для поэта нет и не может быть понятия «неуклюже», а есть – образ.

В поэме Маяковского «Про это» (1923) читаем:

Страшнее слов

                     из древнейшей древности,

где самку клыком добывали люди еще,

ползло

          из шнура –

                         скребущейся ревности

времен троглодитских тогдашнее чудище.

Речь идёт о гневном, даже злобном упрёке в ревности, брошенном в телефон. Маяковский «живописует словом» медленность, неотвратимость, уродство древности. Отсюда – длинные и безобразные слова (древнейшей, скребущейся, троглодитских, тогдашнее), запутанный и тёмный синтаксис; ведь если восстановить нормальный порядок слов, фраза будет примерно такой: «Из шнура ползло страшнее слов (тогдашнее) чудище (скребущейся) ревности, чудище (троглодитских времен из древнейшей) древности, где люди ещё добывали клыками самку». Перестановки, нагнетание излишних длинных определений (они взяты нами в скобки), удлинение слов, запутанность синтаксиса – всё это наглядно укрепляет глагол «ползло» и становится образом идеи, пронизывающей эти строки.

У Пастернака в стихотворении «Урал впервые» (1917) начало такое, что уже ничего более неуклюжего себе и представить нельзя:

Без родовспомогательницы, во мраке, без памяти,

На ночь натыкаясь руками, Урала

Твердыня орала и, падая замертво,

В мученьях ослепшая, утро рожала.

Какое чудовищное слово – «родовспомогательница»: длиною в 8 слогов! А что при этом делается с метром, бедным четырёхстопным амфибрахием в первой строке:

– – – – – –́ – – – – –́ – – –́ – –

вместо

– –́ – – –́ – – –́ – – –́ – –

Больше он, амфибрахий, почти не нарушается. А здесь Пастернаку эта неуклюжесть нужна: так, именно так, в таких вот уродливых муках корчится «твердыня Урала», рожая утро. Но и во второй строфе длинное, в шесть слогов, слово «опрокидывались» тоже оказывается словом-образом, которое «опрокидывает» регулярность амфибрахия:

Гремя опрокидывались нечаянно задетые

Громады и бронзы массивов каких-то.

Пыхтел пассажирский. И, где-то от этого

Шарахаясь, падали призраки пихты.

Замечательно сказал Асеев! Действительно, в стихе длинное слово «правильно растягивает пространство в длину»; впрочем, не только пространство, но и время.

Быстрое слово «быстро»

Само по себе, взятое вне словесного окружения, слово «быстрый» тоже лишено изобразительности (позже мы специально остановимся на тех словах русского языка, которые обладают «изобразительностью исконной»). В «Капитанской дочке» (1836) читаем: «Зурин громко ободрял меня, дивился моим быстрым успехам и после нескольких уроков предложил мне играть в деньги». Или в «Арапе Петра Великого» (1827) о царе Петре: «Ибрагим не мог надивиться быстрому и твёрдому его разуму, силе и гибкости внимания и разнообразию деятельности». В обеих этих фразах звуковой состав более или менее безразличен, нейтрален. Однако есть в этом слове такое сочетание звуков, которое может быть осмыслено, может превратиться в образ. Когда Пушкин пишет:

Быстрей орла, быстрее звука лир

Прелестница летела, как зефир… –

«Монах», 1813

то само повторение слова сообщает его звукам смысл. В особенности это достигается сочетаниями согласных стр – стр, которые, повторяясь, вызывают в нашей памяти слова «стрела», «стремительно»:

Лук звенит, стрела трепещет,

И, клубясь, издох Пифон…

Не правда ли, в этой пушкинской эпиграмме действие развивается с бешеной стремительностью – и в частности благодаря быстроте слова стрела, поддержанного звуками глагола трепещет (стре-тре)? А вот как повышается образность слова «быстрый» в стихотворении А. Полежаева «Четыре нации» (1827), где даётся шуточная характеристика француза:

Он царь и раб,

Могущ и слаб,

Самолюбив,

Нетерпелив,

Он быстр, как взор,

И пуст, как вздор.

Усечённое прилагательное быстр здесь воспринимается в ряду с другими краткими, односложными словами, которые к тому же содержат и сходные звуки – ст, зр: взор, пуст, вздор. В этих коротких, торопливых строчках быстр звучит необыкновенно кратко, динамично. Нечто подобное в пушкинских стихах из «Онегина» (глава VII, строфа 51):

Ее привозят и в Собранье.

Там теснота, волненье, жар,

Музыки грохот, свеч блистанье,

Мельканье, вихорь быстрых пар…

Быстрых повторяет звуки, содержащиеся в слове блистанье, – ст, оно включается в ряд стремительных перечислений: грохот, блистанье, мельканье, вихорь… пар.

Так же образно начинают осмысляться в стихах и синонимы слова «быстро» – такие как «скоро», «вдруг».

Вот как может зазвучать «скоро» в контексте стиха. Пример из 7-й главки поэмы Б. Пастернака «Спекторский» (1925–1931). Герой приезжает домой, в Москву. Первый стих относится к городу:

Многолошадный, буйный, голоштанный…

Скорей, скорей навстречу толкотне!

Скорей, скорее к двери долгожданной!

И кажется – да, да! Она в окне!

Скорей, скорей! Его приезд в секрете.

А вдруг, а вдруг?.. О, что он натворил!

Тем и скорей через ступень на третью

По лестнице без видимых перил.

Клозеты, стружки, взрывы перебранки,

Рубанки, сурик, сальная пенька.

Пора б уж вон из войлока и дранки.

Но где же дверь? Назад из тупика!..

Семикратное повторение слова вызывает в нём такие звуковые силы, которые иначе были бы незаметны. Да и внутренние связи звуков (ре – ре – ре – е) ведут к тому же:

Скорей, скорей навстречу толкотне!

И в других строках повторяются и чередуются е – ре:

Тем и скорей через ступень на третью…

По лестнице…

Клозеты… перебранки…

А ритмическое