Брат, Брат-2 и другие фильмы - Балабанов Алексей Октябринович

— В Норильск.

— А, это вот там холодно! Не то что здесь. А как у вас группа называется?

— «Ленинград», слыхал? — спросил Шнур.

— Конечно! А можно автограф попросить?

— Давай.

— Щас я… — Парень сорвался к окошку регистрации за ручкой и бумажкой.

— Шнур! — крикнул директор. — Пошли давай!

Музыканты проходили на посадку.

— Я с дежурным договорился. Все инструменты, кроме барабанов, мы берем в салон. Вот его записка, — объяснял директор.

Проходя мимо милиционеров при досмотре багажа, Ник весь поджался. Он делал все, как ребята перед ним. Положил тубу на просветку, все металлические предметы выложил в пластмассовую тарелку, и тем не менее, когда он проходил через турникет, турникет «запищал».

— Тебя как зовут? — спросил Шнур.

— Вова, — сказал милиционер.

Шнур подписал.

— Еще Вале, девушка у меня, — радуясь такой удаче, попросил милиционер.

Ника «просвечивали вручную». В районе брючного кармана прибор среагировал.

— Что у вас там? — строго спросил милиционер. Ник понял и достал дорогую ручку с золотым пером.

Сигнал не пропал.

— Вы что, дудочника моего в террористы записали? — спросил Шнур, подходя.

— Да пропусти их, чё ты! Это музыканты из Питера! — сказал Вова, идя за Шнуром.

— Ладно, проходи, — сказал милиционер.

Ник забрал часы из тарелки, взял тубу и сел на стул в зале ожидания.

— Чего у тебя там? — Шнур присел рядом, протянул Нику бутылку воды и закурил.

Ник достал из кармана горсть американских центов и показал.

— Дай сигарету, — попросил Ник.

Потом они весело летели, что-то рассказывая друг другу, выпивали, смеялись. Шнур пел под гитару.

13 декабря

Иркутск

Катя сидела в коридоре на стуле с бумажкой в руках напротив кабинета с номером 18. Когда из кабинета вышел мужчина, она встала и открыла дверь.

— Можно? — вежливо спросила она.

— Гражданка Болотова? Екатерина Алексеевна? Проходите, пожалуйста, присаживайтесь. Следователь Матюшин, — представился мужчина, когда Катя села напротив. — Мы пригласили вас в связи с розыском гражданина США Николаса Макгуаера. Вам знаком этот человек?

— Нет, — сказала Катя.

Матюшин сделал паузу и откинулся на стуле.

— Екатерина Алексеевна, буду предельно откровенен с вами. Нам известно, что Николас Макгуаер пользовался вашими услугами в качестве переводчика. Это подтвердил господин Буров. В дальнейшем, отстав от группы туристов, Макгуаер поселился у вас в квартире, о чем он также сообщил господину Бурову, показания которого лежат у меня в столе. Я думаю мы не будем опускаться до очных ставок…

— Не будем, — холодно сказала Катя. — Он действительно переночевал у меня, когда отстал от самолета. А больше я о нем ничего не знаю.

— Видите ли, Екатерина Алексеевна, я имею основания думать, что это не так, — сказал следователь. — Я не знаю причины, побуждающей вас скрывать этого человека. Полагаю, что он каким-то образом связан с вашим мужем, проживающим в Соединенных Штатах, и от него получил ваш адрес. Но дело это международного масштаба и касается престижа российских органов внутренних дел. Наши компьютерные специалисты обнаружили в его ноутбуке кое-какую информацию, также свидетельствующую не в его пользу. К тому же этот Макгуаер подозревается в убийстве. А так как вы единственный человек, оказывающий ему поддержку на территории этой страны, то мы будем вынуждены временно изолировать вас до поимки преступника.

— Но у меня же сын маленький! — воскликнула Катя. — Его не с кем оставить!..

— У нас подобные случаи предусмотрены, — вежливо сказал следователь. — Вашего сына поместят в специальный интернат до тех пор, пока возбужденное против вас дело не будет прекращено.

— Но это же подло!

— Вы сами вынуждаете нас идти на крайние меры, — улыбнулся следователь.

Норильск

Обшарпанный микроавтобус остановился в центре города.

— Если что, у нас концерт сегодня во Дворце молодежи! — крикнул напоследок Шнур. — Я сам не знаю, где это… Найдете! Там на служебном входе пропуска будут!

Ник с Алешей помахали руками, и автобус уехал.

Было очень холодно.

— А где у вас валенки продают? — спросил Алеша закутанную с ног до головы тетку.

— На рынке. — Она неопределенно махнула рукой и побежала дальше.

На улице кучей лежали валенки. Ник с Алешей выбрали по паре и стали примерять.

Выбрав свой размер, Алеша достал бумажку с адресом.

В сквере Алеша еще раз сверился с бумажкой и сказал Нику:

— Здесь сиди.

Ник сел на лавку и подул на руки. Сзади дымил трубами «никелевый гигант». Ник открыл пакет и посмотрел на свой ботинок, который когда-то казался ему теплым. Скоро он замерз, встал и принялся ходить. Потом попрыгал и снова сел.

Мимо проходили трое бойких гопников.

— Эй, мужик, закурить есть? — развязно спросил один.

Ник не понял, но почувствовал угрозу. Он даже не повернулся. Он сидел, так же глядя перед собой, и продолжал массировать ладони в кожаных перчатках.

— Ты чё, придурок, глухой, что ли? — Парень быстро огляделся. Товарищи подступили ближе. — Ты чё, козел, говна поел? Тебя люди спрашивают: закурить есть?!

Ник заметил рядом с лавкой кусок льда. Он наклонился, поднял его и встал. Он был выше парней. И что-то в его взгляде им не понравилось.

— Ладно, Густав, брось. Видишь, он — ебанутый… — сказал другой парень и потянул главного задиру за рукав.

Опасливо оглядываясь, парни пошли.

Ник бросил кусок льда на землю и сел.

Скоро появился Алеша с мрачным лицом и сел рядом.

Ник посмотрел на него, понял, что что-то случилось, но ничего не спросил.

— Бабушка умерла, — сказал Алеша, и в глазах у него встали слезы. — Четыре месяца назад… У нее уже чужие люди живут. Соседи, сволочи, знали, что у нее внучка есть в Иркутске, и не написали. — Алеша замолчал.

— Мне было двадцать три, когда я первую машину купил. Красный «Линкольн»-кабриолет, — вдруг сказал Ник. — Я ее очень любил, мыл, чистил… А через три года она сломалась. «У всего свой срок», — сказал мне отец. Так я впервые понял, что умру. — Ник замолчал.

Они молча сидели, а потом Алеша сказал:

— Надо неделю где-то перекантоваться. Сколько денег у нас осталось?

— Восемнадцать тысяч.

— Мало, — ответил Алеша.

Темнело рано. Ник и Алеша пробивались сквозь толпу к заднему входу во Дворец молодежи. «Дворец» оказался далеко не дворцом, а довольно убогим строением.

— Нам Шнура или кого-нибудь из администрации, — сказал Алеша здоровому парню на входе. Он пропускал по одному по предъявлении билетов. Дальше стоял основной кордон.

— Нет никого, — мрачно сказал парень.

— Мы с ним договаривались…

— Иди отсюда, не мешай людям. Много вас тут, халявщиков! — сказал парень и сильной рукой оттолкнул Алешу.

— Холодно, — уже не в первый раз сказал Ник. — Как здесь люди живут?

— Живут, — сказал Алеша, подпрыгивая.

Они стояли у служебного входа с отважной группой молодых фанатов и ждали выхода музыкантов.

Появились первые. Фанаты заорали.

Музыканты быстро перебегали от двери к автобусу.

— Серега! — истерически заорал Алеша и ломанулся к автобусу. Его грубо остановил охранник. — Серега! Шнуров! Это мы с Ником!

— Пропусти их! — крикнул Шнур охраннику, и Алеша с Ником полезли в автобус.

Они втроем сидели в баре гостиницы и пили коньяк. Играла музыка.

— …Поехали с нами в Питер, — предлагал Шнур почему-то одному Нику. — На хера тебе этот Буров? У нас Финляндия рядом… Придумаем что-нибудь. Знаешь, у нас какие сталкеры…